Янина Логвин - Гордая птичка Воробышек
Но Люков удивляет меня. Он снимает с себя руку девушки и отходит к компьютеру – я только сейчас различаю звучащий из динамиков колонок девичий разговор вперемешку со смехом: похоже, девица развлекала себя просмотром комедии.
– Это совет, детка, – отвечает он, отключая монитор. – Дружеский. Как только допьешь коктейль и станешь доступной, оставь ключи на столе. А ты, Воробышек, – внезапно поворачивается ко мне, задернув жалюзи единственного окна, направляясь к выходу из комнаты, – сиди здесь. Я скоро буду.
Люков уходит, а мы с брюнеткой остаемся в комнате вдвоем, думая каждая о своем. Она смотрит на меня, как и в прошлый раз – осторожно, но с превосходством. Не стесняясь, подходит ближе, окидывая любопытным взглядом. Произносит тихо, словно сама себе, смешливое:
– Как мило, еще одна птичка, угодившая в силки! – после чего добавляет уверенно, лениво отпив напиток: – Не знаю, что ты там себе возомнила, девочка, на что надеешься, но Илья не для таких как ты! Не надейся на многое.
Мне совершенно не хочется говорить с незнакомкой и уж тем более спорить. Я давно вышла из того возраста, когда впору драть волосы в клочья из-за понравившегося мальчишки. Я откидываюсь затылком на стену и закрываю глаза. Вновь падаю на мягкие витки спирали, затягивающие в сон, и позволяю уставшему телу забыть о ноющей боли в висках и расслабиться. На мне куртка и сползшая с растрепанных волос шапка с помпоном, растянутый шарф… Должно быть, я выгляжу ужасно и нелепо, но мне решительно все равно.
Однако девица передо мной оказывается крайне настойчивой. Выждав минуту или две моего молчания, она требовательно повторяет, закусив губу в ожидании ответа.
– Ты слышала, о чем я тебе сказала, девочка? Не строй иллюзий! Просто отступись, пока не поздно. Пока тебе больно и некрасиво не общипали перышки.
Кажется, мой внешний вид и желание отмолчаться не смущают красотку и меня принимают всерьез. Что ж, мне ничего не остается, как только ответить. В душе неожиданно просыпается какой-то равнодушный пофигизм, приправленный солью раздражения, я понимаю, что оправдываться перед знакомой Люкова так же глупо, как исполнять перед отсутствующей аудиторией бешеный канкан, и равнодушно хриплю, откашлявшись, может, совсем чуточку удивляясь себе.
– Ну, почему же не для таких? А может, именно для таких, как я, – с фантазией и иллюзиями. Мне кажется, он от меня без ума. Просто жить без меня не может. Видишь, притащил насильно непонятно куда, а я, чтобы ты знала, совсем не хотела. Ну да Илья разве кого-то слушает.
Да, я перегибаю, но девчонка передо мной словно этого не замечает.
– Шутишь? – цедит она, распахнув глаза.
– Ни капли, – нагло вру я. Мотаю в подтверждение головой, но тут же прикладываю ладони к пульсирующим жаром вискам. Похоже, у меня поднялась нешуточная температура, и мне страшно хочется пить.
– Я знаю его вкус, – медленно возражает брюнетка, не обращая внимания на мои жалкие телодвижения. – Это не ты. Не такая, как ты, – уверенно говорит она.
– Конечно, нет! – фыркаю я, порядком устав от нашей бессмысленной болтовни. Кто бы сомневался, что не такая. – Полагаю, идеал списан с тебя. Марго, кажется?
«Черт, как же хочется спать! А что будет, если я разлягусь прямо тут?» – неожиданно размышляю, отбрасывая в сторону шарф и стаскивая с себя куртку. Три стула вместе, конечно, не диван, – слишком жестко, зато места вполне достаточно, чтобы тело приняло горизонтальное положение. Пожалуй, у меня запросто получится уснуть, даже с учетом доносящейся в комнату музыки, лишь бы удалось приклонить голову и избавиться от этой настырной пучеглазой девицы.
Она сжимает губы и отворачивается. Признается нехотя:
– Если бы. Когда ты увидишь ту, кто была для него всем, сама поймешь, для каких.
– А я увижу? – дальше забавляюсь я. Закидываю ноги на стул, сворачиваю куртку валиком, сую под голову и укладываюсь бочком на стулья.
Ох, как же кружится голова!
– О! – выдыхает девушка, со стуком опуская пустой стакан на стол и звякая ключами. – Уж это я устроить смогу, не сомневайся! – обещает с горечью в голосе.
– Как интересно, – бормочу я. – Просто жуть! – прикрываю глаза под стук ее удаляющихся каблучков, но только успеваю несколько раз спокойно вздохнуть, как чей-то звонкий и веселый голос раздается, кажется, прямо у моего уха. А стойкий запах сигарет и пива, ударивший в нос, заставляет распахнуть глаза.
– Ну! Где тут у нас болезная? Люк, эта, что ли?
