Сдайся (СИ) - Чепурнова Тата

– Шорохова, стой, – насмешливо кричу ей вслед, упиваясь тем, что мои догадки на её счёт рассыпались в прах. – Во мне лошадиных сил больше, чем в тебе. Сдайся.

Бросаюсь вдогонку, стремительно нагоняя беглянку и резко разворачивая к себе лицом.

– Что… решил извиниться?

Запыхавшись, но ничуть не подав виду, Марта пятиться к дороге. Вскидывает руку, продолжая пытать удачу, всё ещё надеясь затормозить машину.

– Или на твой отбитый ум пришли новые оскорбления?

Медленно, больше оттягивая время, чем боясь её придушить за ложь и проявленную сейчас грубость, притягиваю Марту к себе. Ощущая на продрогшей от холода коже россыпь мурашек, вытравливаю из себя желание крепко обнять и согреть в своих руках чёртова дезертира.

– Ты мне врала, – чтобы не соблазняться, нервно сдергиваю пиджак, накидывая его на плечи Марте. Если она его запахнет на груди, будет просто замечательно. Ибо говорит на серьёзные темы и косится на грудь, выше моих сил.

– Нет, – точным ударом толкает меня в грудь. – Нет, ты сделал выводы, основываясь на том, что увидел, даже не дав возможности объясниться. Ведь всегда проще навесить ярлык, чем копаться в истинах. Но и после секса, ты всё ещё верил, что я подстилка. А если переспать с тобой, было единственной возможностью доказать тебе, что я вовсе не потаскуха?

Привлекая все больше внимания прохожих, мы стоим посреди тротуара. Злая до чёртиков Марта лупит кулаками мне в грудь, не жалея сил.

Боль, сквозящая в её словах до краёв наполняет меня чувством раскаяния. Испепеляющей виной. Одержимой потребностью исправить то, что я под гнётом вспыльчивости натворил.

– Давай успокоимся!

– Я спокойна, – переводит дух, опуская понуро голову.

– Я вижу, – прижимаю к её щекам ладони, заставляя выдержать непрерывный зрительный контакт и снова не отвести взгляд. – Извини. Во всём виноваты мои сенсомоторные реакции, вижу глазами и тут же наношу удар, делаю нырок, или просто разрываю дистанцию. В той ситуации я отчаянно старался разорвать с тобой дистанцию, но ты же оказалась даже упрямее меня.

В голосе сквозит несвойственная мне нежная интонация, играющая на руку, Марте становится сложнее проявлять холодность. Девичьи ладони уверенно скользят вверх по спине, смыкаясь в крепкое объятие.

– Я приходила, хоть как-то оправдаться, – вкрадчиво шепчет с мелодичным придыханием отпуская обиду.

–  Извини, со мной всегда трудно. Я не изменюсь по щелчку, не переделаю, сформированный годами характер. Но я умею делать выводы и готов исправлять ошибки, если...

Длинные разъяснения тонут в смелом поцелуе, которым Марта скрепляет наше перемирие. Опьяняет, наперекор внешним обстоятельствам проникает внутрь меня, заполняя до краёв, путая сердцебиение, делая меня слабым. Уводя от реальности, навсегда меняя траекторию мыслей и чувств.

Одно целое

Марта

Смотрю, как Лёша расстегивает рубашку, медленно, пуговицу за пуговицей, не спеша распаляясь сам и соблазняя меня. Снимает её, оставаясь в одних брюках и игриво завязанной на шее бабочке. А та приковывает мой взгляд сильнее, чем наполовину обнажённое тело, кстати, чертовски соблазнительное.

С таким торсом, природной харизмой и сексуальность, ему бы работать совсем в иной сфере. Не жертвуя той притягательной красотой и здоровьем, медленно, но верно убивая себя на ринге. Но нет же, для Лёшки бокс как одержимость, как самая большая часть его самого.

Лёшка теряет терпение, делая размашистый шаг, застывая передо мной, словно любуясь, зная и кайфуя от того, что мы теперь вместе. С раскрытыми тайнами и настежь открытыми сердцами становиться проще. И дышится глубже, без опаски и оглядки на людей, которые могут нам навредить.

– Не одевайся больше так, пожалуйста, – принимается за мою одежду, стаскивая топ через голову, нарочно задевая затвердевшие соски подушечками больших пальцев. Чтобы заставить меня выгнуться навстречу ему, выдохнуть томительный стон в открытые губы, ждущие поцелуя. – Я вспыльчивый, я неуправляемый, я попросту не выдержу сальных взглядов в твою сторону, – прикусывая губы, шепчет сквозь зубы строгие предупреждения. Не стремясь сделать больно, но уповая на мою сознательность, с которой я прислушаюсь к выставленному требованию. Подчиняться ему, как особый вид удовольствия, кружащий голову похлеще шампанского. – Береги себя… и окружающих.

