Я верну тебя - Ева Веста
Лев наклоняется к моим губам.
— Нет, — простонала я.
— О-о-о. Правда? — он на мгновение замирает, словно бы дразнит меня.
На ответ сил не хватает. Лев властно прильнул ртом к моим губам, а затем раздвинул их языком. Кажется — это настоящее поражение. Я ничего не могу с этим сделать!
Моя ненависть к нему разбилась вдребезги, смыв дымовую завесу злости. Теперь остался только полет. Его руки принялись медленно изучать изгибы моего тела, поднимая вверх хлопковую рубашку. Лев с жаром целует мою шею, кисти ложатся на бедра, а вездесущие пальцы скользят сквозь одежду.
Он крепко прижался ко мне всем торсом, от которого исходят сполохи феромонов. По телу разливается невероятное ощущение, которое обволакивает собой каждую клеточку тела. Я не в состоянии справиться со своим желанием! Губы вновь раскрылись, позволив Льву еще более напористо целовать меня.
— Прекрати, — едва дыша прошептала я.
Но Лев не обратил на это никакого внимания. Его пальцы крепко, едва ли не до боли, сжали меня. Тщетно я пыталась укротить свое жаждущее ласки тело.
— Перестань бороться со мной, — страстным шепотом произнес Лев. — Только у меня есть то, что тебе нужно.
— Нет..
— Да, — настаивает он.
Лев страстный, голодный, исполненный горящим желанием — мне сложно противиться ему. Он стягивает с себя рубашку и через мгновение мое лицо прижимается к жестким волосам на его груди.
Я постаралась прийти в себя и начала глотать воздух. Но жар его дыхания, стук сердца, отдавался во всем моем теле, лишая всякой рассудительности. Когда он так близко я как будто пьянею без грама вина. Крепкие пальцы не останавливаются ни на минуту! Жадно гладят меня, пресекая любой порыв уйти. Я цепляюсь за его мускулистые плечи, потом не выдерживаю и обвиваю руками его твердую шею.
— Лев, — умоляюще шепнула я, сама не понимая в чем состоит моя мольба.
— Не отстраняй меня, Юля, — лихорадочно шепчет, — Я хочу тебя.
Воздушная яма внизу живота, провал в невесомость, ток через все тело! Я вновь прикрыла глаза. Этого не должно было случиться...
Клянусь я ведь делала все, чтобы это не произошло. Обычные гормоны! Гневный голос разума все быстрее тонет в жажде любви.
Ловким движением Лев сорвал с меня кофточку. Я почувствовала полную беззащитность: стою перед ним обнаженная по пояс.
...Прямо как та дешевка, с силиконовыми шарами, на которые он таращился с дурацкой улыбкой!
— Нет!
Это придало мне сил, чтобы частично отрезветь и оттолкнуть его. Он был поражен, не веря в мою стойкость сделал пару шагов назад. Меня охватывает злость и обида, душевная досада, боль, отчаяние!
Дрожу с головы до ног. Проклятые нервы. Отвернулась, прижала лицо к стене, чтобы сдержаться и не зарыдать.
— Нет? — уязвленно прохрипел он. Его голос звучит так напряженно, что я с трудом узнаю его. — Я ни за что не поверю, что ты не хочешь меня, — резанул он.
— И тебе прекрасно известно как я ненавижу себя за это! — грустно выпалила я.
Я резко развернулась к нему. Глаза мокрые, но невыплаканные слезы удалось остановить.
— Разве тебе непонятно, что даже в момент страсти, та мерзкая сцена всплывает и все рушит?!
Лев смутился, в какой-то отчаянной попытке потянул руки ко мне.
— Юля! Ничего не было...
— Она тебе нравилась!
— Красивые женщины любому нравятся, но это ничего не значит!
Он понятия не имеет, что делает со мной, говоря эти мерзкие слова. Только подтверждает ими свою полигамность... ненавижу! Ненавижу!
— Хватит, — я прервала его жалкие попытки рационально объяснить собственный кобелизм. — Эта сцена, всегда будет стоять у меня перед глазами. Ничто не сможет уничтожить её! Она впечаталась в мою память!
Наконец меня прорвало. Никакая ментальная плотина не может сдержать столь ядовитую обиду. Я зарыдала, и выбежала в спальню. Там на постели вкус прежнего кошмара ощутился вновь. Так же ясно и отчетливо, как будто бы это случилось только что.
В тот ужасный день я выбежала из его кабинета и сразу понеслась в туалет. Он тут же отправился за мной. Ломился в закрытую кабинку. Молил открыть дверь, а когда не дождался, выбил её.
— Дай все объяснить! — задыхаясь, красный и злой твердил он.
Это был единственный раз, когда я видела его таким эмоциональным и без привычного высокомерия в лице. Рубашка его была застегнута не на все пуговицы, брюки без ремня. Лицо яростное и злое, глаза дико сверкают. Роскошные темные волосы были в беспорядке.
Я снова зарыдала еще сильнее. Опять проходить через этот ад!
Тогда я отказалась слушать его, отворачивалась не могла смотреть в лживые глаза. Он схватил меня, пытался обнять, шептал что-то в ухо. Его сердце ходило ходуном. От волнения? Нет скорее от недавнего возбуждения.
— Юля, — севшим голосом шептал он, сильнее заключая в тиски, — выслушай меня.
— Я никогда! Никогда не прощу тебя!
В тот день от него несло дорогими сигарами и духами. Помню тот запах как сейчас, так отчетливо что начинает тошнить. Тогдашнее его прикосновение ощущалось отвратительным.
Я с силой вырвалась и побежала прочь. Под изумленные взгляды коллег поскользнулась на влажном полу, как нелепая бегемотиха, грохнулась с пары последних ступенек у самого выхода. Раненая и зареванная бежала через дорогу едва сдерживая крик.
В тот день Лев все видел. Он смотрел мне в спину, прислонившись к двери. Он видел и знал, как я страдала.
Глава 27
— Слушай меня внимательно, детка. Сейчас мы едем к моей любимой маме и это не обсуждается.
Напряжение между нами не только не стихло, но напротив даже выросло.
— Мне всего лишь нужно немного времени. Прийти в себя! Никуда не мотаться и отдохнуть хотя бы денек! Ты же видишь какими были эти дни...
— Ты сама не дала мне успокоить тебя. Предпочла рыдать в подушку одна. Твой личный выбор. И меня не волнуют его последствия.
— Но Лев пойми же! Предательство Ани, твои условия, игры... я устала. Не уверена, что смогу сыграть роль на отлично перед твоей мамой. Я нервничаю, плохо спала, мне нужен отдых..
— Одевайся давай. Не вынуждай меня превращаться в Николая I, — прошипел Лев, обдавая лицо дорогим лосьоном после бритья.
— О чем ты? — хмыкнула я.
— Николай первый был очень неприхотливым правителем. Он любил свою семью, но не забывал и о дисциплине.
Завершив туалет, Лев брызнулся терпким парфюмом с нотками кожи, дыма и сандала. Затем он встал напротив меня, и принялся застегивать перламутровые пуговицы на белоснежной рубашке, продолжая монолог.
— Однажды его собственный наместник
