Преследуемая нападающим (ЛП) - Стетхем Майра
— Я говорила, что люблю тебя прошлой ночью, — прошептала я, плечи опустились в поражении и сердечной боли. — Прямо здесь, — указала на диван, — Я сделала это. Думала, мы занимались любовью и…
— И мы занимались, — оборвал он, делая шаг, но, должно быть, в моих глазах было что-то, не позволившее сделать еще один.
— И ты записал нас. Не сказав мне, — сумела сказать я, не показывая никаких эмоций.
— Это не входило в мои намерения. Сара, — рука поднялась, а он спокойно стоял там. Ждал, когда я влеплю пощечину. Боже, как же я этого хотела. Он заслужил.
— Есть еще что-нибудь? — спросила я.
Он покачал головой.
Не следовало верить, но что-то подсказывало: он говорит правду. Я придвинулась на шаг ближе, взяла его руку в свою и вложила в нее видеокамеру.
— Убирайся, — прошептала я, не потрудившись поднять на него взгляд, когда повернулась и пошла в спальню, закрыв за собой дверь.
Глава 13
Маршалл
Казалось, ноги приварены к полу.
Я стоял за дверью ее спальни. Рука сжалась вокруг гребаной камеры, которую я так и не снял. Хотелось разбить ее вдребезги. Я направился к спальне, и рука поднялась, готовая постучать. Чтобы что-то сказать. Все, что угодно, лишь бы заставить ее выслушать меня. Но не произнес ни слова, словно задыхался.
Я прислонился лбом к прохладному дереву и вдохнул аромат ее квартиры.
— Печенька, — простонал я. — Знаю, я облажался, — желудок скрутило. — Не заслуживаю ни шанса, ни даже минуты, чтобы ты выслушала меня. Но клянусь, это не то, что думаешь.
— Мне все равно, — ее голос дрогнул, и мне показалось, что в сердце вонзился нож. Она плакала. Я довел свою девочку до слез. — Просто… пожалуйста, удали отснятый материал и никому не показывай, — икнула она.
Я поморщился.
Неужели она действительно так ужасно обо мне думала?
А что еще должна была подумать? Я не дал никакой другой альтернативы, не так ли? Для нее имело смысл считать меня каким-то гребаным извращенцем, желающим похвастаться последней новинкой в постели вместо того, чтобы дать понять, кем она являлась на самом деле.
Я был психически неуравновешенным мудаком, стремящимся знать, что она в целости и сохранности.
— Я бы никогда, — прохрипел я. — Я облажался… Я… — Как мог объяснить ей это?
— Пожалуйста, уходи, Маршалл. Я действительно не хочу вызывать полицию, но сделаю это, если придется.
— Сара…
— Пожалуйста! — она шмыгнула носом. — Иди. Не хочу тебя больше видеть.
Что-то ударилось о дверь, и я почти представил ее, свернувшуюся калачиком на полу. Прислонившуюся лбом к двери, с закрытыми глаза и слезами, стекающими по прекрасному лицу.
Слезами, в которых я был виноват.
Я ей не подходил.
Причинил боль.
Но не мог заставить себя остановить то, что сделал дальше, обойдя гостиную, прежде чем вернуться к двери.
— Хорошо, — пробормотал я. — Я уйду. Но это еще не конец. Мы с тобой не расстанемся, Сара. Нет никакого способа покончить с этим. Не так, как сейчас. Может быть, через восемьдесят лет, когда мы станем старыми и морщинистыми. Я имел в виду именно то, что говорил прошлой ночью. Не хотел, чтобы это дерьмо случилось… — дверь распахнулась, и ярость, которую я увидел в ее глазах, заставила сделать шаг назад.
— Ты не хотел? — она дико зашипела. — Как? Чего именно ты жаждал, устанавливая камеры в моей квартире?
— Сар…
— Ты делаешь это со всеми девушками, с которыми встречаешься? Собираешь видео с теми, кого обманом заставил влюбиться в тебя?
— Печенька…
— Ты ведь не собираешься мне рассказывать, не так ли? — я открыл и закрыл рот. — Нет. Ты не расскажешь, — догадалась она. — Уходи, Маршалл. Сейчас, — она шагнула ближе, и я отступил назад, пока не оказался за дверью, и та захлопнула ее.
Я оперся руками о дверной косяк и закрыл глаза. У меня было все. Она. И я все испортил. Причинил ей боль.
