Элис Хоффман - Практическая магия
Джиллиан раскинула на нее карты таро, и по ним тоже выходит, что ее ждет ужасно счастливая судьба. Тем более, карта ее судьбы — трефовая, со звездой, а этот знак обеспечит человеку успех в любом задуманном деле.
Тетя Джиллиан вот уже две недели живет с ней в одной комнате, вследствие чего Кайли известно, что спит Джиллиан, как маленькая, — под толстым стеганым одеялом, хотя на улице, с тех пор как она приехала, стоит жара за тридцать, словно она привезла с собой в багажнике машины частицу милого ее сердцу юго-запада. Комнату честно поделили по всем правилам совместного проживания — точно поровну; правда, Джиллиан потребовалось больше места в стенном шкафу, и еще она попросила у Кайли согласия на кой-какие мелкие перемещения. Черное детское одеяльце, которое неизменно покоилось у Кайли в ногах постели, сложено, убрано в коробку и перекочевало вниз, в подвал, а с ним и шахматная доска, которая занимала, по словам Джиллиан, слишком много места. Черное мыло, которое ежегодно присылают в подарок тетушки, вынуто из мыльницы, и вместо него лежит кусок французского, прозрачного, пахнущего розой.
Джиллиан чрезвычайно разборчива в том, что по ней, а что не по ней, и имеет свое мнение по любому вопросу. Она подолгу спит, берет без спроса чужие вещи и печет потрясающее печенье, замешивая в тесто конфетки «M&Ms». Она красивая и смеется в тысячу раз чаще, чем мать Кайли, и Кайли хочется быть в точности такой, как она. Она ходит за Джиллиан тенью, без конца изучает ее и подумывает сделать себе такую же короткую стрижку — если, конечно, на это хватит пороху. Если б у Кайли исполнилось единственное заветное желание, она проснулась бы ослепительной блондинкой, какой посчастливилось родиться Джиллиан: вместо волос мышиного цвета — не то охапка сена, оставленного сушиться на солнцепеке, не то ворох нитей чистого золота.
Что еще так замечательно в Джиллиан, это — что она на ножах с Антонией. Если все будет продолжаться в том же духе, эти двое, возможно, просто в грош не будут ставить друг друга. Джиллиан на прошлой неделе пошла на праздник Четвертого июля в черной мини-юбке, взятой у Антонии, и залила ее по неосторожности кока-колой, а когда Антония позволила себе возмутиться, сказала, что нельзя быть такой нетерпимой. И теперь Антония просит у матери разрешения врезать замок в дверь своего стенного шкафа. И заявила Кайли, что их тетя — никчемное создание, неудачница, ничтожество.
Джиллиан устроилась работать в закусочной «Гамбургеры» на Развилке, и местная безусая ребятня поголовно в нее повлюблялась: заказывают себе чизбургеры, когда есть совсем не хочется, и ведрами вливают в себя лимонад и кока-колу, лишь бы побыть рядом с ней.
— Работа, — объявила Джиллиан вчера вечером, — нужна человеку, чтобы было на что гульнуть.
Подобная жизненная позиция уже вступила в противоречие с ее намерением двинуть в Калифорнию, так как ее неудержимо влечет пройтись по торговым центрам — в особенности не в силах она устоять перед обувными магазинами — и скопить не удается ни гроша.
У них в тот вечер были на обед соевые сосиски и особого сорта бобы, предположительно полезные для здоровья, хотя на вкус, по утверждению Кайли, ближе всего к автомобильным шинам. Включать в рацион мясо, рыбу или птицу Салли, несмотря на причитания дочерей, упорно отказывается. Проходя в супермаркете мимо прилавка с упаковками куриных окорочков, она невольно закрывает глаза и все равно не может до сих пор избавиться от воспоминаний о лесной горлице, которая потребовалась тетушкам для самого сильнодействующего любовного приворота.
— Скажи об этом нейрохирургу, — возразила Салли на замечание сестры о чисто утилитарной ценности работы. — Или ядерному физику расскажи, или поэту.
— Согласна. — Джиллиан все еще курит, хотя каждый раз собирается бросить с завтрашнего дня и прекрасно знает, что никто в доме, кроме Кайли, не выносит табачного дыма. Она очень коротко затянулась, как будто от этого кому-нибудь могло стать легче. — Давай, найди мне поэта или физика. Имеются такие поблизости?
Кайли понравился этот щелчок по носу их безликого пригорода, где нет ничего примечательного, зато пересудов ходит — хоть отбавляй. Скажем, взъелись все, как один, на ее приятеля Гидеона, особенно с тех пор, как он наголо обрил голову. Он, правда, уверяет, что ему наплевать, что у соседей в большинстве куриные мозги, но стал в последнее время раздражаться, когда ему скажут что-нибудь в лицо, и, если на Развилке, проезжая мимо, посигналит машина, вскинется весь, будто ему нанесли личное оскорбление.
Люди прямо-таки ищут случая почесать языки по малейшему поводу. Чуть что не совсем обычное, не такое, как у всех, — уже годится. Вот и на их улице, к примеру, успели обсудить, что Джиллиан снимает лифчик от купальника, когда выходит загорать на задний дворик. Всем в точности известно, какая у нее на запястье татуировка и то, что на празднике Четвертого июля она пропустила полдюжины, если не больше, банок пива, а после не постеснялась наотрез отказать Эду Борелли, когда он пригласил ее съездить куда-нибудь вдвоем, хотя он как-никак замдиректора школы и притом — начальник ее сестры. Соседка Оуэнсов, Линда Беннет, запретила местному оптику, с которым она встречается, заезжать за ней засветло, настолько ей неспокойно, что в доме рядом живет женщина с такой внешностью, как у Джиллиан. Все сходятся на том, что сестру Салли трудно раскусить. Иной раз столкнешься с ней в бакалейном отделе, начнет зазывать тебя приехать к ним домой, посмотреть, что про тебя скажут карты таро, а в другой раз поздороваешься с ней на улице — лишь глянет сквозь тебя, будто находится за тысячу километров, где-нибудь в Тусоне, где жизнь куда как интересней.
Что касается Кайли, она считает, что в присутствии Джиллиан жизнь становится интересней везде, — даже такая дыра, как их квартал, засверкает, при должном освещении, яркими красками. Сирень с ее приездом совершенно обезумела, словно отдавая дань ее красоте и изяществу; перекинулась с заднего дворика вперед, нависая лиловым шатром над оградой и подъездной дорожкой. Сирени не положено цвести в июле, это просто ботанический факт — так, по крайней мере, считалось до сих пор. Девчонки по соседству уже стали шептаться, что, если под Оуэнсовой сиренью поцелуешься с парнем, которого любишь, он будет навеки твой, хочет того или нет. Из Университета штата Нью-Йорк в Стони-Брук прислали двух ботаников изучать строение цветка у этих феноменальных растений, которые, ломая все и всяческие сроки, разрастаются как сумасшедшие и цветут все пышнее с каждым часом. Салли не пускала ботаников к себе во двор, гнала их прочь, окатывая водой из кишки для поливки сада, но ученые время от времени все равно приезжали и, сидя в машине напротив того места, откуда ведет дорожка к дому, с тоской взирали на недосягаемые экземпляры и обсуждали, этично ли будет махнуть через газон, вооружась садовыми ножницами, и отхватить вожделенный образчик.
