Жестокая любовь мажора (СИ) - Маша Демина
Глава 13
Я открываю глаза. Медленно моргаю. А когда мутная пелена проходит — вижу белые стены, которые мгновенно приводят меня в паническое состояние.
Ворочая головой из стороны в сторону, я обнаруживаю, что нахожусь в больничной палате.
Но почему-то она рассчитана на одного человека. Есть и телевизор, и диван. Даже холодильник. Ко мне тянутся какие-то провода и трубки… Подождите… а… Как я здесь оказалась?
Дыхание учащается.
Я осторожно приподнимаюсь в полусидячее положение, это максимум, на что хватает сил, ведь даже от такого незначительного действия у меня будто начинается одышка.
Пытаюсь дышать ровно и вспомнить хоть какой-то фрагмент, который даст ответ на мой вопрос. Но… в голове сплошной вакуум. А еще она немного болит. Вообще все чувствуется очень странно.
Сглотнув сухость в горле, смотрю на себя и понимаю, что на мне только больничный халат и в обеих руках торчат катетеры. Что… со мной?
Поднимаю одну руку и пытаюсь согнуть, но тут же морщусь от боли и снова сползаю по подушке, чтобы лечь.
Закрываю глаза и с трудом перевожу дыхание. Черт. Голова гудит и кружится.
Услышав тихий скрип двери, растерянно устремляю взгляд перед собой, и, когда вижу Илая с накинутым на плечи халатом, сердце начинает стучать аритмичными толчками.
Что. За. Хрень?
Он подходит, держа в руках два стакана, которые через мгновение ставит на прикроватную тумбочку, затем пододвигает стул и садится рядом.
Багирова становится слишком много: он как будто занимает собой всю палату и дышать становится практически невозможно.
— С возвращением, — его голос звучит строго, если не грубо. — Принес воды и куриного бульона. Хочешь чего-нибудь?
Несмотря на слабость, которую сейчас я чувствую особенно, мое сердце скачет как под допингом.
— Пить… — хрипло выдыхаю и, зажмурившись, прочищаю горло.
На самом деле я хочу закричать: какого черта я тут делаю и где мой сын, но решаю дождаться врача, успокаивая себя, что Кирилл с бабой Люсей. Мне удается вспомнить только, что я пошла выкинуть мусор… а потом все обрывается. Темнота.
Я так погружаюсь в мысли, что не успеваю отреагировать…
Илай встает и, наклонившись надо мной, одной рукой приподнимает меня под спину, второй поправляет подушку, а я в этот момент вдыхаю его запах.
Черт. Мои веки трепещут. Он свежий, немного кедровый, с отголосками сигаретного дыма. Я так и не разучилась любить, как он пахнет…
Стиснув зубы, пытаюсь сопротивляться желанию вдохнуть этот мужской аромат глубже, но проигрываю, втягивая его в себя, как наркоманка.
За последние пять минут это самое яркое событие, после появления самого Багирова, разумеется.
Чуть приподняв меня в сидячее положение, он возвращается на стул и протягивает мне стакан с трубочкой.
Я хочу взять его, но не могу сделать даже этого. Пальцы не успевают обхватить стакан, как рука обессиленно падает вниз.
— Вот нахрена доводить себя до такого состояния? — ворчит Илай, а сам подносит стакан ближе ко мне.
Тебя забыла спросить…
Я медленно обхватываю трубочку губами и тяну в себя прохладную воду.
Только сейчас осознаю, насколько сильно хочу пить. Я даже не понимаю, как сама забираю стакан из рук Багирова, и не останавливаюсь, пока по палате не разносится характерный звук, говорящий, что я все выпила.
Усмехнувшись, Илай забирает стакан и ставит его на тумбу, а я расслабляюсь на подушке и делаю первый размеренный вдох.
— Так лучше?
Осторожно киваю.
Голова еще кружится. Немного.
— Спасибо, — наконец шепчу я и собираюсь с силами взглянуть на Илая с более трезвым рассудком. — Как я здесь оказалась?
Я смотрю на его лицо, и оно кажется мне уставшим: морщинки между бровей стали глубже, а круги теней под его холодными мрачными глазами — темнее.
— Ты не помнишь?
Хмурю лоб, пытаясь…
— Н-нет…
— Тебе стало плохо. Приехала скорая и, оценив твое состояние, они приняли решение госпитализировать. Врач говорит, у тебя сильное истощение. Иммунитет ослаб, и ты подхватила какой-то вирус.
Я слушаю его с раскрытым ртом.
— Эм… прости… — опускаю и поднимаю взгляд, — не хочу показаться грубой, но откуда ты все это знаешь и…что здесь делаешь?
Илай смотрит на меня как-то странно, а я, под тяжестью испытывающих меня глаз, комкаю пальцами простынь.
— Я встретил тебя на улице. Ты потеряла сознание.
Нет.
О, боже…
— Это ты вызвал скорую?
На самом деле я не хочу, чтобы он отвечал мне.
Илай поджимает губу и кивает.
— Теоретически.
Я непонимающе свожу брови.
— В смысле — теоретически?
— У меня не было с собой телефона, и я попросил вызвать скорую твоих соседей по общаге.
Я угукаю, не сразу понимая смысл его слов, а потом сердце тяжелеет и я чувствую, как кровь отливает от моего лица.
— Что, прости?..
Пульс долбит в горле, в висках. Черт, эта пульсация повсюду. Господи… мне плохо.
— Скорую вызвала твоя соседка по общаге.
— Т-ты… Ты был там? — едва слышно спрашиваю сорвавшимся голосом.
— Был. Малоприятное место, — сухо подытоживает он.
Я снова начинаю дышать чаще. В голове роятся вопросы. Как? Почему? Видел ли он Кирилла? Или, может, ему кто-то из соседей сказал о моем ребенке? Нашем…
— Ты в порядке? — его тяжелый голос возвращает меня в реальность.
Несколько раз киваю и облизываю обветренные губы.
— Сколько… — судорожный вдох и выдох. — Сколько я нахожусь здесь?
— Ты проспала двое суток.
Нет, нет… Черт!
Подрываюсь или, по крайней мере, пытаюсь это сделать, но сил нет совершенно, и я со стоном падаю обратно на подушку.
Илай, уже успевший вскочить, чтобы мне помочь или остановить, немного расслабляется, когда понимает, что со мной все в порядке и, проверив трубочки и катетеры, снова садится рядом.
Я слышу, как он раздраженно выдыхает и ругается себе под нос.
Он злится? Или расстроен? Не могу разглядеть, потому что уже смотрю на него сквозь мутную пелену слез.
— Мне… мне домой нужно, — голос болезненно хрипит.
Илай качает головой.
— Это невозможно, Алиса. Тебе нужно пройти полноценное лечение, если ты не собираешься уйти в другой мир и оставить сына сиротой.
БАМ.
Сердце уменьшается до крохотного зернышка.
Он знает…
— Почему не сказала сразу?
Я отворачиваюсь, чтобы сморгнуть слезы.
Почему не сказала?
Господи… он серьезно?
Сглатываю горечь в горле.
— А должна была? — тихо срывается с моих обветренных губ.
Тишина. Она буквально потрескивает. На Илая не смотрю. Но он на меня смотрит, я чувствую это кожей.
— И кто отец?
Я прикрываю глаза. Делаю медленный вдох и выдох.
— Ты.
Я шепчу, и
