Золотая рыбка для мажора - Анна Абинская
Я собираюсь сказать, что мы не должны делать только то, что хочется. Что это все плохо закончится. Что у меня будут проблемы. Но только раскрываю рот, как его затыкают властным, жарким поцелуем. Язык Григория действует умело, и я буквально захлёбываюсь нахлынувшими, как цунами, ощущениями.
Но Гесс на этом не останавливается — проводит рукой по моему бедру и задирает до талии узкую юбку. Его пальцы порхают по резинке чулка, как наглые бабочки, а потом большая ладонь сжимает ягодицу — это невыносимо приятно, и я всхлипываю. Григорий переходит к белой блузке и принимается за пуговки: одну за другой расстегивает их, чтобы добраться до моей груди.
А она вся горит и ждёт его прикосновений. Я льну к Гессу и потираюсь о него, как выпрашивающая ласку кошка. Я вижу все как будто со стороны, и меня совсем не удивляет, что мы занимаемся развратом в прихожей квартиры Вязьмина, а я в форме. Мне так сейчас хорошо, особенно когда рука Григория, обнаглев вконец, добирается до моих трусиков, что на всё наплевать, и я стону в голос…
От этого и просыпаюсь.
Подскакиваю в ужасе, оглядываюсь — за окном рассвет, я поспала всего пару часов. С облегчением падаю обратно на подушки. Надо же, какой кошмарище приснился! До сих пор низ живота тянет, и хочется досмотреть сон до конца. Такими темпами можно и до секс-шопа дойти! Ужас!
Но вообще-то в этом сне нет ничего удивительного. После проведённого вместе вечера, после того как Григорий меня не отпустил в дом для прислуги, а уложил спать в его коттедже, и спит совершенно голый где-то рядом (об этой его привычке и в досье было написано — примечание для горничных, так сказать) — после всего этого нет в подобных снах ничего удивительного. Обычная реакция организма!
Закрываю глаза и пытаюсь снова уснуть, но перед глазами стоят сцены из сновидения и мешают мне это сделать. Кручусь на шелковых простынях, как та принцесса на горошине. Широкой кровати мне мало, я чуть не падаю на пол. Злюсь на себя и усилием воли принимаюсь считать предстоящие расходы.
Мой курс обучения рассчитан на восемь месяцев — с октября по июнь — и стоит в переводе на рубли пятьсот тысяч. Но мне же ещё на что-то жить предстоит, к тому же купить билеты и вылететь заранее, чтобы сдать экзамен по испанскому языку — я в Барселоне учиться хочу. Значит, щедрой рукой откладываю на учёбу миллион. Ещё пятьсот тысяч — на ремонт маминого дома… Эх, маловато, конечно. Пытаюсь посчитать, сколько у меня получится зарплаты с премией от двух индивидуальных заказов и на этом, наконец, засыпаю.
А просыпаюсь от грохота и витиеватых ругательств — за дверью что-то упало, разбилось, а Гесс на это крайне досадует. Сажусь в кровати — по ощущениям, время близится к полудню, и даже через плотные шторы можно понять — день выдался солнечным. Пора вставать и развлекать «друга». Косяк, конечно, что он проснулся раньше меня — не справляюсь со своими рабочими обязанностями.
Вскакиваю с кровати и накидываю банный халат, который вчера перед сном предусмотрительно кинула на пуфик. А вот о тапочках не подумала. Бегу к двери босиком, открываю — а там Григорий дорогущим полотенцем пытается собрать воду и осколки толстой зелёной бутылки, а на полу стоит поднос с чашкой кофе. Я поражена до глубины души. Он мне собирался подать кофе в постель?
— Что это ты делаешь? — всё же спрашиваю растерянно.
Просто никак не могу поверить. Может, он их к себе в комнату нёс, просто не удержал равновесие и именно под моей дверью уронил бутылку?
— Хотел тебя разбудить, но не знал, что эти подносы надо уметь держать на одной руке, — без капли смущения говорит Гесс и смотрит на меня льдистыми глазами снизу вверх.
Ресницами пушистыми невинно так хлопает и ямочку свою соблазнительную демонстрирует в обаятельной улыбке.
Он голый по пояс, и с влажных волос капли падают на обнаженную кожу, прочерчивая дорожки к груди. Прослеживаю их путь взглядом… Мне тоже нужно в душ. Срочно!
— Оставь, я сейчас соберу, в кухне есть веник, — говорю немного хрипло.
Его поза, внешний вид, взгляд, сам поступок и приснившийся сон лишают меня твёрдой почвы под ногами.
— Ты босиком. Не шевелись, — Григорий поднимается, делает шаг и подхватывает меня на руки, как пушинку.
Я вскрикиваю от неожиданности, но не успеваю решить, что сказать или сделать дальше, как Гесс уже ставит меня перед дверью ванной комнаты.
— Спасибо, — говорю тихо, опустив взгляд.
Я очень смущена, очень.
— Собирайся, там есть подходящая одежда, — кивает Гесс на дверь как ни в чём не бывало. — Позавтракаем и кое-куда поедем. Я покажу, на какие жертвы ради тебя иду.
Я прячусь за дверью.
Вообще-то эту ванную комнату, наверное, правильно назвать уборная или будуар. Точно не знаю. Сама глубокая чугунная ёмкость стоит на изогнутых ножках в центре большой комнаты. У стены туалетный столик, пуф и вешалка. Есть тут и обычные удобства: душевая кабина, унитаз и биде — они прячутся за расписной ширмой. Все в этом месте роскошное и явно дамское. У Гесса ванная совсем другая, мужская. И, к слову, обустройство женской в райдер не входило, но почему-то тут все имелось и без него.
Особенно поразили меня приготовленные вещи: белье, стильные джинсы, брендовая футболка и даже кеды с носками. Всё моего размера. Неужели Гесс заказал всё это ночью своему лысому стилисту, и тот к утру доставил? Просто поразительное стремление показать мне кладбище шедевров Вязьмина!
Да-да, я знаю, куда Григорий хочет меня отвезти. Мы с ним это вчера обсуждали. Правда, я не думала, что всерьёз.
Наш вечер прошёл весело. Мы сидели на веранде, ели виноград, сыр, опять пили шампанское и много смеялись. А когда на наши голоса явился недовольный Вязьмин и присоединился к столу, у Гесса и возникла идея экскурсии. Он даже выпросил у скульптора ключ от того места.
Боже! Я же вчера обрадовала Богдана Алексеевича известием! Поэтому-то он нам ключ и дал. Всё же шампанского вчера было выпито многовато, и я не сразу вспоминаю все события.
Так, а потом что было? Вроде бы ничего важного. Счастливый Вязьмин сообщил, что поедет домой
