Двенадцатый рыцарь - Алексин Фарол Фоллмут
— Пока, — тихо говорит Джек, а после неуклюже разворачивается на костылях и уходит вслед за Оливией. Он все еще хмурит брови в замешательстве.
Джек
— Доброе утро, солнышко, — шутливо поет мне мама, когда я поднимаюсь с дивана, спотыкаясь о стопку учебников и едва не впечатываясь зубами в край кофейного столика. — Ты ведь не засиживаешься допоздна, правда?
Она бросает многозначительный взгляд на мой ноутбук, который я спрятал между подушками дивана около трех или четырех часов ночи, когда уже просто не мог держать глаза открытыми.
«Двенадцатый рыцарь» — странная игра. Она сложная, и это ощущается так, словно я заблудился в каком-то причудливом фантастическом мире с собственными правилами и языком, но я уже начинаю вникать. Я всегда воспринимал футбольное поле в некотором смысле как зону боевых действий, и игра не сильно от этого отличается. Что еще важнее, я обнаружил, что часто думаю об игре, когда не играю: о навыках, которые приобрел, о том, как использовать их в бою, о местах в королевстве, куда я мог бы отправиться, если пройду определенные уровни или смогу победить определенных противников, и тому подобное.
Конечно, это не футбол. Толпа не будет аплодировать мне за успехи в этой игре или за достижения где-либо за пределами поля. Но если учесть все остальные вещи, о которых я мог бы думать, — например, как мои товарищи по команде избегают смотреть на мое колено, или как отец теряется, не зная, о чем со мной говорить за ужином, — то игра… практически идеальный выход., Даже если из-за нее я недосыпаю большую часть ночи.
— Ты же знаешь меня, мам. Ясноглазый и с пушистым хвостом, как всегда. — Я сонно протираю глаза и тянусь за костылями. — А что ты здесь делаешь?
Она бросает на меня обиженный взгляд, и я пытаюсь убедить себя, что это лишь шутка.
— Неужели мать не может навестить своего сына, получившего травму? — она отшучивается, что является еще одним доказательством того, что я ее расстроил.
— Я имел ввиду… — Я машу рукой. Неважно, что я имел в виду. — Завтрак?
— Уже на столе.
— Отлично. — Я плетусь за ней на кухню, где она ставит передо мной огромную тарелку с яичницей и беконом и столько тостов, что ими можно накормить небольшую армию. — Ух ты..
— Я подумала, что ты проголодался, — говорит она, поймав мой взгляд. — Я помню, как ты ешь, Джек, даже если я больше здесь не живу.
Я кое-как вытаскиваю табурет и забираюсь на него, уронив при этом один из своих костылей.
— Такими темпами на диванных подушках скоро останется отпечаток моей задницы.
— Ты поправляешься, — говорит она, — и не говори «задница».
Спорить с ней с утра — явно плохая идея, поэтому я просто молчу.
— Ладно, спасибо, мам. — Я беру тост и слушаю, как она рассказывает, что каждое воскресенье теперь будет завтракать со мной перед физиотерапией, пока мой отец смотрит записи игр с другими тренерами в школе.
— Я рада, что у тебя будет возможность отдохнуть, — говорит она как бы между прочим. — Лучше тебе сейчас сосредоточиться на чем-то помимо футбола. Например, на поступлении в колледж.
Мой желудок сжимается.
— Но я поступаю в Иллирию, — напоминаю я.
Она быстро кивает:
— Да, конечно, но на всякий случай…
— И это все еще моя команда, — добавляю я, чувствуя, как тост становится сухим во рту, но заставляю себя его проглотить. — Мне все равно нужно быть там.
— О, я знаю, малыш, — говорит мама, воркуя со мной излишне сочувствующим тоном. Как будто ей, как и всем остальным, меня жалко — будто я цепляюсь за старую мечту, которая давно уже мертва. Я слышал, как она говорила что-то подобное папе. И хотя она, вероятно, об этом жалеет, в ее словах была доля правды.
Вот так просто мой аппетит мгновенно пропадает.
— Мне, наверное, стоит почистить зубы и идти — я отодвигаю недоеденное блюдо в ее сторону. — Завтрак был отличный, спасибо.
Она слегка хмурится, глядя на меня.
— Ты уверен, что хорошо себя чувствуешь?
— Да, все нормально. — На самом деле, не очень. Но, по крайней мере, пока я разрубаю мечом какого-нибудь персонажа на экране, мне не приходится об этом думать. — Все в порядке, мам, честно.
— М-м. — Несколько секунд она меня просто изучает. — Как дела у Ника?
Уехав на прошлых выходных, он заставил меня пообещать досмотреть «Войну Терний», чтобы я мог нагнать новый сезон, который, по его словам, будет лучшим из вышедших на данный момент. Это неплохой сериал. Я ожидал худшего, учитывая все эти спецэффекты и странные костюмы, плюс тот факт, что он нравится Ви Рейес, а это само по себе подозрительно. Но эта история затягивает, поэтому, вероятно, я посмотрю его на этих выходных, после выездной игры.
Той самой, в которой я не смогу участвовать.
— У Ника все хорошо, — отвечаю, прочищая горло.
— А как Оливия? — мама берет мой кусочек бекона.
— О, ну… — Честно? Я и сам хотел бы это узнать. — Она немного нервничает.
— Логично. У нее ведь сложная программа в этом году, не так ли?
— Наверное. — Кажется, я больше ничего не знаю об Оливии. Как будто я перестал быть для нее кем-то особенным, а может и вовсе никогда им не был. Это, наверное, глупо, но, кажется, в последние дни мы оба чаще говорим с Ви Рейес, чем друг с другом. И…
Хм. Снова Ви Рейес.
И вдруг, c большим опозданием меня осеняет — будто загорается лампочка. Я все утро думал о Ви, и наконец-то до меня доходит, почему.
Может, Ви — это ключ к восстановлению отношений с Оливией?
У меня в голове всплывает образ вечно хмурой Ви, и внезапно она уже не кажется такой раздражающей, как раньше. Я хотел получить ответ, и вот, пожалуйста, он прямо передо мной.
— Мне правда пора, — напоминаю маме, внезапно заглатывая большую ложку яичницы и опережая ее в поисках костылей. — Но еще раз спасибо!
— Дорогой? Я думала, что могу тебя отвезти, — кричит мама, указывая на мое колено.
— О. — Точно. — Да, спасибо. Нормально, если выйдем через пять минут?
— Конечно, — говорит она, слегка озадаченная. А я в это время откладываю все мысли о рыцарях, выездных играх и загадочных почти-что-бывших подружках, чтобы начать разрабатывать план.
* * *
Мои первые попытки придумать, как уговорить Ви мне помочь… оказались не слишком удачными.
— Ви? Она стерва, — заявляет Том Мерфи. — Зачем тебе это?
— О
