Самая белая ночь - Ася Лавринович

– У меня при взгляде на тебя тоже все из головы вылетело. Так ужалило, до самого пищевода, – признался Федя. – Я даже не думал, что настолько соскучился.

От его слов сердце громко и нетерпеливо забилось. Но я так и не могла понять, простил ли он меня за тот поступок… Федя, как назло, взглянул на наручные часы и предложил:

– Давай я тебя провожу!

– У тебя дела? – спросила я упавшим голосом.

– Можно сказать и так, – уклончиво ответил Федя.

Я поджала губы и молча кивнула. Федя первым встал со скамейки и протянул руку, чтобы помочь мне подняться. Когда я наконец коснулась его ладони, меня словно стрелой в грудь пронзило – даже дыхание на миг сбилось.

Вечерело. Мы неспешно брели по Невскому проспекту, а навстречу нам текли толпы прохожих. Мы шли, едва касаясь плечами, и молчали. Время от времени Федя косился в мою сторону, и, когда наши взгляды встречались, мое сердце каждый раз дрожало. Я знала, чувствовала, что по-прежнему ему небезразлична. «Я всегда влюбляюсь не в тех девушек», – вспомнила я Федину фразу. Сейчас я шла рядом с ним, уставшая после бессонной слезной ночи и утомительной пробежки. Бледная, ненакрашенная, похудевшая, с собранными в маленький хвост волосами, в спортивной ветровке и лосинах… А он шел рядом, несмотря на то, как я обошлась с ним – нарочно унизила перед своей семьей, несправедливо выставив Федю в дурном свете. И все из-за глупой мести, назло ненавистному отчиму… Федя приехал. Не просто полюбоваться на белые ночи – он приехал ко мне.

У кинотеатра «Художественный», недалеко от пересечения Невского и улицы Марата, толпились подростки. Несколько парней обсуждали что-то на повышенных тонах и громко ржали, а прохожие, недобро косясь на них, обходили стороной. И только я, разглядев получше, что там происходит, встала как вкопанная.

До нас доносился громкий хриплый хохот и отборный мат. А потом один из парней вдруг схватил за шкирку другого мальчишку в желтой ветровке – того, что стоял к нам спиной, и с силой тряхнул. Среди всех остальных в этой компании «желтая куртка» не казался самым маленьким и щуплым, однако дал себя в обиду. Вот его подтолкнули к другому, потом к следующему… Гогот становился громче. Бедолага вжал голову в плечи и безвольно мотылялся из стороны в стороны. Никто не спешил ему на помощь. Даже Федя не обратил особого внимания на происходящее, возможно, решив, что парни просто дурачатся. Или был занят своими мыслями. Но я не могла оторвать взгляд от уже знакомой желтой ветровки.

– Агния, ты чего? – удивился Федя. Он не сразу заметил, что я отстала от него.

– Там мой брат, – кивнула я на шумную компанию. Было странно называть Алика братом. Кажется, я вообще назвала его так впервые. И это слово показалось мне таким чужеродным и незнакомым, будто совершенно случайно вылетело из моих уст.

– Брат? – удивился Федя.

– Да, вон тот… в желтой куртке.

Федя проследил за моим взглядом.

– Плохи дела у твоего брата, – присвистнув, сказал Федя.

Я нахмурилась, раздумывая, как лучше поступить. К Алику я не испытывала теплых сестринских чувств, но смотреть, как его позорно пихают в самом центре города, было выше моих сил. Внутренний голос подсказывал, что лучше не вмешиваться. Но я шагнула вперед и направилась к компании. Федя выкрикнул мне в спину:

– Агния, куда ты?

Чем ближе я подходила к подросткам, тем сильнее во мне закипала злость. Еще издалека я успела разглядеть, что у Алика разбита губа. На асфальте валялся рюкзак, по которому, судя по всему, безжалостно потоптались. Конечно, не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять: рюкзак принадлежит Алику. Почему он позволяет им так с собой обращаться?! Уже не помня себя, я ворвалась в этот круг, и Алик, словно тряпичная безжизненная кукла, едва не налетел на меня спиной.

– А ну-ка перестаньте! – выкрикнула я.

Алик быстро обернулся и уставился на меня ошалелым взглядом.

– Ты кто такая? – грубо обратился ко мне один из парней, наверное, главарь этой шайки. – Шагай давай, куда шагала. Иначе мы тебя…

Но тут к нам подошел Федя, и этот сопляк примолк. Теперь все молча уставились на нас, как на инопланетян.

– Алик, тебе нужна помощь? – осторожно спросила я.

– Да пошла ты, – ответил плаксивым голосом Алик. В его глазах блестели злые слезы.

– Ты их знаешь? – обратился к Алику самый противный из этой компании.

Но Алик упрямо молчал.

Тогда вместо него ответил Федя:

– Знает-знает. А ты сам шагай отсюда, пока я тебя за уши к родителям не отвел.

По сравнению с этими юнцами Федя выглядел очень внушительно, поэтому подростки без лишних разговоров стали расходиться.

Когда мы остались втроем, повисла продолжительная неприятная пауза. Алик смотрел на меня, не отрывая взгляда, как на врага народа. Из-за разбитого лица он не был похож сам на себя. Я растерянно наклонилась за его черным спортивным рюкзаком, на котором виднелись позорные следы от чужих кроссовок, и протянула ему.

– Держи.

Тогда Алик выхватил у меня рюкзак и, резко развернувшись, быстрым шагом направился прочь. Я не могла понять, почему он на меня так рассердился. Может, потому что я стала свидетелем его позора? Дома у отца Алик вечно корчил из себя самого крутого и независимого, а на деле оказалось, что не пользуется особой популярностью у сверстников… Хотя с теми подонками, что разбили ему губу, и я бы не хотела иметь ничего общего.

Федя продолжал стоять, как и я, удивленно провожая взглядом Алика. Тот шел торопливо, опустив плечи и сильно ссутулившись. Мне показалось, что сейчас он точно может разреветься посреди шумного Невского.

– Я за ним, – сказала я хрипло.

– Агния, не надо, – схватил меня за рукав Федя, – после такого пацану одному побыть хочется.

Я замотала головой, сама не понимая, почему меня с такой силой потянуло побежать за Аликом.

– Ты его не знаешь, – сказала я. А сама про себя усмехнулась: будто я его успела хорошо узнать за то время, что жила у отца. Мы ни разу толком не общались. Алик производил на меня неприятное впечатление. – Он импульсивный и странный, как его мамочка. А вдруг наделает глупостей?

И я, не слушая Фединых возражений, побежала вперед, за Аликом. Потом обернулась и выкрикнула:

– Ты там куда-то спешил…