– А тебя? – прижимаюсь плотнее, чувствуя, как от простого касания по его разгоряченному телу прокатывается дрожь. А мне до одури льстят такие Лёшкины реакции на мои прикосновения, лёгкие поцелуи и невесомые ласки. То дорожками вьющимися по его широкой спине, то щекоткой пробегающей от плеч до натренированных мышц живота. – Можно я буду беречь тебя?!

Смыкаю пальцы в замок на его затылке, обвив руками шею, с упоением тычась в гладко выбритый подбородок. Вдыхая давно полюбившийся запах его кожи, с древесными нотками парфюма.

– А что, я разве нуждаюсь в этом? – он перехватывает мои руки, кладёт их на свой ремень, намекая на то, чтобы я сама его раздела. Игра приобретает пикантные очертания, подогревая атмосферу, делая воздух пряным от возбуждения.

– Даже больше, чем может показаться на первый взгляд, – медлю, как и он, но не потому что я, искушенная по части соблазнения. А просто руки не слушаются и пальцы не справляются с маленькой пуговкой. Подрагивают на металлическом замке молнии, за которой прячется всё Лешино вожделение. – Зачем тебя вызывал Ринат?

– Он сделал мне предложение.

От услышанного давлюсь истеричным смешком, вызывая в Лёше не меньшее любопытство к моему веселью, чем моё к их с Шороховым разговору.

– Не замечала ранее за Ринатом светло-синих наклонностей. Ты просто нарасхват. Мне стоит начинать беспокоиться?

– Да потому что, я сейчас укорочу тебе язык за эти дерзости, – его горячие ладони на моей талии неожиданно тесно сжимаются, пальцами вдавливаясь в кожу, причиняя какое-то доселе неизвестное мне удовольствие на грани сладкой боли. И от этих слегка грубоватых движений мне не хочется уворачиваться. – Или отшлепаю. Выбирай.

Руки безостановочно поглаживают мою спину, нарочно сползая к ягодицам, которым светит самая настоящая воспитательная порка. А от одних лишь мыслей бросает в жар, делая из меня голодную нимфоманку, с жадностью желающую познать нечто запретное.

И то ли намереваясь меня напугать, то ли не желая затягивать прелюдию, Лёшка с присущей ему силой дёргает за шлевки шорт. Эластичная ткань кожи не выдерживает напора и жалобно трещит, рвётся по швам, но не останавливает злостного вандала, который продолжает рвать на мне одежду.

– Вижу… выбор сделан за меня, – в очередной раз вздрогнув, хватаюсь за сильные плечи, чтобы не рухнуть на пол, когда Лёша снова возобновит карательные меры. При этом играючи рыча в припухшие от поцелуев губы.

– Не жалей, они всё равно мне не нравились, – кожу согревает тёплое дыхание, стоит Лёшке коснуться чувствительной к подобной ласке мочке уха.

Без сожаления порванные на лоскуты шорты летят под ноги, а шаловливые руки так и скользят под белье для того, чтобы удостовериться в силе моего плотского вожделения. Нащупать пальцем ту самую точку наивысшего наслаждения. Надавить или погладить, каждый раз умело перехватывая вибрацию, с которой отзывается тело, готовое принять в себя не только палец.

Когда я, наконец, справляюсь с ширинкой и стаскиваю брюки до его коленей, Лёшка уже сам помогает мне, не выдерживая нервирующего ожидания.

Тонкое кружево трусиков соскальзывает по ногам, ложась рядом с только что снятыми брюками. Но по рваному дыханию Лёши, я понимаю, что с такой нетерпячкой мы не успеем до спальни.

– Я становлюсь слишком слабым из-за тебя, а это не есть хорошо. Я должен уметь страсти подчинять холодному рассудку, – выдыхает в губы, но не целует, словно утихомиривая те самые страсти.

– Не со мной, договорились, – шепчу в ответ. – Будь холоден и отстранён с другими. Не со мной.

Тяжело дыша полной грудью, Лёшка резко разворачивает меня лицом к стене и я едва успеваю выставить руки вперёд, чтобы упереться лбом в предплечье. И тут же вскрикнуть, когда он входя с одного движения, полностью заполняет. Начисто выбивая дыхание из лёгких, а мысли из головы, заполняя заново ярким удовольствием и невероятным восторгом. И те, прокатываются волнами с каждым резким толчком, с каждым влажным шлепком тел друг о друга. Даря нам долгие минуты ощущения, что мы одно целое, слишком неразлучное, чтобы тратить время попусту.