Секс-опекун по соседству - Любовь Попова
Что же он скажет полковнику. Ему доверили единственную дочь, а она глупостью занимается.
Прислушиваюсь к стремительным шагам, дёргаюсь, когда дверь ударяется о стену. Почти не дышу, когда ощущаю приближение титана, его грубые руки на своих плечах, встряску и грубый мат, но глаз не открываю. Стук сердце бьет по мозгам, и я слышу его сбившееся дыхание. Меня потряхивает. А его?
Минута молчания. Она длится и длится. Словно вечность.
Но вдруг я ухожу под воду.
Распахиваю глаза, смотря сквозь мутную толщу на лицо полное ярости и боли.
В рот и нос попадает вода. Я пытаюсь кричать. Начинаю активно размахивать руками, только чтобы глотнуть хоть немного воздуха. И Тамерлан даёт такую возможность. Поднимает из воды.
— Нравится, бл*ть, играть со смертью?! — орет он нечеловеческим голосом мне в лицо.
— Что?! — только и успеваю произнести, как вновь оказываюсь под водой, захлёбываюсь, сопротивляюсь, царапаю его руки в кровь, но это все равно, что биться о бетонную стену. Бесполезно.
Секунда, две, три и я снова дышу. Теряюсь в пространстве, чуть ли не реву от страха и отчаянья.
— Давай я помогу тебе распрощаться с жизнью, раз подчинение мне настолько невыносимо, — шипит он уже весь мокрый от брызг и снова топит меня. Секунду, две, три, четыре, пять и мысли в голове круговоротом, разумных нет, лишь одна. А если действительно умру? И другая: чего хочу перед последним вздохом?
Тамерлан вытаскивает меня из воды, и я сразу мертвой хваткой вцепляюсь ему в волосы, чтобы сделать то, что стало единственным желанием перед смертью. С необычайным рвением, отчаянно целую его в губы, сразу надавливаю, умоляя впустить проворный язык.
Скулю в его сжатые губы, тянусь всем телом.
Прижимаю к себе, чувствуя, что он расслабляется, начинает отвечать, жалить языком, перехватывать инициативу.
Его руки больше не сдавливают плечи, они сдёргивают мокрый свитер, а после вытаскивают из воды, заставляет обхватить ногами его крепкую талию.
Тамерлан принимается жадно шарить по телу, касается спины, скользит по ней пальцами, надавливает на поясницу, чтобы я ощутила, насколько громадно его возбуждение.
Оно такое же, как и мое.
Оно поглощает меня так же грубо, как хватает Тамерлан мою грудь, тискает, щипает соски, рычит в рот, продолжая терзать языком, зубами, словно демонстрируя, что меня ждет, когда я все-таки смогу расстегнуть мокрые насквозь джинсы.
Как вдруг все заканчивается.
Волшебство рассеивается, а Тамерлан скидывает с себя и отталкивает к стене, впивается агрессивным взглядом.
Стряхиваю с лицо капли воды, желая, наконец, прийти в себя и осознать содеянное.
Я задыхаюсь, не могу поверить, что так просто чуть не поддалась порыву, глупому предсмертному желанию.
Если бы он не затормозил, я бы уже лежала на мокром полу, широко раздвинув ноги и стонала, как последняя шалашовка, только потому что испугалась. Впервые испугалась, но испугалась не за себя, испугалась, что умру и не поцелую его по-настоящему, как всегда мечтала.
Нет, не всегда, Алла! Раньше!
Сейчас я точно этого не хотела, просто так мой организм отреагировал на стресс. И такое бывает.
Зачем мне вообще это нужно. Я же хочу избавиться от него.
Да, именно этого я хочу, пока стою напротив в узкой комнате, пока он осматривает мое дрожащее, прикрытое лишь тонкими трусиками тело.
— Сейчас ты вымоешь везде пол, и только после этого я выпущу тебя, — всего минута и его ранее искажённое похотью лицо приобретает обычное скучающее выражение.
— Выпустишь?!
Не верю я свой удаче. Навсегда? Неужели он решил, что меня стоит отпустить и не мучить нас обоих.
— Да, у тебя есть выбор, продолжать пакостить и пытаться напугать суицидом или поехать в мою Московскую квартиру.
Так и знала, что меня ждёт подстава. Значит мое «перевоспитание» ещё не законченно?
— А может...
— Я не торгуюсь, Алла! — неожиданно рявкает, и я тушую. — Твоё тело, конечно, может на что-то сгодиться, но не настолько, чтобы нарушать данное себе слово. И так?
Надо подумать. Но вариантов, по сути, больше нет. Значит, придется поехать в его квартиру, хотя, впрочем, это ничего не меняет, ведь пакостить я могу где угодно.
Ладно, думай, что победил, но ты очень зря пускаешь меня в своё жилище. А я ведь хотела его спасти. У тебя был шанс отпустить меня.
— Я все помою, только дай переодеться...
— Нет, ты будешь мыть пол голой, — ошарашивает меня приказом.
Это что ещё за шутки такие? Что за извращения?!
— Да ты издеваешься?! — кричу я, чуть ли не накидываясь на него. — Дай хоть свитер накинуть!
— Он мокрый, я не хочу, чтобы ты заболела, — заботливо ухмыляется, а мне так и хочется выбить его идеальные зубы.
Кровь вскипает в жилах, в груди вновь загорается жгучая ненависть на грани безумия. Какой же он...
— Аар-р, — топаю ногами и рычу ему в лицо. — Ты больной ублюдок!
Не могу сдержаться и бью его кулаком по груди, на что он никак не реагирует. Непробиваемая скала. Придушить бы его, пока он спит.
— От больной наголову слышу. Быстрее начнешь, быстрее закончишь, — отворачивается и топает в сторону кухни, по дороге расстегивая свою темную рубашку. Тоже заболеть боится? Так пусть и брюки снимает... Та-ак... Алла! Кончай! В смысле, заканчивай! Он враг! И твоя первостепенная задача выиграть войну, раз битву ты уже проиграла.
Вообще это все... Возмутительно! Он вновь меня обыгрывает, а я уже начинаю уставать доказывать ему что-либо. Почему он такой непробиваемый? Другой бы уже давно слился, пожаловался отцу и умолял, чтобы меня забрали обратно.
Но только не это животное.
Может, ему это нравится?
Получив миг уединения, принимаюсь сливать воду из ванны и быстро вытирать пол. За это время физического труда есть шанс подумать о том, какую программу действий выбрать дальше. Наступление? Или затишье.
