(Не)настоящий парень - Амалия Март
Нельзя было так долго использовать одну и ту же легенду. Могла и догадаться, как звучит со стороны это «уехал к родителям, когда вернётся, не знаю». Могла бы вообще ничего не придумывать! Могла не нанимать парня, не врать об отношениях, а сказать прямо: та жизнь не для меня, как ты не поймёшь, мама?! Но я никогда не умела отстаивать свою свободу. Даже на филфак поступила втихаря и сообщила родителям об этом постфактум. Они отвезли меня к общежитию сельскохозяйственного института, а я на метро добралась до педагогического. Правда раскрылась быстро, понятное дело, я выслушала лекцию «ну и куда ты потом с таким образованием, коровам Тургенева читать?», пережила пять лет нападок и ударила их под дых еще раз, найдя себе здесь квартиру и работу.
Думала, однажды мама смирится.
Но это совсем не в ее стиле. Вот загнобить родную дочь до полной капитуляции — это пожалуйста. Но чем больше напор, тем сильнее мое сопротивление. Мама не понимает, что кое‑что я унаследовала и от нее. Помимо рыжих волос.
И это упрямство — моя единственная сильная сторона. Ещё отличная память, но в борьбе за свой выбор и возможность жить своей жизнью это бесполезная штука. Только мешает, подкидывая неприятные воспоминания, которые ломают дух, как сухую тростинку.
Вот и сейчас я чувствую себя поломанной.
И в отчаянии.
— Как знала, что пригодится, — кряхтит Геля, прокручивая штопор в бутылке вина. — Хорошо, что с корпоратива утащила.
Пробка поддается, выскальзывая из горлышка с громким «чпок», подруга тут же разливает золотистую жидкость по бокалам и подталкивает один ко мне. Сажусь за стол и берусь за тонкую ножку фужера. Дешевое стекло, фикспрайс, сто рублей. Из набора осталось всего два бокала, остальные ещё на праздновании новоселья приказали долго жить.
Прикрываю глаза, делаю выдох и опрокидываю в себя вино залпом. Немного легчает.
— Ой‑ей, полегче, — отбирает у меня пустой фужер подруга и наливает в него ещё. — Вино‑то дорогущее, прочувствуй вкус.
— Ничего не чувствую, — шепчу я.
— Ну да, понятное дело, — кивает Геля и снова придвигает ко мне бокал. — Так и что делать будем?
— Слышала, из удлинителя отличные петли получаются. Даже мыло не нужно, — делаю два больших глотка и, наконец, ощущаю тепло, разливающееся от желудка по венам.
— На твое счастье нет у нас ни одного удлинителя, — Геля садится напротив и задумчиво хмурится. — А все острые предметы я заберу с собой.
— Куда с собой?
— Пока не знаю. Перекантуюсь у кого‑нибудь, пока вы тут счастливую молодую семейку разыгрывать будете.
— Кто? — хриплю я.
— Ты и твой коммерсант татуированный. Вариантов же нет, надо опять нанимать его?
— У меня нет денег, — отчаянно шепчу я. Опрокидываю в себя остатки кислого вина и роняю начинающую кружиться голову на столешницу.
Щеке становится прохладно, какое облегчение.
— У меня есть. Премию за ноябрь дали. На твое счастье, я не нашла пальто мечты, так что…
— Будешь ходить голая зимой? — с трудом выговариваю я, ковыряя пальцем трещинку в столешнице перед глазами.
— Буду ходит в трехлетней куртке, как лохушка. Но что не сделаешь ради подруги.
— Я люблю тебя, — скольжу щекой по поверхности стола, чтобы заглянуть Ангелинке в глаза. Язык уже знатно заплетается. Я сегодня не успела пообедать, и вино всосалось в кровь мгновенно.
— Ещё бы! — фыркает она, откидываясь на стуле с бокалом. — Давай звонить. Ты номер‑то его не удалила?
— Кого? — пьяно соображаю я.
— Своего парня, алё! Погоди, у меня там гречка есть, закуси сначала, а то тебя уже размазало, два слова не свяжешь.
Геля встаёт, скрипя ножками стула по полу, и начинает греметь кастрюлей.
Я снова принимаю вертикальное положение, убираю с лица налипшие пряди, вытираю размазанную тушь под глазами. Надо собраться. Сейчас предстоит непростой разговор. Хотя хуже того, что уже состоялся часом ранее, вряд ли что‑то может быть.
Впрочем, на следующее утро я уже так не думаю.
* * *О, Господи.
— Ну, ты как? — дверь в комнату тихонько открывается, в проёме появляется свежее лицо Ангелины, и я морщусь.
Как ей это удается, а? Словно гравитация, время и алкоголь сговорились не трогать это идеально созданное человеческое существо. В отличие от меня.
Вглядываюсь в зеркало напротив кровати и в очередной раз пытаюсь растереть след от подушки на лице. Спала, как убитая, даже не ворочалась. Зато, как только открыла глаза, все, что было вчера, обрушилось на заспанный мозг отрезвляющей волной.
Я действительно начала вчерашний разговор с «ты мне так ну‑у‑ужен»?
О, Господи.
Нет, лучше не вспоминать.
— Тебе, правда, надо сегодня на работу? — кидаю умоляющий взгляд на подругу. Мне бы не помешала моральная поддержка на встрече с отменным жиголо.
— Слушай, надо план по продажам закрывать, кровь из носа. Может ещё и завтра придется поработать, — Геля опирается на письменный стол позади и прочесывает блестящие волосы рукой.
За несколько месяцев, что она работает, слова «план продаж», «темп роста» и «допники» стали почти такими же обиходными, как «ужинать будешь?». Думаю, она и сама не ожидала, что у нее так пойдет на этом поприще, но теперь, с присущим ей азартом, притормозить не может. У нее отлично получается, работодатель ей более, чем доволен, она обрастает постоянными клиентами и премиями. Почему бы не поработать на выходных, действительно?
— Все мое тело сопротивляется и не хочет туда идти, — жалуюсь я, так и не встав с постели.
— Да ладно, все будет нормально, — слабо утешает она. Помнит наш вчерашний разговор с парнем напрокат, да. Такой позор.
— Нет, не будет, — кладу подушку на колени и утыкаюсь в нее лицом. Все равно оно уже помято. — Он смеялся в трубку.
— Но на встречу‑то согласился?
— Ага. Между моими «ты такой классный» и «кстати, ты не вернул мне контейнеры».
Ненавижу телефон и мой теряющий весь словарный запас мозг под
