Пропала, или Как влюбить в себя жену (СИ) - Юнина Наталья

- Мы вместе готовили.

- Нет, Сонечка, если в доме не пахнет горелым – значит ты не готовила, - не знаю зачем сказал это вслух. Наверное, от бессилия и собственной несостоятельности. - Ладно, проехали. Давай завтра с утра съездим в какой-нибудь бутик, купим тебе красивый наряд на вечер.

- Я никуда не пойду.

- В каком это смысле?

- В прямом. Пока я не буду ходить – выходить на люди, чтобы в меня тыкали пальцем, я не буду.

- Каким пальцем? Ты шутишь?!

- Нет, не шучу. Обыкновенным человеческим пальцем. Я никуда не поеду.

- А я сказал поедешь.

- Нет.

- Да.

- Бессмысленный разговор. Сказала никуда не поеду, значит – не поеду, - тянется рукой к креслу, на что я резко ее одергиваю.

- Даже если поездка – это бессмысленный разговор, это не значит, что ты вот так должна сваливать. Это как-то грубо, не находишь?

- Не нахожу.

- Находишь или нет, я прошу тебя остаться. Как провела день?

- Хорошо.

- Кстати, я забыл спросить. Варю успел, а тебя – нет. Ты-то ляльку еще хочешь? Или так, только кошка в люльке устраивает.

- Хочу. И я даже знаю, что ты сейчас скажешь – так давай трахаться, Соня. А я тебе отвечу – нет.

- Сначала было неожиданно, а потом предсказуемо. Кстати, - откидываюсь на спинку дивана, положив ладонь на Сонину ногу. - Ты знаешь, что мужчины, испытывающие два и более оргазма в неделю – живут дольше.

- Нет, не знаю.

- А знаешь, что это означает в моем случае?

- Нет, - закусив губу, тихо отвечает Соня, положив ладонь на мою руку.

- Это значит, что я уже сдох, Соня. Ты меня не бережешь. И себя тоже. Я настаиваю на том, чтобы улучшить наше кровообращение в органах малого таза.

- Ты пьяный, Глеб. Давай на этом закончим.

- Нет. Сонь, - обхватываю ее одной ладонью за шею. Не больно, но достаточно сильно. - Пожалуйста, не отталкивай меня. Я не сделаю ничего такого, что тебе не понравится. Обещаю. Пожалуйста, - шепчу ей в уголок рта, потираясь щекой об ее кожу. Никогда я не был так жалок. Но сейчас мне действительно плевать.

Пользуясь ее секундным замешательством, накрываю Сонин рот своими губами, не давая шанса отвернуться. Целую так, как будто в последний раз. Сейчас я не задумываюсь о ее чувствах. Но то, что Соня мне отвечает и есть тот самый зеленый сигнал. Я остановлюсь. Обязательно остановлюсь, ну хотя бы раз я могу сделать ей приятно.

В какой именно момент я перестал себя контролировать и спустил с нее бретельки домашнего платья – не понял. Равно как и не понял, как стал покрывать ее шею, грудь хаотичными поцелуями. Чувство, что как будто я делаю это в последний раз, надо больше, больше и еще больше. Как набрать в легкие побольше воздуха перед затяжным прыжком в воду. Руки блуждают по Сониному телу как у обдолбанного наркомана перед заветной дозой. Блуждали ровно до тех пор, пока я не провел ладонью по внутренней стороне ее бедра и не отодвинул тонкую полоску кружева в сторону. А дальше ступор, просто потому что получить вазой по затылку – это отрезвляет. Очень мощно отрезвляет.

Глава 18

Гипнотизирую взглядом таймер на духовке и пытаюсь не паниковать. За оставшиеся, положенные по рецепту, семь минут верхушка круассанов никак не станет приятно румяной, а середина явно не поднимется так, как должно быть с этим долбаным слоеным тестом. Однако, страх в очередной раз все спалить – тупо не дает мне увеличить температуру. Уж лучше круассаны – аля бледная осевшая моль, нежели очередной запашок гари на весь дом.

