Кристианна Капли - Сыграем в Любовь? (СИ)
Кирилл целовал Дарину страстно, его руки скользнули по ее талии, опускаясь на бедра, а затем снова поднялись. Она же прижалась к нему, обвив шею руками.
Парень прижал ее к стенке, его горячие губы спустились к тонкой шее… она же зарыла пальцы в его жестковатые волосы. Любимый жест. И очнулась только тогда, когда Кирилл задел посуду, стоящую на стойке рядом, и кастрюля с оглушительным грохотом встретилась с полом.
Отголоски шума еще стояли у нее в ушах, когда Дарина заворожено наблюдала за тем, как кастрюля, докатившись до ножки стола, замерла. Кирилл сначала также не двигался, а потом коснувшись ее волос губами, зашептал на ухо.
— Прости меня. Прости… Прости….
— Ничего страшного. Она осталась цела, — ответила Дарина, прекрасно понимая, что слова Кирилла не имеют никакого отношения к посуде.
— Я не про кастрюлю.
— Я поняла, — тихо ответив, она отстранилась от парня. — Мне пора. Скорее всего, Леша проснулся.
— Конечно, — согласился тот. — Нельзя же, чтобы твой парень видел нас вместе. Это ему вряд ли понравится, — издал подобие смешка. — Доброй ночи, Дарина. Сладких снов, — бросил, направляясь к выходу на веранду.
* * *Хоть он и заснул поздно, а все равно проснулся рано: короткая стрелка часов только подбиралась к восьми. Старая привычка, еще с Москвы, когда приходилось вскакивать ни свет, ни заря и собираться на работу. Иногда она давала о себе знать.
Внизу никого не было, кроме Соловьева. Ранняя пташка, удобно расположившись в кресле, что-то читала с планшета, лежащего на коленях. Услышав шаги Кирилла, Алексей оторвался от экрана и воззрился на спустившегося парня.
Кир подошел к электрическому чайнику. Насыпав заварку из жестяной банки в кружку, он залил ее кипятком, чувствуя на себе долгий и внимательный взгляд Леши. Вот, повернулся и сделал глоток обжигающей жидкости.
— Зачем ты приехал? — напряженное молчание разрушил вопрос Соловьева — он все еще не сводил глаз с молчаливого Кирилла.
— Наташа попросила подвезти.
У Леши вырвался нервный смешок: откинув со лба непослушную прядь волос, он заметил ехидно.
— Не будь здесь Дарины ты бы не приехал, — а потом отложив планшет, поднялся. Подошел к Кириллу. — Послушай, бессмысленно отрицать, что Дарина мне дорога. Мне невыносимо видеть, как она сама мучается и мучает окружающих, которым небезразлична. Хоть это и не заметно, однако, ей тяжело. Каждый раз, когда ты появляешься в жизни Дарины, я перестаю её узнавать. Она меняется… — замолчал, подбирая слова или может собираясь с силами. Кирилл же ждал с нетерпением продолжения. Откровенность Соловьева его обескуражила: он-то считал, что Алексей сделает что угодно, вплоть до того, что полезет с ним в драку, но никак не пустит в ход честность. — Она устала. Ты устал, полагаю, — еще один его внимательный взгляд-. Я устал. То дерьмо, которые вы творите друг с другом, забирает все силы… Я прошу тебя быть благоразумным и оставить Дарину в покое. Так будет легче.
Он замолк, а Кирилл не спешил подавать голос, переваривая услышанное. Да, откровенность Алексея его обескуражила. И сейчас Кир, думал над тем, что сообщил ему Соловьев.
Нет, парень не ревнует и не просит его уйти только потому, что сам хочет обладать Дариной — это Кирилл прекрасно понимал. Вовсе нет, Алексей говорил ему правду. Игра ведь действительно почти довела их до крайней точки…
— Дарина попросила тебя сказать мне это? — глухо поинтересовался парень — Соловьев отрицательно мотнул головой.
— Нет. Я тебя прошу, потому что вижу, что ваши отношения до добра не доведут.
— Она… ей действительно больно?
Последний и самый важный вопрос, и ответ на него необходим. Жизненно. Точно также, как ему был необходим ответ прошлой ночью, когда он просил её сказать правду.
Все действительно зашло слишком далеко, и слова Алексея лишь подтвердили то, во что Кирилл так долго отказывался верить. Считать, что он все держит под контролем, было легче. Уверенность, пусть и мнимая, заметно облегчала жизнь того, кто привык все держать в ежовых рукавицах.
— Да.
Кирилл медленно кивнул, облизал пересохшие губы.
— Хорошо. Тогда я уйду. Только чай допью и уеду…
* * *А спустя час после того, как уехал Кирилл, вниз спустилась Дарина вместе с Наташей. Последняя вышла на веранду покурить, и Соловьев смог остаться наедине со своей подругой.
— А где Кирилл? — спросила Дарина с улыбкой. Она проснулась в отличном расположении духа, предвкушая еще одну встречу с Киром. Прошлая оказала большое влияние — до утра она не могла уснуть, ворочаясь с одного бока на другой, вновь и вновь прокручивая их поцелуй и его шепот, сводящий с ума отчаянный шепот «прости… прости».
— Он уехал, — ответил Леша спустя минуту.
— И когда вернется? — все также весело спросила девушка, и парень мотнул отрицательно головой со словами «не думаю, что он вернется». — То есть? — сразу же нахмурилась Дарина — от ее хорошего настроения не осталось и следа. Хоть она и продолжала натянуто улыбаться, глядя на Лешу.
— Он уехал, Дарина. И не вернется больше. Думаю, что это разумный поступок с его стороны. Ваша игра зашла далеко. Даже слишком.
— И он… и он ничего не сказал? Просто взял и ушел? — поинтересовалась она. Соловьев не отвечал, и девушка поторопила его с ответом, бросив раздраженное «Так сказал или нет?!».
— Нет. Он просто ушел.
Дарина сделала глубокий вдох, пытаясь справиться с клокочущей злостью и обидой, а затем твердой походкой направилась прочь. Леша не стал за ней следовать — он прекрасно понимал, что сейчас его подруге стоит остаться одной.
* * *Бабье лето ушло, и осень полностью накрыла Минск золотистым покрывалом. Краски яркого лета смылись частыми холодными дождями, радующая глаз зеленая листва была сорвана с веток ветром, который гонял ее по серым улицам, трава пожелтела и теперь устилала землю сухим жестким ковром. Посеревшее небо и потускневшее солнце, все меньше и меньше дающее тепло. Сентябрь близился к концу — приближался октябрь.
— Я не знаю, когда я приеду, — Кирилл говорил по телефону, сидя в кресле, и рассматривал стекло, по которому стекали косые капли дождя. Третий день за окном моросило. — Послушай, Олег, я серьезно. Не знаю, когда приеду к вам. Сейчас в Минске дел много. Я без понятия, когда смогу вырваться. Ага. Окей. Я тебе позвоню тогда. Все, пока, — и повесил трубку.
Отложив мобильный в сторону, потер лицо ладонями и снова взглянул на комнату. Какая-то она стала серая и неуютная. Скучная. Кириллу порой казалось, что его квартира — это персональный бермудский треугольник, где пропадает время.