«Моя. Моя. Моя.» — зверь никак не мог заткнуться.
Моя. Моя. Моя.
Как будто я нуждался в этом чертовом напоминании.
Зная это, я открыл рот, чтобы окликнуть ее, когда услышал это. Глубокие гортанные рыдания. Зверь во мне ходил ходуном. Ему нужно было войти туда. Обнять ее. Извиниться и объясниться. Заставить понять.
Но я знал, что это невозможно.
Саре нужно время, чтобы понять: я записывал ее не для того, чтобы застать в компрометирующем положении или поделиться с приятелями или незнакомцами в Интернете. Я наблюдал, поскольку терял разум, когда дело касалось ее. Пытался убедиться, что она в безопасности.
Защищена.
Но это привело к обратным результатам.
Идиот. Я покачал головой, отступил назад и, онемело опустив руки по бокам, пошел прочь.
В тумане душевной боли и отчаяния мне удалось найти дорогу обратно домой. Понятия не имел, как не подгибались колени. Я вошел и закрыл дверь своей спальни, бросив на кровать пустую оболочку мужчины, который был целостным менее часа назад.
Я лежал там.
Смотрел в потолок, думая только об одном.
О Саре.
Моей Печеньке.
Моей. Моей. Моей.
Я потянулся за мобильным и открыл приложение. Камера в подъезде все еще была на месте, глядя на входную дверь. И поскольку внутри все было серьезно скручено и тошнило, я нажал на кнопку другой камеры. Находящуюся у дивана, но под другим углом, ближе к кухне. Я наблюдал, как она плакала. Лежа на диване, сотрясаясь от рыданий.
Влага скатилась по лицу, но я не обратил на это внимания.
Не сводя с нее глаз, не утруждая себя морганием.
Я сделал это. Облажался.
И понятия не имел, как все исправить.
Черт, наверное, было уже слишком поздно.
Глава 14
Сара
Я пропустила два дня работы и занятий.
Желудок крутило, когда я как в тумане ходила по квартире.
Тело болело, а глаза налились тяжестью.
Я никуда не уходила с тех пор, как нашла камеру. Ту, о которой мне было известно, все еще находилась на своем месте. Забавно, как странно я была настроена.
Впервые заметив это, захотелось растоптать ее.
Но я быстро передумала.
Мысль о том, чтобы убрать камеру, о том, чтобы уничтожить любой шанс или связь между Маршаллом и мной напугала больше, чем то, что он бы мог сейчас наблюдать.
Я подошла к большому окну в гостиной и открыла его. Наступила осень, и Санта-Ана была жива и бодра. Я поежилась от прохладного воздуха, но была рада хоть что-то почувствовать.
Что-нибудь.
Все, что не было болью в сердце.
Я скучала по нему.
Он заходил дважды. Звонил и писал каждое утро и вечер. Но я не отвечала. Раздвинув занавески, чтобы впустить прохладный воздух в мою квартиру, я увидела его. Этот облик нельзя было ни с чем спутать.
Он сидел на скамейке в парке через дорогу. Голова опущена, плечи поникли. Я знала, ему больно так же сильно, как и мне.
Мила заходила и тусовалась со мной накануне вечером. Мы планировали пойти на девичник в винный бар рядом с тем местом, где она работала, но настроения идти не было совершенно. Когда я позвонила, чтобы отменить встречу, та настояла на том, чтобы устроить девичник.
Спустя две бутылки вина и баночку мороженого я рассказала все. Что наблюдала издалека. Думала, что он милый, и как наткнулась однажды. Была сбита с ног.
Она не цыкала и не ругалась за то, что я не была умнее или наблюдательнее. Кое в чем призналась. Джеймс тоже преследовал ее. Когда я попыталась возразить, что Маршалл сделал не это, мягкосердечная девушка просто улыбнулась и хихикнула.
Неужели Маршалл преследовал меня? Интересовался ли мной так же, как я им?
Общение с Милой оставило еще больше вопросов. Только Маршалл мог на них ответить. Зная это, я выпрямилась, глядя на него издалека.
Мне нужны были ответы.
Я нуждалась в нем.
Это безумие, но разве не такова любовь? Как мы могли бы найти смысл в желании отдать сердце кому-то другому? Любовь безумна. Несмотря ни на что, закончится. Я знала это. Видела по своим собственным родителям. Но точно так же, как понимала о разрушениях и боли, я знала и о красоте, которую это привносило в жизнь. Красоте, превзошедшей боль.
