Доктор-хулиган (ЛП) - Халле Сади

— Разумно. — Размышляю над тем, что она сказала в первый вечер. Слова, которые месяцами горели у меня в голове.

«— Так каковы твои пределы?

— Для первой ночи?»

Мы больше не незнакомцы. Я медленно скольжу взглядом по ее телу.

— Что я могу попросить у тебя, Вайолет? Каковы твои пределы теперь, когда ты меня знаешь?

Она колеблется, ручка застывает над бумагой.

— Вайолет?

Ее взгляд скользит по моему лицу. Щеки пылают, глаза блестят.

— Кажется, я говорила, что игры с воздействием не для меня. То есть, так и было. В ту ночь. Но теперь…

Я ухмыляюсь, жестко и дико.

— Можно я тебя отшлепаю, Вайолет?

Она нетерпеливо кивает.

— Можно мне использовать игрушки? Сегодня у меня их с собой нет, но если есть у тебя…

— Ох. — Ее лицо вытягивается. — У меня нет. Но, да, я согласна.

«Согласна». Ох, нам будет очень весело.

— Когда ты впервые придешь ко мне домой, мы поближе познакомимся с этой областью.

— А когда это может быть? Должны ли мы определиться с днями или, точнее, с ночами, которые устроят нас обоих?

— Скажем, это будет очередной попыткой с моей стороны быть романтичным.

— Хочешь пригласить меня на свидание? — Она улыбается так, будто ей это нравится.

Значит, нас таких двое.

— Да, полагаю, хочу, — я колеблюсь, прежде чем произнести всю правду. — И мне бы хотелось, чтобы ты немного пребывала в неведении, если ты мне доверяешь.

Она склоняет голову набок.

— Что ты имеешь в виду?

— Я буду время от времени устраивать тебе сюрпризы. Утаивать подробности сцен, пока не придешь ко мне домой. — В ее взгляде мелькает вспышка удовольствия, и я удерживаю этот момент, позволяя ему растянуться. Затем отбрасываю все прочие мысли по этому поводу. — И иногда сцена может стать полным выносом мозга.

Ее глаза расширяются, но она просто кивает и записывает. Она строчит еще немного, потом перечитывает, ее губы шевелятся, когда она пробегает по тексту. Удовлетворившись, дважды постукивает ручкой по блокноту и смотрит на меня.

— Хочешь, чтобы я это напечатала?

— Я хочу, чтобы ты это подписала. Затем я хочу, чтобы ты разделась и предстала для досмотра.

— Сейчас? — Надежда и сомнение борются в ее восклицании, пока она изучает мое лицо.

Сомнению здесь не место.

— Если только не хочешь подписать и сразу перейти к наказаниям.

Она улыбается, теперь уже уверенно.

— Возможно.

Я ухмыляюсь. Мне подходит.

Глава 15

ВАЙОЛЕТ

Трясущейся рукой вывожу свое имя внизу блокнота. Макс встает и наклоняется надо мной, читая написанное вверх ногами.

— Итак, все в порядке? — спрашиваю я.

Он бросает на меня мрачный взгляд, от которого у меня внутри все дрожит.

— Я, знаешь ли, суровый сукин сын.

Я киваю.

— Знаю.

Он удерживает мой взгляд достаточно долго, чтобы заставить меня сжать бедра вместе, а затем резко улыбается.

— Но это идеально.

Меня захлестывает волна удовольствия.

— Спасибо.

— Однако тот факт, что одежда все еще на тебе, — вовсе не идеален. — Он касается моего подбородка, поглаживая его пальцами, прежде чем со стоном скользнуть рукой ниже по моему горлу к основанию шеи.

Наклонившись, целует меня, крепко и быстро, сжимая пальцами мою ключицу. От его прикосновения под кожей вспыхивает удовольствие, и я, подавшись вперед, оказываюсь в кольце его рук, поэтому, когда он выпрямляется и отступает назад, я немного пошатываюсь.

Рассеянно, сквозь густую дымку похоти, наблюдаю, как он садится в кресло без подлокотников напротив меня.

— Раздевайся, Вайолет. Я с июля ждал, чтобы тебя отшлепать. Не заставляй меня больше ждать.

Вскочив на ноги, бросаю свитер на диван позади себя. Сначала избавляюсь от топа, затем снимаю штаны для йоги. Никаких плавных движений, делаю все максимально быстро.

Не успеваю подойти ближе, как он откашливается.

