Обручимся? Влюблен без памяти - Вероника Лесневская
Шикарная баба, жаль, что сложная, как кубик Рубика, скрещённый с Судоку. Впрочем, с тараканами в ее очаровательной светлой головке мы бы подружились, а вот с ДолбоПашей, за которого она так держится, - точно нет. Не люблю есть с другими мужиками из одной тарелки. Как представлю, что она по ночам с ним… из отеля ее выпускать не хочется. Не зря сегодня в номере заточил – мне спокойнее, когда блондиночка под боком.
Нет, это не ревность, а бизнес-необходимость. Пусть отрабатывает тройной оклад.
- Булочка, ну, ты там размокнешь совсем и превратишься в хлебный мякиш, - подшучиваю, скребясь в дверь, как забытый на улице щенок. – Может, тебе спинку потереть? – усмехаюсь, пользуясь тем, что Маруська включила мультики на полную громкость.
По моим подсчетам, Слава должна уже разозлиться и ледяной ведьмой вылететь из ванной, по пути отморозив меня парой ласковых, но…
Прислушиваюсь к шуму воды внутри.
Ничего не происходит. Ноль реакции.
- Мстислава, казнь ты моя, Владимировна! – мрачно рявкаю, толкая плечом дверь.
Деревянное полотно послушно ползет вперед, и через образовавшуюся щель улавливаю аппетитную женскую фигуру, коварно скрытую под халатом с логотипом теперь уже моего отеля. Воображение мигом дорисовывает все, что под тканью, а мозг вытекает за ненадобностью.
Так, собственно, зачем я здесь?
Я должен был проверить, как себя чувствует моя помощница, за которую я несу ответственность как работодатель.
Проверил? Проваливай!
- Славка, - тихо зову.
Не слышит. Понурив плечи, плетется к раковине, так и не подняв головы, будто на свое отражение смотреть не хочет. Включает воду в кране на полную. Сгорбленная спинка чуть заметно дрожит, ладони поднимаются к лицу.
Всё-таки плачет.
Вызвал, помощницу, называется, а теперь ей самой помощь нужна.
Наказание белобрысое, что мне с тобой делать?
- Сла-ав, - тяну растерянно, и сам не узнаю своего голоса.
Подхожу к ней сзади, рискую приобнять за талию, зафиксировав ладони четко на поясе, чтобы не помчались блуждать дальше по распаренному телу.
Она же как электрощиток. Не влезай – убьет! А так хочется…
Встречаемся взглядами в зеркале. Короткое замыкание.
Вздрогнув, Слава резко выпрямляется и ещё плотнее прижимается спиной к моему торсу, не оставляя между нами ни миллиметра просвета. Теплая, мягкая, пахнет вкусно.
- Ты чего? – ободряюще улыбаюсь, упершись подбородком в ее макушку.
Взгляд скользит по покрасневшему, заплаканному лицу, случайно соскальзывает к декольте, где на пышных формах слегка расходится халат, выставляя напоказ соблазнительную глубокую ложбинку. Из-за моей секундной слабости руки выходят из-под контроля и ползут по животику, соединяясь под грудью.
Слава замирает. Не моргая, ошеломленно смотрит на меня в отражении. Глаза большие, красивые, необычного небесного цвета.
Она в ступоре. Меня ведет – и я ничего не могу с этим сделать. Может, побочка от новых лекарств? Но мне так даже больше нравится.
Понимаю, что наш тет-а-тет, скорее всего, закончится очередной пощечиной, но физиономия у меня бывалая - все стерпит. Оно того стоит...
Блондиночка гармонично смотрится в моих объятиях, как будто на своем месте. Недостающая деталька идеально вошла в паз. Правда, она сама другого мнения.
- Арсений Геннадьевич, - очнувшись, строго чеканит, возвращая себе образ унылого синего чулка. Но даже в нем она обворожительна. Бляха, точно что-то неладное с таблетками. – Уберите руки. Что вы себе позволяете?
- Хм, я по-другому не умею успокаивать, - нехотя ослабив хватку, успеваю чмокнуть ее в макушку и чуть отстраняюсь, пока не получил затылком по кадыку.
- Не нуждаюсь в вашей жалости, - прокручивается с моих руках и обиженно поджимает губы. – Ваши методы такие же наглые и пошлые, как и вы сам, - ругается со мной, но как-то лениво, как будто тоже под препаратами.
- Оштрафую, - рычу с сарказмом.
- Плевать, - равнодушно выдыхает. – Добиваешься чего-то, стараешься всем угодить, выстраиваешь свою жизнь по кирпичикам, а в один момент… Пуф! – взмахивает рукой перед моим носом. – И все рассыпается. Ощущение, что все это время я бежала куда-то не туда, - пожимает плечами.
- Знакомо, - отвечаю совершенно серьёзно. – Это мое обычное состояние.
- Врете, - нежно смеется, с оттенком горечи. – У вас же есть все, что пожелаете.
Производит впечатление сломленной, заблудившейся девчонки, а не самодостаточной женщины. Впервые ее такой вижу. Неужели разговор с матерью на нее так подействовал? Знал бы, сразу послал бы старую каргу на север к пингвинам, а не лебезил перед ней. До сих пор не понимаю, на хрена я на Новый год напросился. Лишь бы КозлоПашку не пустить.
Чую – заиграюсь я, но остановиться не могу…
- А тебе не хватает чего-то? – выгибаю бровь. – Ты только скажи – организуем.
- Вряд ли, - тяжело вздыхает. – Неважно, забудьте. Можно я переоденусь? – кивает на дверь.
По румяной щеке тонкой змейкой сползает одинокая слезинка, которую я импульсивно убираю большим пальцем. Вместо того, чтобы уйти, наклоняюсь к Славе, заключаю симпатичное личико в ладони и…
- Да что с вами? – дышит горячо и рвано прямо мне в губы.
Лишь сильнее распаляет меня.
Планку срывает. Бракованные тормоза отказывают окончательно.
- Клаустрофобия.
Бессовестно лгу, потому что хочу ее поцеловать. И в следующую секунду сам исполняю свое желание. Нахально вторгаюсь в ее приоткрытый от возмущения рот – и бесстыдно вытворяю с ним все то, что с удовольствием сделал бы с ней самой.
Финансистка, ассистентка, нянька… Кого я обманываю? Хочу ее себе в постель. С первого дня Булочка меня чем-то зацепила. До тех пор пока я не пойму, чем именно, и что с этим делать, не отстану. Немного жаль, что я быстро остыну и переключусь, как обычно. Но это будет потом, а сейчас…
Целую неистово, жадно, страстно, как в последний раз. Пробую ее на вкус, пожираю, впечатываю в себя, зарывшись пальцами во влажные после душа волосы на затылке. Знаю, что ничего мне этой ночью не светит, но все равно держу крепко, чтобы не вырвалась. Глотаю каждую секунду нашего обоюдного шока, пока Слава не начала сопротивляться. А она обязательно будет! И это заводит.
Я подписываю себе смертный приговор... поцелуями.
Отрываюсь на мгновение, делаю лихорадочный вдох, как астматик, и вновь впиваюсь в сладкие губы.
Ну, все. Мне хана, а я даже завещание не успел составить.
- Мр-р-р, - то ли рычит,
