Маша Трауб - Любовная аритмия
Вечером она еще раз спустилась к нему. Бутылок на столе прибавилось. Сосед лежал на кровати в той же позе.
«Мне кажется, наш сосед – алкоголик», – написала она Максу по электронной почте. «Да ладно тебе, просто выпил человек», – ответил Макс.
Татьяне было плохо, она сама не могла понять почему. Никакой явной причины не было, не считая валявшейся на полу двери и все еще ноющей спины. Муся, ударившись еще несколько раз об угол стола, научилась пригибать голову. Татьяна приспособилась к плите. Мусе нравились местный йогурт и хлеб, а Татьяна ела помидоры с сыром и наедалась, белое вино оказалось очень вкусным. Но настроение оставалось плохим. Без причины. Татьяна думала, что дело в погоде – было еще холодно, чтобы лежать на пляже, да и вечером они с Мусей надевали теплые кофты. А еще Татьяна пеняла на общую атмосферу в этом месте – она плохо спала, проваливаясь в неглубокий, поверхностный сон. Ей было тревожно. Как будто должно что-то случиться.
А еще через день прямо с утра начался ливень. Дождь шел несколько часов подряд, не утихая. Резко стало холодно – настолько, что Татьяна вытащила из кладовки два обогревателя, поставила их в гостиной и включила оба. Когда она через некоторое время поднялась наверх за пледом, то чуть не упала в обморок. В комнатах было по колено воды. Дождь хлестал в двери на балкон. Сверху, с потолка, прямо на кровать тоже капала вода.
– Ой, мамочки, – охнула Татьяна.
Она посадила Мусю в угол кровати и завалила ее подушками, чтобы дочь не слезла. Схватила швабру, ведро, тряпку и начала собирать воду. Муся рвалась с кровати, пытаясь перелезть через подушки, и хныкала.
– Муся, нельзя, сиди там. Здесь мокро, – уговаривала дочь Татьяна.
– Лучше этой шваброй, – услышала Татьяна за спиной мужской голос и закричала от страха.
– Испугал? Ну прости. – В проеме двери стоял Дима, вооруженный шваброй с огроменной тряпкой.
Муся от неожиданности тоже замолчала и притихла в подушках. В четыре руки они вытерли воду – Дима вытирал, а Татьяна выносила ведро. Она нервничала – вода была повсюду, даже в коридоре, а Дима совершенно спокойно мурлыкал под нос песню.
Когда они вытерли всю воду, дождь прекратился. Как будто его выключили.
– Кажется, все, – сказала Татьяна.
– Пойдем выпьем, – предложил Дима, и она не стала отказываться.
Муся то ли от смены погоды, то ли от обилия впечатлений быстро уснула, а они с Димой сидели и разговаривали. От местного самогона Татьяна быстро согрелась, да и настроение резко стало лучше.
– Вам не скучно одному здесь все время? – спросила Татьяна.
– Да нет. Нормально, – ответил Дима. – Мне нравится. Привык.
– А хозяин дома здесь появляется?
– Артем? Да. Редко.
– Ой, я забыла, у меня там дверь упала от шкафа-купе, – вспомнила Татьяна.
– Я ее на балкон оттащу.
– Может, на место поставить?
– Нет, она все равно упадет. А у вас ребенок маленький. Смешная девочка. Мне нравится. Я раньше любил с детьми возиться. Когда работал…
– А потом?
– А потом был суп с котом.
Татьяна промолчала. Она в принципе не могла представить себе, как может все время падать дверь шкафа-купе. Если у нее в доме что-то ломалось, она или чинила, или покупала новое. Жить с постоянно отваливающейся дверью она бы себе не позволила.
Два следующих дня прошли относительно благополучно, не считая регулярных падений Муси с кровати на пол – один раз она попала головой между разложенными подушками и сильно ударилась. А потом сломалась стиральная машина.
Машина стояла в каморке рядом с кухней – темной, заставленной коробками и пакетами. Работала она только в одном режиме – хлопок, 30 градусов, что Татьяна выяснила экспериментальным путем. А тут из нее потекла вода и пена. Татьяна засучила рукава и опять принялась вытирать воду. Муся сидела рядом и пробовала пену на вкус. Все вымыв, включая Мусю, Татьяна спустилась к Диме – спросить, что теперь делать. Дима не открывал. Окна были плотно закрыты. Жалюзи опущены. Не появился Дима ни через два часа, ни на следующий день утром.
Зато на заборе Татьяна увидела объявление, написанное, к ее удивлению, по-русски: «Прачечная, стирка, глажка, доставка. Сутки».
Она позвонила по указанному номеру. Ответил мужчина, хорошо говорящий по-русски. Обещал приехать через час. Татьяна спустилась пораньше. Около их лестницы остановилась старая крошечная машинка – одна из первых моделей «Рено». За рулем сидел маленький, худенький мужчина.
– Здравствуйте, – сказал он, выпрыгивая из машины. Татьяна невольно отметила, что у него точно такая же рубашка-поло с фирменным крокодильчиком, какую она хотела подарить на день рождения Максу.
– Здравствуйте, – ответила она.
– Держите. – Мужчина протянул ей визитку.
«Судебный переводчик с македонского языка. Профессор», – прочитала Татьяна.
– Очень приятно, – сказала она, – Татьяна.
– Ну? – Мужчина нетерпеливо подпрыгнул на месте. – Давайте.
– Что давать? – не поняла Татьяна.
– Пакет.
– Да нет, не надо, я машину из прачечной жду, – отказалась Татьяна, думая, что профессор хочет ей помочь донести пакет.
– Давайте, – настаивал мужчина, – я постираю.
– Зачем? Ну что вы? Не надо.
– Я лично постираю. Не волнуйтесь. Все хорошо будет. Даже с ополаскивателем. Давайте белье. – Мужчина опять подпрыгнул и потянул на себя пакет, который Татьяна держала в руках.
Она молчала и пакет не отдавала.
– Это я, – сказал мужчина.
– Кто – я?
– Сутки, – объяснил мужчина.
– В каком смысле?
Татьяна поняла, что сходит с ума. Профессор-переводчик хочет постирать ее белье.
– А привезете когда? – спросила Татьяна, которая была готова отдать ему белье, лишь бы отстал.
– Через сутки, – ответил мужчина. – Завтра.
– Аа-а-а! – обрадовалась Татьяна. – А как вас зовут?
– Сутки, – рассердился мужчина ее непонятливости. – Меня зовут Сутки, я – прачечная.
– А кто профессор?
– Я – профессор. По вторникам стирать не буду – у меня заседание ученого совета. А в остальные дни я прачечная.
Мужчина, схватив пакет, подпрыгивая, побежал к машине.
Татьяна была в таком шоке, что не спросила, сколько стоит профессорская стирка.
В тот же день совершенно неожиданно вернулась домработница. Татьяна ушла гулять с Мусей и вернулась поздно. Дверь была открыта, хотя она точно помнила, что все закрыла. В гостиной незнакомая женщина елозила уличной, как ее называла Татьяна, шваброй для мытья террасы, оставляя на полу грязные мокрые разводы. Татьяна, которая с упорством маньяка подбирала губки для мытья посуды и тряпочки по цвету и под страхом смерти не помыла бы тряпкой для детской комнаты пол в ванной, охнула.
