Хочу тебя себе - Надежда Мельникова
Хелен вздрагивает, но молчит, затем кидается ко мне, обнимает, отпускает, мечется по комнате. Вздыхает, переживает.
— Ты хороший человек, Саш, любишь сестру. В твоей памяти она замечательная девушка, пусть так и остаётся. Это ничего не изменит. Мы не можем поменять систему. Всё, что я могла, — это помогать другим девочкам. Но ты прав, я бы рано или поздно нарвалась, так что, может, и к лучшему, что так вышло.
— Да твою же мать! — Толкаю от себя стол, так что всё дребезжит и шатается. — Ты можешь просто рассказать, как там всё было? У него какой-то элитный бордель? Он воровал кого-то? Мне надо знать!
Меня аж трясёт от злости.
— Саша, — она опускает голову на руки, — ну зачем тебе это? Живи себе спокойно, отсидимся, пройдёт время. А хочешь, — льнёт ко мне, — пойдём в кровать.
— Не хочу! — психую, раздражаюсь ещё сильнее, ненавижу недосказанность. — Просто скажи мне, и всё.
— Больше не хочешь меня? — грустно усмехается Хелен.
— Теперь нет. Теперь всё сложнее. Ты оказалась нормальной девочкой, а это совсем другая история. И я свалю сейчас на хер отсюда, если ты не скажешь правду.
Конечно, я никуда не уйду, не брошу. Буду охранять, сколько потребуется. Просто шантажирую, потому что говнюк и хочу знать правду.
Лена смотрит на меня и плачет. А затем произносит дрожащими губами:
— Твоя сестра была проституткой, так же, как и моя. Вот и вся правда.
Глава 26
Она эту хрень говорит, а у меня аж тело судорогой сводит. Ужас парализует конечности, и я как будто тону и всё глубже и глубже ухожу под воду. Вот только я не в море, никуда не плыву, и это не сон. Я стою посреди совдеповского номера с цветастыми шторами, пёстрой клеёнкой и букетиком искусственных гвоздик на столе.
— Рот закрой, и чтобы такого больше я не слышал! — гаркаю на Ленку и дёргано лазаю по карманам куртки в поисках сигарет, роняю пачку.
Ну это надо додуматься: сказать мужику, что у него сестра проститутка! Всё валится из рук, хочется разогнаться и лбом об стену. Потому что я… Я сейчас начинаю вспоминать, и мне становится хреново. Как наяву перед глазами встаёт множество новых дорогих шмоток, ночные звонки, горы косметики… Незнакомые машины, на которых порой её подвозили. Всё это резкими пятнами вспыхивает в памяти, но сознание не желает принимать. Моя сестра была хорошей. Она не могла. Я же её не так воспитывал. С чего вдруг? Дёрнув деревянную дверь, распахиваю балкон, курю прямо в номере, холодный воздух смешивается с дымом. В комнату врываются уличный шум и сумеречное чириканье первых птиц.
— Когда моя сестра, Саш, пропала, я сразу всё поняла, я ведь там тоже была. Но сбежала. А Вике нравились её крутые друзья. Мужчины, деньги. Она с детства любила деньги, всё просила дать ей или подарить, чтобы можно было купить всё, что она захочет. Вначале это были плюшевые игрушки, потом одежда, украшения, телефоны, — закрыв лицо руками, Ленка жалобно всхлипывает. — Дядя мне не верил, у него клиника, семья своя, думал, наговариваю, а мы сами по себе уже жили. Росли как сорная трава. Вот и не справились. Там не только Попов. У него есть партнёры. Это целая сеть подпольных борделей. Есть элитные, а есть в прямом смысле свинарники. Он девочек на праздники приводил, и, когда они были пьяные или под чем-то, я с ними болтала и собирала информацию.
Меня ведёт. Хватит! Я не хочу этого знать! Всё это ложь! Моя Рита не была шлюхой!
— Замолчи, я не верю! — У меня от всего этого аж зубы сводит.
— Саш, бывало такое, что Рита дома не ночевала, а тебе говорила, будто с подружкой учёбой занимается? И ты звонил, а папка этой подружки трубку брал, рассказывая, что с девочками всё хорошо, они доклад в интернете пишут? Она ведь совершеннолетняя, на замок не посадишь, к поступлению готовилась. Так было, Саш?
Не хочу верить, не могу. Не могу просто.
— Она не такая была! — рычу, задохнувшись, выбрасываю и прикуриваю ещё одну. — Мы не были бедными. У неё были деньги. Ей незачем было!
Сердце от страха в пятки уходит, а глаза застилает малиновой пеленой. Выходит, не Попов её использовал, обдурил и выкинул, получается, она со всеми подряд… Бросаю вторую непотушенную сигарету, кидаюсь к Ленке, за плечи её трясу. Хочу придушить за вонючие слова и тупые предположения, аж тошно. Но вместо этого, вцепившись, жму к себе. И бью по спине кулаком. Не сильно, скорее отчаянно. Лена плачет.
— Значит, ей это нравилось, Саш! Нравилось. Были такие девочки. Я им говорю: давай сбежим — а они не хотят. И богатые есть, и дочери нормальных родителей. Это ужасно, но такое бывает.
— Ты вообще охренела, что ли?! — толкаю её от себя, и она, рыдая, валится на пол, садится на пятую точку. — Ты несёшь какую-то херню!
— Мне много чего удалось узнать, например, где хозяева саун держат девочек, — шмыгая носом. — Где смогла побывать, девушки жили на постоянной основе. Другие приезжие, кто-то попадал к нему обманом, и на такую работу их принимали, забирая паспорта. Попов не педант, у него везде бардак, не аккуратист и бросал часто эти паспорта на столе. Он даже не знал, сколько у него девок. Если удавалось, я эти паспорта воровала и в клубах, куда их привозили, прятала. Кто не хотел работать, тот бежал. Но были и те, кому нравилось быстро зарабатывать лёгкие деньги. Те, кто красивее и дороже, у кого клиенты были поприличнее, — те вообще были ну как звёзды, понимаешь. Наверное, и Рита была…
Я сейчас Лену просто хочу ударить. Сжимаю кулак и сдерживаюсь из последних сил. Не могу я поверить в это. Просто не могу. Лена бубнит, сидя на полу и схватившись за голову, продолжает молоть чушь.
— Нет, ну замолчишь ты или нет?! — хриплю и, хлопнув дверью, мечусь на балкон.
Лена за мной. Застывает на пороге. Первая мысль — выгнать, но… терплю, вцепившись в балконные перила. Сам просил рассказать. А теперь тошнит. Надо остудить голову, успокоиться и признать: что-то такое я подозревал, но не мог смириться. А теперь виню Ленку в том, что она говорит правду. Ритка менялась, а я не хотел видеть. Занимался бизнесом, сам гулял.