— Раздеться — не значит быть в красивом белье, хотя у тебя отменный вкус. Однажды я заставлю тебя оставаться в нем до тех пор, пока ты не станешь умолять меня снять его. Но сейчас «раздеться» означает «раздеться». Я хочу получить доступ ко всему, что ты от меня скрывала. Каждый дюйм твоей кожи. Твои груди. Твоя киска. И эта восхитительная задница. Поняла?

Я киваю, ноги дрожат, я так завелась от желания угодить, быть наказанной, снова принадлежать Максу. Нащупав застежку лифчика, снимаю его, и цепляю большими пальцами пояс трусиков.

— Здесь медленно, — резко говорит он, и когда я обращаю внимание на его лицо, вижу, что его взгляд прикован к моим рукам.

Глубоко вдыхаю, и с вернувшейся уверенностью хватаюсь за это маленькое напоминание о том, что я не единственная, кто здесь в отчаянии. Не единственная, кто тосковал, страдал и нуждался в этом.

Перестаю дышать, когда, наконец, обнажаюсь для него, и жара в квартире поднимается на миллиард градусов. Его глаза темнеют, горло сжимается, он молча сглатывает, а я все еще жду следующих указаний.

Он не торопится, удобнее устраиваясь в кресле и шире раздвигая ноги, а затем кивает.

— Сначала на колени.

Я падаю между его ног и жду, не двигаясь, хотя жар, исходящий от его тела, убивает меня. Мне хочется прильнуть к нему, вжаться в его тело, и увеличивающаяся прямо передо мной эрекция очень отвлекает.

— Видишь, что ты со мной делаешь? — спрашивает он низким и хриплым голосом.

Я киваю.

— Пока ты это не получишь. — Он стонет, когда я устремляю взгляд к его лицу. Мое досада, вероятно, заводит его, потому что он берет меня за руку и позволяет обхватить себя.

Такой твердый. И весь для меня… но не сейчас?

— Это просто подло, — шепчу я.

Он поднимает брови, мышца на щеке тикает, он одаривает меня тяжелым взглядом, напоминая, кто здесь ведет игру.

— Хочешь меня по-другому? — спрашивает он, и я качаю головой.

Нет, не хочу.

Он снова водит моей ладонью вверх и вниз по своей эрекции, но молнию не расстегивает. На его лице написано напряжение, будто он борется за контроль, и через мгновение обхватывает пальцами мое запястье и тянет меня, чтобы я встала.

— Мне на колени. Сейчас же.

До этого я делала это всего пару раз, и это никогда не казалось мне правильным.

С Максом все кажется идеальным. Он с полной уверенностью знает, как меня положить, его ноги скользят чуть ширине, чтобы уравновесить мой вес.

— Тебе удобно?

Я смеюсь над неожиданностью вопроса.

— А ты этого хочешь?

Он кладет руку мне на бедро.

— Да. В этот раз.

Я киваю.

— Тогда да, мне удобно. Спасибо.

Он щиплет меня примерно на полпути к верхней части бедра, и я дергаюсь от неожиданности, но затем прижимаюсь к нему, потому что это приятное тепло.

— Вот что мы собираемся сделать, Вайолет. — То, как он произносит мое имя, заставляет меня дрожать, и он проводит пальцами по гусиной коже на моих ногах. — Сегодня я не особо настроен наказывать. Хочу отнести тебя в спальню и оттрахать до беспамятства. Тебе бы такое понравилось?

Я киваю. Между ног становится достаточно мокро, и я чувствую это на внутренней стороне бедер — скользкое и влажное.

— Но ты заставила меня ждать этого, — он цыкает и снова щиплет меня.

Я выдыхаю и замираю всем своим существом. Каждое болезненное сжатие его пальцев — освобождение. Тепло, распространяющееся по мне, всякий раз, как он отпускает мою плоть, — это волна, уносящая нас вперед, в новые отношения.

— И я, вероятно, должен извиниться перед тобой, котенок. — Его голос теперь шелковистый. — Но такое, на самом деле, мне не присуще.

Я стону, умирая в вихре предвкушения и страха от того, что делает Макс вместо того, чтобы слушать извинения.

Его ладонь касается моей задницы, резко и быстро. Предупредительный удар и первая порка, которая у меня была, о которой я читала, о которой слишком долго мечтала.

Я чуть не рыдаю вслух от облегчения. Ох, да. Еще, пожалуйста. Но я не кричу, не издаю ни звука. Заставляю себя расслабиться и принять это, и следующий удар оказывается лучше предыдущего.