* * *Я завожу Андрея в кабинет и внимательно смотрю на прикорнувшую на стульях Воробышек. Только что бледная как тень Марго промчалась мимо нас в бар, едва удостоив в коридоре мрачным взглядом, и я, глядя на свернувшуюся у стены калачиком хрупкую фигурку, задаюсь вопросом: что так взбесило брюнетку за то короткое время, что я отсутствовал? Неужели присутствие птички? Раньше она была куда сдержанней.
– О-го! Ф-фурия! – присвистывает Андрей, провожая жадным взглядом высокую девичью фигуру, и тихо ржет, подбивая меня под бок локтем. – Что, Илюха, не случилось с Маргошей тет-а-тет, да? Другую куколку приволок? Ну? Где твоя болезная, показывай. О-о, – подходит и наклоняется над открывшей глаза девушкой. – Эта, что ли? Ух ты, хорошенькая! Посмотрим…
Шибуев стягивает с нее шапку и уверенно прикладывает ладонь к высокому лбу. Отводит в сторону возмущенно впившуюся в его запястье ладошку и выдыхает девчонке в лицо, дурашливо смеясь:
– Ну, чего разнервничалась, сероглазая? Дядя доктор пришел. Он больно не сделает, просто посмотрит. Говори, где и что у нас болит?
Я знаю, Андрюха пьян и неуместно весел, и Воробышек это явно не нравится. Ей удается отбиться от его худых рук, отползти дальше на стуле и кое-как сесть. Упрямо натянуть на себя шапку. Когда птичка трижды не попадает в рукав куртки от бьющего ее озноба, она устало замирает, откидывает затылок на стену и говорит сипло, глядя в пол у моих ног:
– Люков, если это шутка, то я ее не оценила. Пожалуйста, вызови для меня такси, я оплачу. Если тебе не сложно, конечно.
Мне не сложно, она это знает, не раз слышала сама. Ей не откажешь в упрямстве и памяти, впрочем, как и мне. Я подхожу ближе и забираю куртку из податливых рук. Говорю спокойно, дождавшись, когда ее глаза, наконец, устают смотреть в пол, медленно ползут вверх и находят мои:
– Воробышек, не нервничай. Тебе нужен врач, и ты это знаешь. Андрей, конечно, пьян и редкий придурок, но он успешный студент медицинской академии и профессорский сын в чертовом поколении. Ничего с тобой не случится, если он тебя просто осмотрит. А дальше как захочешь. Можешь ехать на свой вокзал и укладываться спать на лавку. Я тебе даже газету готов одолжить. Потолще.
– Зачем? – удивленно распахивает девушка уставшие глаза, медленно смаргивая сон с длинных ресниц, и я ловлю себя на том, что смотрю в них, не отрываясь.
– Пригодится, – хмуро отвечаю, не в силах первым отвести взгляд. С неожиданной жадностью рассматриваю лишившуюся призмы стекол серую манящую глубину. – Вместо подстилки.
– Ну же, сероглазая, открой ротик и скажи дяде: «А-а…», – тут же садится сбоку от птички Андрей и тянет свои тощие, с широкими костяшками пальцы к подбородку девушки. – Открой, – трет глаза и старательно сосредотачивает блуждающий взгляд на покрывшемся пятнами жара лице, – и я дам тебе сладкую конфету.
– А я дам тебе по уху, Шибуев, если не перестанешь вести себя как старый озабоченный педик, – отвечаю я на искру возмущения, вспыхнувшую в глазах Воробышек, и она тут же благодарно успокаивается, разрешая весело ухмыляющемуся парню осмотреть горло.
Он просит ее как можно шире оттянуть ворот свитера до ключиц и опускает смуглые руки на шею. Медленно скользит по светлой коже длинными пальцами, отводя волосы за плечи и запрокидывая голову. Осторожно ощупывает миндалины и лимфоузлы, слишком долго оглаживает гортань.
– А теперь грудь, – говорит невозмутимо, выравнивая сбившееся дыхание, и я чувствую, как у меня начинают нервно ходить желваки. – Ну же, сероглазая, – просит серьезным тоном Андрей. – Надо бы приложить ухо.
– Обойдешься, студент, – отмирает Воробышек, откашливается и поправляет горловину. – Сначала диплом получи, – шепчет просевшим голосом, – с отличием. А потом ухо прикладывай.
– Так я интерн, детка. Почти врач. Дай хоть подмышки прощупать. Илюха, градусник есть в аптечке?
– Нет, – отвечаю я, глядя как Шибуев, отвлекши на меня внимание, своевольно запускает руку под свитер ахнувшей девушки и насильно обнимает птичку за спину. Зажмурив осоловевший глаз, прикладывает ухо к ее груди и замирает, прислушиваясь. – Откуда.
– А что есть? – парень вскидывает бровь, сползая по девичьей груди еще ниже.
– А что надо? – я отхожу к встроенному в стену шкафу и достаю аптечку. Раскрываю пластиковый контейнер на столе и просматриваю содержимое. – Здесь одна перекись, зеленка и бинты.
