Юлия Добровольская - Люби себя, как я тебя (сборник)
Лера отстраненно отметила, что Гарри совсем не заикается.
Сестра пипеткой накапала на его высунутый язык несколько капель. Гарри выдохнул: хорошо-о-о… И продолжил:
— Второе. Я виноват перед тобой. Ты же знаешь… и я знаю, что был не прав… Прости, если сможешь… И еще я тебе очень благодарен… за Катю… за твою душу… Лера, я хотел бы встать перед тобой на колени… и несколько раз повторить это… Но я не успею, Лера, прости…
Неподвижные до этого глаза двинулись в ее сторону. Он поймал Лерин взгляд, но не смог удержать его: словно сократилась натянутая пружина и вернула его глаза в нейтральное положение. Веки тяжело опустились.
— Сейчас, Катенок, еще немножко… — прошептал он. — Ждет… — Он снова усмехнулся и снова скорчился. — Лера, ты тут? Я многое понял… Нет, не успею… Короче, мы с Катей любили… любим друг друга. Я был дурак… Нет, тоже ни к чему… Мы хотели пожениться завтра. Навсегда… — Опять усмешка и гримаса. — То есть мы муж и жена. Не плачьте о нас. Мы вместе… Теперь уж навсегда… Это ерунда — здесь, там… Там даже лучше — ни смертей, ни болезней… Ни разлук… Мы вас там будем ждать… С Катей.
Он замолчал. Лера не отрываясь смотрела на него.
Гарри открыл глаза.
— Я еще здесь? Лера, ты здесь?
— Да, Гарри.
— Значит, еще немного времени есть… Самое главное — не забудь отцу передать… Тогда слушай…
— Гарри, помолчи, тебе тяжело…
— Мне не тяжело… Я ничего не чувствую. У меня одна голова осталась… А раз я еще здесь, так, значит, для того, чтобы говорить. Хорошо… — Его дыхание стало хриплым. — Лера… Отец… Сестра… Люди… Люди, любите… Любите… Только любовь имеет смысл… Больше ничего… Только любовь. Все, Катенок, иду… Лера, до встречи… Отец, прости… Врачей жалко… сестра, спасибо вам… — Он улыбнулся и затих. Глаза остекленели и стали незрячими.
Сестра смотрела на Леру. Лера — на Гарри. Она потянулась к простыне, туда, где должна быть его ладонь. Сестра перехватила Лерину руку и сказала:
— Не надо.
— Почему?
— Не надо…
— Он… уже… это все?..
— Да.
— Можно я побуду?
— Можно.
— Надо глаза…
— Хотите сами?
— Нет.
Сестра закрыла Гарри глаза. Он все так же улыбался.
— Не накрывайте, можно?
— Можно.
— Я хочу взять его за руку. — Лера снова потянулась к простыне.
— Не надо! Не трогайте.
Лера ничего не понимала, но слушалась. Потом она узнала, что у Гарри раздавило обе кисти и все ниже грудной клетки. Он пытался удержать дверь такси, которую вминал автобус, налетевший на них на перекрестке.
Это все снегопад. Они с Катькой так его любили… Автобус не смог затормозить — его понесло по пуховой подстилке, под которой был лед.
Катя умерла сразу, от удара в голову. В тот момент она ничего не успела понять и лежала на каталке с удивленной улыбкой на лице.
Таксист отделался переломом ребра.
Сестра убрала трубку от лица Гарри.
— Вам ничего не нужно?
— Нет, спасибо.
— Вам вызвать такси?
— Нет. Я буду ждать его отца. Его же вызвали?
— Да.
— А откуда он едет?
— Не знаю.
Вошел доктор. Посмотрел на Гарри, потом на сестру. Потом на Леру.
— Вам такси вызвать?
— Нет. Я жду его отца. Он скоро приедет?
— Думаю, да.
— Я побуду здесь. Можно?
— Можно. — Он глянул на сестру и вышел.
Сестра села в углу и прикрыла лицо ладонью.
О чем думала Лера, неотрывно глядя на Гарри, ни тогда, ни потом она не смогла бы сказать. Вероятнее всего, ни о чем. Хотя так не бывает. Изредка закрывая глаза, она видела Катькино недоумение, проступающее под улыбкой, наверняка адресованной своему любимому.
В палату снова вошел доктор. За ним в дверях стоял Гарри Анатольевич… лет сорока пяти — пятидесяти. Те же зеленые глаза, те же пепельные волосы, только прямые. В длинном черном пальто с длинным темно-зеленым вязаным шарфом, обернутым вокруг шеи.
Лера встала. Сестра тоже.
— Гарри… — сказал мужчина в черном пальто. — Он заснул?
— Да! Тише, — быстро ответила Лера и двинулась к нему, не давая доктору опередить ее. — Мы выйдем, а потом вернемся. — Она так сжала локоть доктора, что тот вздрогнул, но ничего не сказал и пропустил Леру.
Лера буквально вытащила отца Гарри из реанимации. Они сели в холле друг против друга.
— Я — Валерия. Катина сестра… Вы же знаете ее?.. — сказала Лера. — Можно Лера… Как угодно… А вы — Анатолий… как вас по отчеству?
— Меня зовут Гарри… Как сына…
— Н-но…
— Это долгая история… Гарри… отчество сложное, можно просто Гарри.
Лера уловила легкий приятный акцент. Он говорил тихо, то ли боялся разбудить сына, спящего где-то в недрах этого невеселого заведения, то ли это у него такая манера.
Он был возбужден, но держался. Видимо, помогало то, что худшие его ожидания не оправдались. Сын спит. Значит, все хорошо.
— Гарри просил сказать вам… — Она судорожно пыталась вспомнить, что же просил Гарри сказать отцу. В голове была пустота. — У вас есть сигареты? — Она тянула время и ждала, что ее осенит.
— В машине. Принести? Или спустимся?
— Да, пойдемте… Нет, сходите, я подожду тут.
Отец Гарри… Гарри встал, посмотрел на Леру.
— С вами все в порядке?
— Да-да…
Он удалялся по длинному-длинному коридору, то исчезая, то появляясь снова: темно — светло, темно — светло… Пульсировал в пространстве, совсем как его сын…
Лера все вспомнила.
— Гарри! — Она бросилась за ним.
Он услышал и остановился. В полосе неонового света его волосы казались белыми. И лицо бледное, как у Гарри… У того, который лежит сейчас на согнутой пополам кровати.
— Не надо. Я не курю… Я забыла, а теперь вспомнила. — Она стояла в двух шагах от высокого широкоплечего мужчины, так похожего на своего высокого широкоплечего сына, и боялась заговорить, чтобы не убить его. Почему она решила, что он слабее ее? Извечное женское?.. — Пойдемте.
Они вернулись в холл. Большие квадратные часы показывали три двадцать пять. Опередив Лерины сомнения по поводу их дееспособности, большая стрелка прыгнула на одно деление.
— Гарри просил сказать вам, что он раскаивается во всем. Он сказал, вы знаете…
— Почему он вам это говорил, он что, сам не может мне?.. — Его лицо напряглось. — Что с Гарри? Он спит?.. А что с Катей? Где она?
— Подождите, а то я опять все забуду… — Лера коснулась его руки. — Он просил сказать, что он вас очень любит… Не перебивайте! Он сказал, что не предавал вас и всегда любил…
