Виктория Борисова - Бегство Короля
Автар не любил городов. Когда много людей собираются в одном месте, оно почему-то начинает смердеть, будто падаль. Почему бы это, а?
Копыта лошади простучали по брусчатке. Путь ему преградил рослый стражник, вооруженный тяжелой секирой.
— А ну, стой! Не велено пущать, так что вали отсюда.
Автар вытащил из-за пазухи Знак Ордена, что висел у него на шее на серебряной цепочке, — звезду с розой в центре.
— Пропусти!
— Сказал — не велено! — рявкнул стражник. Потом сплюнул в сторону, подумал и добавил: — Много тут шатается всякого сброда вроде твоей бродячей милости.
Вот это странно! Знак всегда был надежным пропуском куда угодно — хоть во дворец. Даже правители опасались ссориться с Ведающими, а тут и в город не пускают.
Автар посмотрел на стражника повнимательнее. Не воин, это точно, — просто рослый и толстый увалень. Вчера небось еще мешки таскал на рынке… Серая домотканая рубаха припорошена мучной пылью, только на рукаве кое-как, косыми стежками пришита непонятная эмблема — косой крест, вписанный в круг. Мобилизованный, стало быть. Вон и секиру держит, будто деревенская баба ухват. Обезоружить его — дело нескольких секунд, «ох!» сказать не успеет. Глаза маленькие, заплывшие, утопают в складках жира. Зато осанка гордая, хоть маленькая — но власть доверена. Хочу — пущу, не хочу — не пущу!
— Послушай, добрый человек, — Автар говорил медленно, глядя ему прямо в глаза, — меня пригласил достопочтенный Аскер Гледан, что состоит на службе у самого вейса. Пошли кого-нибудь за ним.
Сто раз мог бы справиться с ним, отвести глаза, заставить плакать или смеяться, кататься по земле или танцевать — но ведь правила Круга, будь они неладны! Против людей магией можно пользоваться, только спасая свою жизнь. Автар видел, как ворочаются его тупые, сонные мозги, но даже слегка подтолкнуть не мог. А увалень только твердил свое:
— Не велено!
Автар вздохнул и полез в кошель, привешенный к поясу. Повертел в пальцах тяжелую серебряную монету — прямо перед носом у стражника.
— Один добрый человек просил вернуть тебе должок. Помнишь его?
Тот сразу оживился, схватил монету, попробовал на зуб и деловито спрятал в кармане штанов. Потом отставил секиру в сторону и с поклоном растворил ворота:
— Проезжай, господин! Прости — не признал сразу!
Автар сокрушенно покачал головой. Плохи же дела у здешнего вейса. Чем такая охрана, уж лучше никакой. Тупоумие и продажность ведут к большой беде».
Время давно перевалило за полночь, строчки путались перед глазами, извиваясь будто живые. Максим почувствовал, что его неудержимо клонит в сон. Он даже не выключил компьютер как полагается — просто выдернул шнур из розетки. Сил не было ждать, пока тугодумный агрегат позакрывает все программы, и до кровати дойти тоже сил не осталось.
Спать, спать… Вот сейчас примоститься на диване, подушку под голову, пледом укрыться — и хорошо.
Все остальное — завтра.
Ночь для Армена выдалась тяжелая. Подумать только, всего несколько часов назад он еще думал о «собироне» с друзьями и, может быть, даже веселой ночке с девочками «без комплексов» — из тех, кого можно вызвонить по телефону в газете.
А сейчас он и вправду был не один — у него сегодня была особенная гостья. Армен умер бы, но никому не признался, что иногда видит ее и даже разговаривает с ней. Это была еще одна причина, почему он до сих пор так и не женился — вдруг кто узнает! Так и психом прослыть недолго.
Раньше он видел ее часто, почти каждую ночь. Потом, с годами — все реже и реже. Теперь вон полгода не приходила, он уже забывать стал, и вот — опять… Она всегда появлялась неожиданно. И всегда — ночью, на грани сна и яви. Армен боялся ее прихода… И ждал в то же время.
— Ну что, — шелестел тихий голос, — ты доволен собой?
Маленькая фигурка, закутанная в белую ткань, так что видны были только глаза, присела в изножье кровати. В темноте она казалась полупрозрачной и даже как будто чуть-чуть колебалась в воздухе от легкого дуновения ночного ветерка. Армен знал: если включить свет — исчезнет без следа… Но почему-то не делал этого.
— А что? Я все, что мог, сделал. Больше даже. Может, жизнь человеку спас!
Она покачала головой:
— Не его ты спасал — себя. А потом сразу же об этом пожалел, испугался.
— Почему испугался? У них свои дела, у меня — свои, — буркнул Армен.
Она промолчала. Только смотрела на него в упор — грустно и вопрошающе. Под этим взглядом Армен поежился, будто от холода, хотя ночь была теплая. И понял, что нечем ему особенно гордиться.
— Кто мне эти люди? Да никто, чужие совсем. Просто соседи.
«И не такие, как дома, в Ереване, — подумал он про себя. — У нас если долго живут бок о бок, становятся почти родственниками, а здесь, в огромном городе, все вроде рядом — и каждый за себя, родственники годами не видятся, никто никого знать не хочет, разве что «здрассте!» прошипят сквозь зубы — и все!»
— Чужие, говоришь? — Она посмотрела с неподдельным интересом. — А свои — есть у тебя? Кто у тебя вообще есть? Только я?
Ночная гостья неодобрительно покачала головой, потом встала, притронулась к его лбу. Пальцы у нее были совсем ледяные — и в то же время прикосновение обжигало будто огнем.
— Прощай, братик, — сказала она тихо.
— Подожди! — Он дернулся, пытаясь вскочить с постели. — А что мне делать-то?
Но фигура уже растаяла в воздухе, будто испарилась. Последнее, что он почувствовал, — легкое дуновение на лице.
Совсем как тогда, в Карабахе, когда пуля снайпера чудом прошла мимо.
Наутро Наташа проснулась поздно. Глянула на часы и охнула — время шло к одиннадцати. Солнце бьет прямо в окно, а в квартире тишина… Она встала с постели, накинула халатик и вышла из комнаты.
В гостиной спал Максим. Прямо как будто другого места нет! Скорчился на диване, не раздеваясь, подушку обнял, плед на себя натянул… Неудобно же. Пропитанная кровью повязка на голове сползла куда-то набок. Но выглядит получше, чем вчера, что правда, то правда.
Наташа вспомнила, как будила его в школу когда-то. Максим вечно натягивал одеяло на голову, будто прятался от нее — совсем как сейчас.
Она осторожно заглянула в его комнату. Кровать была пуста, даже застелена аккуратно — значит, Верочка все-таки проснулась и убежала на работу. Постаралась же никого не разбудить, дать отдохнуть после тяжелого дня! Все заспались допоздна сегодня — даже Малыш свернулся в клубок и посапывает себе тихонечко. Не скребется, как обычно, когтями в дверь и не требует ежеутренней прогулки.
