Снимай меня полностью - Дарья Владиславовна Сойфер
День прокрутил Рому через острые железные лопасти и к вечеру выплюнул кучкой опилок. Люди, люди, потом снова люди… Рома не считал себя интровертом, но теперь всерьез задумался о том, чтобы дать обет молчания и удалиться в чащу. Заодно, может, наснимать зверья для «Wildlife».
На Вадика было противно смотреть: его как будто общество незнакомцев только питало энергией, как батарейка, вставленная в зад. С каждым новым клиентом Куприянов улыбался только шире, болтал громче, суетился и сновал по студии чокнутой белкой. Рома не мог похвастаться тем же. Для него с детства работало единственное правило: встал в семь утра – запорол себе карму на день вперед. Все валилось из рук, ни внимания, ни концентрации… В школе сидел на задней парте у окна, смотрел, как дворник шурует метлой или лопатой, кормит голубей или мотается из стороны в сторону, как эквилибрист в цирке, основательно поддатый, вступая в шумные дискуссии с самим собой. И когда учительница вдруг вспоминала о существовании Кулешова и задавала каверзный вопрос, Рома что-то загадочно мычал под дружное ржание класса, а потом вполуха слушал дома, как кто-то из родителей разоряется по поводу безответственности и необучаемости.
Вот и сегодня все с самого утра шло коту под хвост. Сначала завтрак с двумя шумными девицами. Они говорили так быстро и так много, что Рому в какой-то момент начало укачивать. Потом, получив нагоняй от Вадика за испорченное кислой миной свидание, устремился в студию. И там по новой…
О, мир, полный удивительных открытий! Одно из таких Рома сделал, бесплатно корячась с фотоаппаратом перед незнакомыми людьми: чем меньше стоит твоя услуга, тем больше геморроя ты огребешь от клиентов. А поскольку всю субботу Кулешов с Куприяновым решили отработать на благо общества и имиджа студии даром, то есть безвозмездно, то и геморрой получили с виноградную кисть. Непонятные товарищи, которые не подозревали о том, что такое диафрагма, светочувствительность или выдержка, лезли со своими советами в таинство художника, как грязными кирзачами на белые простыни. «Ты меня снимай с этой стороны!», «Лучше приблизь, чтобы вот посюда!», «Нет, такой яркий свет не делай, а то у меня морщины!», «Давай вот лучше сверху, чтобы второго подбородка не видно. А в фотошопе потом глаза побольше, лады?». Не говоря уж о том, что каждый второй считал своим долгом моментально перейти на «ты», «Роман» сократить до «Рома», если не «Ромочка». От всего этого Кулешова начало потряхивать уже к обеду, когда до конца съемки еще оставались долгие часы. По сравнению с этим даже вчерашнее испытание голой Юной показалось сущим наслаждением. По крайней мере, эта женщина умела молчать.
И вот, выпроводив, наконец, последнего клиента, Рома рухнул на стол, мечтая только о большой кружке кофе и обработке фотографий в уединении под хорошую музыку. Но подвох притаился и здесь, причем, как ни странно, опять в лице Вадика.
– А чего ты расселся? – возмутился неугомонный приятель. – Суббота, вечер… У нас большие планы!
– Огромные, – задумчиво кивнул Рома, не сразу распознав подставу. – Если я осилю все эти снимки за неделю, то закажи мне медаль. Нет, памятник. Да, определенно, лучше памятник…
– Чего там осилить?! – Вадик издал звук спускающей шины и пренебрежительно махнул рукой. – Вместе за пару дней управимся. Вставай давай. Только это… Умойся, что ли. Одеколон тебе дать? И футболку смени, эта у тебя, как из задницы.
– Зачем? – осведомился Рома, запуская фотошоп.
– Вот эту можно! Кэноновскую. Она хоть рекламная, зато чистая. – Вадик ткнул товарищу под нос упакованный сувенир от фирменного магазина фототехники.
– Свали в туман, – нежно отозвался Рома.
– Так, ты это мне брось! Лиза с Катей ждать не будут! Ладно ты себе решил личную жизнь запороть, мою – не трожь! У нас кино, потом бар, может, клуб… А там как пойдет.
Вадик оглядел студию, поднял с пола несколько бумажек, а те, что помельче, сгреб ногой под стол.
– Ну? Чем не любовное гнездышко? Только ящики лучше к стене ставь. А то у меня один раз разъехались…
– Короче, я дома поработаю. – Рома закрыл программу и вытащил флешку.
– Ты чем слушаешь?! Ноги в руки – и к девчонкам!
– Мне завтрака хватило!
– Значит, так, – Вадик дернул на себя Ромино кресло на колесиках и силком развернул горе-донжуана. – Мне Лиза прямо сказала: или пристрой Катю, или никак. Понял? Катю парень бросил, она типа в депре…
– И я его понимаю.
– Ты понималку-то свою засунь, ясно? Понимать он мне тут будет! Ладно, ты ушел в отказ, я-то себе ничего в узел завязывать не собираюсь! Так что давай, развлекай Катю и будь няшей. И потом, брошенные девушки – это ж самое оно! Самооценка ниже плинтуса, и эта их фишка, что надо клин клином…
– Придурок, – Рома обреченно закатил глаза.
– Ты мне еще спасибо скажешь! А то на Юну решил губу раскатать… И кто после этого придурок?
– Черт, Юна! – Рома хлопнул себя по лбу и развернулся обратно к компьютеру. – Она же в конкурсе согласилась участвовать!
– Да?! – тут же оживился Вадик. – Ты ей уже втер фотосессию, визаж, наряды?
– Не, возьмем из вчерашних. Вот я как раз думал: лучше вот эту, где у нее слезы – или сеновал? На сеновале, правда, все видно, а там простыня… Вдруг по цензу не пройдем? Сварщица, конечно, огонь, но…
– Ты рехнулся, да? Смысл конкурса в чем был? Чтобы денег стрясти. Какой на хрен сеновал? И мы еще за него мало взяли, я вчера полночи мотался и искал, куда это сено подкинуть незаметно. Менты, сволочи, докопались. И камеры везде понатыканы. Чуть не сдох таскать туда-сюда! Пришлось раскидать по газону, типа таджики косили и не убрали.
– Я просто хочу поднять ей самооценку!
– Ты «Модный приговор», что ли, самооценку поднимать? Нам студию окупать надо!
– Мы этот месяц и так за ее счет отбили.
– А надо следующий! – злился Вадик. – Балды кусок.
– Во-первых, она сказала: никаких больше сессий. – Рома листал вчерашние фотографии на предмет самой удачной. – Она тоже не дура! Будешь ее так доить, она и от свадьбы откажется. Во-вторых, в платьях и нарядах все будут. А мы
