Элис Петерсон - Все ради любви
Уорд вздыхает.
– Да, Дженьюэри?
– Я согласна. Нужно быть в курсе того, что происходит в жизни клиента, – говорю я и ловлю взгляд Грэма, который одними губами говорит: «Спасибо».
– Как бы там ни было, главное – продать дом. Рак у его владельца или нет, – говорит Уорд и на секунду перестает мерить шагами зал для совещаний.
– Хотя намек понял, – признает он.
– Вычеркните из списка «Олд Рэктори», – говорит Люси, – хозяева снова вместе.
– Вместе?! При мне они вели себя как кошка с собакой! Надо же, – восклицает Грэм.
– Грэм, – предупреждает Уорд.
– Ее муж подумал, что у нее роман со мной, можете себе такое представить? – сообщает с обидой Грэм.
– Нет, – бормочет Уорд.
– Потребовал мое удостоверение личности. Видите ли, он правда не знал, что мы с его женой договорились о встрече. Слышали бы вы, как он несется по лестнице с криками: «Где этот ублюдок? Я его…»
– Достаточно, – прерывает его Уорд. – Прекрасно, что они помирились, но для нас это плохо, потому что мы потеряли дом.
Он удаляет из списка «Олд Рэктори» и спрашвает:
– Как насчет «Тод-Холла»?
Грэм скрещивает руки:
– Он никому не нравится. Лично я не удивлен – мало кто хотел бы жить рядом с дорогой, с ужасной компанией гномиков на лужайке. Но хозяин упорно не хочет снижать цену.
Уорд проводит рукой по волосам.
– Грэм, если он хочет продать дом, надо с ним пожестче. Что насчет фермы «Боллдаун»?
– Она выставлена на продажу, – говорит Люси, тоже проведя рукой по волосам. – Сегодня первые клиенты придут ее посмотреть.
Грэм строчит что-то в своем блокноте и передает его мне. Я читаю: «Л втюрилась в У?» Я смотрю на Люси, заметив, что она накрашена ярче, чем обычно.
Уорд что-то печатает на своем ноутбуке, и на экране появляется новый список домов.
– Как вы знаете, я недавно был в нескольких наших отделениях, и кое с какими домами не все гладко.
– В Севеноукс, например, – говорит Грэм. Потом закашливается и потирает спину.
– В точку. Что там насчет «Вайн»? – спрашивает Уорд. Это дом в Севеноуксе, который мы не можем продать уже полгода.
– Ничего, – говорит Грэм. – Я тактично намекнул хозяйке снизить цену. Она натравила на меня собак и показала на дверь. Совсем сбрендила.
Грэм изображает выражение лица сумасшедшего человека.
Улыбается даже Уорд.
– На этот раз, Грэм, я с тобой согласен.
– Так, мы почти закончили, – через час говорит Уорд. – Но есть кое-что еще.
Он снимает очки.
– Я пробежался по отчетности.
Грэм вздрагивает:
– А… га.
– За март мы участвовали в четырнадцати сделках, но домов получили только шесть.
– Благодаря мне, – утверждает Грэхэм, надувшись от важности. – Ну, пять из них благодаря мне.
Люси окидывает его взглядом, полным ненависти.
– Да, да, Грэм, без тебя мы бы пошли ко дну, но мы команда, – говорит Уорд. – Так вот, уже середина апреля, а весна – лучшее время для продажи недвижимости, поэтому нам нужно не меньше двадцати пяти сделок, из которых больше половины домов были бы наши. Что не так? Только не говорите мне про проблемы на рынке жилья. Наши конкуренты с вами не согласятся. У «Баркер и Гулдинг» дела намного лучше, чем у нас.
– Они крупнее, – ноет Грэм.
Уорд поднимает бровь.
– Размер компании – это не главное.
Он рассказывает, какие усовершенствования нам необходимы в нашем подходе к сделкам, а я снова мысленно переношусь в то время, когда директором был еще Джереми. Где-то год назад ему нужно было срочно делать операцию на коленном суставе. Он вернулся на работу из больницы, и почти сразу, в два часа дня, ему нужно было приехать на сделку в Ригат-Хис, что неподалеку от Доркинга и Ригата. Но Джереми приехал в офис гораздо раньше, чем мы его ждали.
– Что случилось? – спросила я, глядя, как мой начальник отчаянно выдавливает из упаковки обезболивающие таблетки.
– Не поверишь, Дженьюэри… Я решил пойти на сделку без трости, подумал, что так буду выглядеть более солидно. Пошел по дорожке в саду, потерял равновесие и почти упал. И вдруг выскочил какой-то странный человек и стал орать: «Стоять! Вон с моей лужайки! Знаем мы таких!» Он подумал, что я перебрал и завалился на его газон.
– Он хотя бы вас выслушал?
– Конечно, я все ему объяснил. Я вернулся к машине и показал ему трость – очень сильно хотелось его ею хорошенько огреть. Иногда, Дженьюэри, я удивляюсь, почему все так не любят агентов по продаже недвижимости. Хотя ведь это обычно хозяева с нами так обращаются, как будто мы никто.
– И что было, когда он понял, что ты не пьян?
– Попытался извиниться, но теперь мне уже даже входить в его домик не хотелось.
Этот особняк, выставленный на продажу за пять миллионов фунтов, достался прямиком нашим конкурентам из «Баркер и Гулдинг», и Спенсер Хант огреб на его продаже свои полтора процента комиссионных.
– Дженьюэри?
Рядом со мной стоит Уорд.
– А ты как думаешь, почему за последний год мы так деградировали?
– Кем себя возомнил этот Уорд? – вопрошает Грэм. Мы внизу, в нашем с ним офисе.
– Прямо Мартин Лютер Кинг в сфере недвижимости нашелся!
– Думаю, в чем-то он прав, – отвечаю я, отцепив поводок Спада.
– И я того же мнения, – поддерживает меня Люси.
Грэм хмурится.
– Ну, конечно, ты того же мнения.
– Что?
– Ты просто ждешь не дождешься оказаться с ним в одной постели.
– Если ты еще не заметил, Грэм, у меня есть парень.
– Ах да, Джим, который ну никак не делает тебе предложение.
– А Уорд женат, – продолжает она, не обращая внимания на его язвительное замечание. Критик – не самая лучшая сторона личности Грэма.
– Вы должны признать, что компания и правда в кризисе.
Грэм встает.
– Ну, все, что зависит от меня, я делаю.
Он берет свою куртку, блокнот и уходит.
– И как его парень до сих пор его терпит? – спрашивает Люси. И говорит, что собирается выйти покурить. Я слышу, как она разговаривает со Спенсером.
Офис Спенсера Ханта в «Баркер и Гулдинг» находится всего в пятнадцати минутах от нашего, и мои сослуживцы уже догадались, почему он заскакивает чаще обычного.
– К тебе пришли, Джен, – звонит Надин. Спенсер шествует в офис, небрежно набросив на плечи пиджак, как модель с показа Пола Смита. Он берет стул Грэма и садится рядом со мной.
– Ты так по-весеннему выглядишь сегодня утром, Дженьюэри.
На мне темно-синие брюки, белая рубашка и оранжевый цветок в волосах – под цвет туфель. Когда умерла мама, бабуля стала одеваться в яркие цвета, отказываясь носить черный и коричневый: «Твоя мама любила ярко одеваться, Джен, чем ярче, тем лучше».
Я прекращаю печатать и быстро накрываю документы брошюрами. Поворачиваю к нему голову, прищурившись.