Чтобы отвлечься от дурацких мыслей, делаю себе уже второй по счету кофе за два часа. Некогда непозволительная роскошь стала уже особым ритуалом. Если во времена модельной карьеры кофе употреблялся в качестве мочегонки достаточно часто, то после аварии – это стало чем-то нереальным. Сейчас, когда мне не надо сознательно уменьшать ни потребляемую жидкость, ни обычную еду, я пью стабильно три чашки кофе в день. Пила бы и больше, но вроде как нельзя. Триста миллиграмм кофеина – безопасная доза, оказывающая положительное влияние на организм. А за здоровьем, с приходом вот уже вторых по счету месячных без сбоя, я слежу с особым упорством. В моем подсознании пить кофе – это как индикатор выздоровления. Вот и сейчас, несмотря на имеющиеся проблемы, я испытываю что-то очень приятное, отпив глоток горячего напитка.

Подъезжаю к окну и устремляю взгляд на улицу. Один из моих любимых видов. На мгновение даже забываю о дальнейшей экзекуции у врача и, вероятнее всего, провальных круассанах. Казалось бы, осень – унылая пора, сплошная серость и полное отсутствие солнца должны действовать соответствующе – депрессивно и гнетуще, но из-за яркого освещения и украшенных гирляндами деревьев – на душе ощущение какого-то праздника. Обожаю эти деревья в огоньках. Это что-то нереальное. Красиво. Ярко. Как будто уже новый год. А это еще нет снега. Да уж, время летит незаметно. Ровно через месяц зима официально вступит в свои права.

Жуть как хочу снега. Отчетливо вижу картинку, как Глеб катает меня на ватрушке по всему участку. И даже в снежки можно поиграть, только пока не на равных условиях, ну разве что обоим сидеть в ватрушках и вот так кидаться, не вставая, конечно. Да, так тоже можно. Как бы я ни старалась, но к зиме мне не светит самой хрустеть ногами по снегу. Несмотря на серьезные сдвиги, которые я снова стараюсь ото всех прятать и преуменьшать – бегать к новому году на своих ногах – это не про меня. Пока не про меня. Сейчас, несмотря на не самую приятную неделю в моей жизни и имеющийся список проблем, я все равно – оптимистичная реалистка. В данный момент сомнений в том, что в ближайшем будущем я буду ходить – у меня нет.

Наверное, оптимистка во мне проснулась две недели назад, когда я стала двигать пальцами. Это было что-то похожее на огоньки на эти самых деревьях, такие же вспышки наслаждения. Мое ежедневное очень раннее утро и по сегодняшний день начинается с надевания наушников и под оптимистичную песню «Cucaracha» двигания пальцами в такт музыки. Это ничего незначащая вещь для обычного ходячего человека, который в принципе не задумывается о том, что может быть по-другому. А для меня в первые дни было что-то сродни стакана воды для заблудившегося путника в пустыне. Сейчас, правда, ощущение праздника чуть поутихло, это уже не кажется мне чем-то сверхъестественным, но радостным – по-прежнему да. Только теперь у меня другие цели. Понимаю ли я, что иногда перебарщиваю? Да. Но не могу с собой ничего поделать. Сейчас соня – это не про меня. Сплю я мало, максимум часов шесть. И мне этого хватает за глаза и за уши. Никакого будильника. Организм сам просыпается и живет в нужном ему ритме. И я дико благодарна ему за это. Я умничка или он – не знаю. Главное, что мы с ним дружим и у меня почти ничего не болит. Редкие боли в спине и ногах – ничто, по сравнению с мучительной, почти забытой головной болью. Почти, потому что так или иначе, дважды в месяц приступы все равно случаются. Правда, я научилась слушать свой организм до активной боли, а благодаря таблеткам – я купирую едва начавшийся приступ.

И вроде бы все почти хорошо, если такое в принципе возможно, но иногда мне становится страшно, что все это закончится так же резко, как и началось: мой оптимизм, надежды, упорство, возможности организма, ну и заключительный аккорд – терпение Бестужева. Вот это сейчас очень актуально, особенно в свете того, что женушка уже третий раз за неделю ночует на диване. Засыпаю я как бы с книгой на груди. Точнее, притворяюсь, чтобы не подумал, что я специально тут сплю. Ну подумаешь, заснула за чтением. С кем не бывает. Первые пару раза Глеб относил меня на законное супружеское ложе. Последние два – видимо, забил на это гиблое дело. Ну не могу я сейчас с ним спать, ну совсем никак, а объяснить почему – и подавно. Он десятки раз был свидетелем моих позоров. Но имеющаяся на данный момент проблема обязана остаться только со мной. А учитывая, что я где-то на подсознательном уровне чувствую, что Глебу не терпится залезть ко мне в трусы – диван и еще раз диван.