Ли Райкер - Полюбить ковбоя
– Ты и есть идиот!
– Но, подожди…
– А как еще можно это назвать?! Посадить его на такую огромную лошадь!
– Вообще на лошадь. Ты ведь это подразумеваешь?
Эрин тяжело вздохнула в ответ:
– Полагаю, ты назвал этого храбреца настоящим ковбоем. А ты, случайно, не заметил гипс на его детской ручонке?
– Он никуда не собирался. В это утро я провел с ним урок верховой езды, научил тому, чему следовало его научить еще в трехлетнем возрасте.
– Вскоре после рождения Тимми Хенк продал всех лошадей.
Она заметила, как вздрогнул Денни при этих словах. Для Мег и Хенка Тимми был их единственным внуком, единственной радостью, а для Хенка еще и постоянным напоминанием о мальчике, которого он потерял.
– Тем не менее ему следует знать, как сидеть в седле.
– Не держась руками? Задрав ноги в воздух? – Эрин указала на голую спину Кемосабе. – На этой лошади нет седла.
– Ему оно и не нужно. – У Денни дернулся мускул на щеке. – Мы все учились без него. Сегодня перед ленчем я несколько раз провел Тима по коралю, – он провел рукой по волосам, – потом мы опять немного вздремнули, а после этого Тим…
– Стал умолять покататься еще.
– Он, конечно, знает, как добиться своего, – Денни посмотрел на нее и не смог сдержать улыбки, – в этом он весь в тебя.
– Оставь свои ковбойские комплименты, я не куплюсь.
– Ты стала по-настоящему упрямой, Эрин. Должно быть, все время, что ты раньше проводила с отцом, ты теперь проводишь с Кеном.
– Во всяком случае, ты для меня не авторитет.
Кемосабе топнул ногой, и Денни, недовольно хмыкнув, погладил бархатистую морду лошади и расправил ей челку.
– Я думала, к этому времени тебя уже здесь не будет.
– Чудесно, – его глаза метнули молнии, – но почему бы тебе на выстрелить из всех орудий разом и не покончить с этим одним махом? Тогда мы, пожалуй, смогли бы снова начать разговаривать друг с другом, как разумные человеческие существа. Таковыми мы были несколько минут вчера вечером.
– Я не хочу разговаривать, я хочу…
– Позволь мне так думать, – сказал он.
– Денни, он мог ушибиться. Или еще хуже, – добавила она и увидела, как при этих словах лицо Денни окаменело. Теперь она не забудет и эту поднятую руку. – Чтобы по-настоящему научить его ездить верхом на быке…
– Я не учил. Когда ты подъехала, мы заканчивали прогулку по кругу. Я держал уздечку накоротке и никогда не отпускал, лошадь шла не быстрее, чем на неторопливой прогулке, и больше ничего не делала. За что ты набросилась на меня, Эрин? Тимми здоровый парень.
– Со сломанной рукой?!
Его глаза вспыхнули, он придвинулся к ней и произнес с возмущением:
– А тебе когда-нибудь приходило в голову, что он может восхищаться своим отцом? Что он хочет быть похожим на меня? Или это самое плохое, что ты можешь пожелать ему в жизни? – Эрин открыла было рот, но Денни оборвал ее: – Да, я полагаю, все обстоит именно так. – Окликнув Кемосабе, он потянул лошадь вперед на дорожку, чуть не сбив с ног Эрин. – Тим сам тщательно подбирал свои движения, я не говорил, что ему делать, не давал никаких наставлений. – Он сделал паузу. – И если тебя нервирует, что это приходит к нему само собой, как было со мной, как бывает со многими мальчишками его возраста, то мне очень жаль. Я также чертовски сожалею, что и ты не гордишься мной.
– Денни.
Положив руку на шею коня, он остановил его легким движением и ждал. Эрин почувствовала, что слишком погорячилась, и ей стало стыдно, ведь она чуть было не стала обвинять Денни в несчастье с Тревором.
– Не так легко воспитывать ребенка, – сказала она, – я стараюсь изо всех сил, но понимаю, что иногда слишком сильно натягиваю поводья.
– Это извинение? – Он посмотрел ей прямо в глаза. – Вероятно, тебе не следует просить прощения в одиночку.
Замотав уздечку за верхнюю планку изгороди кораля, Денни вернулся к ней в более мирном настроении. Они услышали, как Мег, зовя их к обеду, один раз прозвонила у дома в железный треугольник, и звук повис в тишине, так как она, по-видимому, увидела их вместе.
– Эрин, я тоже часть его жизни.
– Надолго ли? До завтрашнего утра? – Она выдержала его оскорбленный взгляд. – Как только Тимми привыкнет к тебе, ты уедешь. Родео – вот что влечет тебя, Денни.
– Да, это так, – согласился он, не отводя глаз.
– А я не мыслю себя без этого ранчо, твоей семьи, магазина. Каждый из нас предпочитает свое, не так ли? Ты не хочешь бросить родео, а я не хочу уезжать отсюда. Вот почему наша семейная жизнь никогда не складывалась.
– Она складывалась просто замечательно…
– Где? В постели?
– Неплохое начало, конечно, но мы были друзьями еще до того, как когда-то оказались в постели друг с другом, хорошими друзьями.
– Тогда, быть может, нам не следовало никогда… спать вместе, – с трудом выговорила Эрин, – потому что теперь мы перестали быть друзьями.
– Это ты прогоняешь меня, Эрин.
– Ты сам хочешь уехать.
– И каждый раз, когда я возвращаюсь, ты снова прогоняешь меня.
Эрин прикрыла глаза. Она так его любила, а он вынуждал ее быть с ним холодной, бесчувственной, словно они враги.
– Вероятно, легче сказать, чтобы ты уехал, чем постоянно ждать тебя.
– Я думал, что когда родился Тим…
– Тебя там не было!
Денни взглянул на нее, потом на Кемосабе, переступавшего с ноги на ногу у ограды, и пошел к изгороди.
– Ты меня удивляешь, – сказал он, отвязывая уздечку и открывая ворота, – но если у тебя плохо с памятью, я напомню. Однако, я думаю, ты все же права: задушевного разговора у нас никогда не получалось. – Он вывел лошадь на пыльный двор. – Скажи маме, я приду, как только отведу Сабе на пастбище и подброшу ему в корыто корм на вечер.
Эрин смотрела, как они шли – мужчина и лошадь. Величественные животные, подумала она, оба одинокие и усталые, Денни слегка прихрамывал – значит, он все еще чувствовал боль, и конь тоже двигался с осторожностью.
Пройдя всего несколько шагов, Денни повернулся и заставил лошадь сделать небольшой круг, так что они оба оказались лицом к Эрин.
– Ты сходишь с ума не из-за того, что Тимми сидел на этой лошади, ты прекрасно знаешь, что она не обидит мальчика. – От его потемневшего пристального взгляда Эрин захотелось убежать. – Могу держать пари, ты сходишь с ума из-за вчерашнего вечера и из-за своих воспоминаний о нашей широкой постели, теперь такой одинокой.
Лучи заходящего солнца поблескивали на пестрой черно-белой шкуре лошади и темных волосах человека; Денни погладил шею коня, потом прижался к ней щекой. Мег, позабыв выключить горелку, на которой стояла пароварка с брокколи, и не обращая внимания на то, что голодна, прижав руку к животу, смотрела из кухонного окна на пастбище напротив, где ее сын прогуливал лошадь, и не могла оторваться, пока ее не позвал Тим.
