Бумеранги. Часть 2 - Варвара Оськина
Бен прикурил, выключил немедленно замелькавший на экране грустный значок опечаленной хозяйскими привычками машины и размял затёкшую шею. Бросив на него быстрый взгляд, Джил едва подавила безотчётное желание поправить чуть задравшийся воротничок у рубашки и снова вздохнула. Выглянувшее солнце окончательно испарило туман и наполнило вечер духотой, отчего Бен стянул пиджак, закатал до локтя рукава и выкрутил на полную бесполезный кондиционер.
– Должен сказать, твоя дурацкая эскапада со статьёй помогла. Не уверен, что хочу знать, какую цену назначил за свою помощь Белл… Хотя, без сомнений, ещё крупно пожалею об это. Или, что вероятнее, ты пожалеешь…
Джиллиан вздрогнула, чем выдала себя с головой. Это, конечно, не укрылось от Бена.
– Не сказала бы, что у меня был другой выход.
Рид разочарованно покачал головой и едко протянул:
– А ты их искала? Другие выходы. Перебирала двери? Высматривала лазейки? Полагаю, назвать твои решения взвешенными будет весьма опрометчиво. Ты ослушалась приказа…
– Не стоит благодарности, – всё так же безлико перебила она.
Бен осёкся, длинно выдохнул и переместил машину на пару дюймов вперёд, постаравшись не попасть под выхлоп пикапа. Повисла неуютная пауза, прежде чем едва ли не впервые затянувшись, Рид всё же открыл рот:
– Согласно журналу медицинского центра Чикагского Университета, всю позапрошлую неделю ты провела в частной палате, где приходила в себя после сильного обезвоживания.
Джиллиан повернула голову и чуть приподняла левую бровь. Неожиданно.
– А ты?
– А я раздавал бесконечные письменные интервью, летал в Вашингтон и боялся сделать шаг без своего консультанта, – вздохнул Рид и натянуто улыбнулся. Похоже, он только что придушил остатки собственной гордости ради спокойствия ничтожной миссис О’Конноли. Право слово, от такого благородства скоро можно будет ослепнуть.
– Спасибо.
И снова эта отвратительная, неполноценная тишина, которую следовало бы заполнить нужными разговорами. Но вместо этого Бен произнёс до банальности очевидную фразу.
– Ты права. Не мне тебя винить в поспешности. Я поступил не лучше. Мне следовало хотя бы попробовать определить тебя в клинику…
– Нет. Слишком опасно. Так что всё сделал верно. Можно скрыть депрессию, попытку суицида, но ломку вряд ли…
– В общем, – будто не слыша её слов, продолжил Бен, – хоть я и считаю подобные методы неприемлемыми, но мне следует тебя поблагодарить.
– Это моя работа.
Да, работа. А ещё дикое, животное желание спасти то, что так дорого. Но Джил промолчала и посмотрела на одну из небесных бронзовых полос, чувствуя, как вместо резкого запаха травы ветер принёс что-то сладкое. Желудок предательски заурчал, вынудив Бена недоумённо приподнять бровь.
– Надо же… Хочешь, заедем куда-нибудь? Бог его знает, когда мы доберёмся до дома, а такую возможность не стоит упускать. – Он кивнул в сторону подавшего признаки жизни организма и криво усмехнулся.
На самом деле, смешного здесь было мало. Надсадно трудившийся мозг до сих пор не восстановил убитые наркотиком клетки, и Бен не был уверен, что это вообще когда-нибудь произойдёт. Так что цирковое колесо еды по расписанию продолжало свой бег: была мартышка простая, а теперь дрессированная. Осталось только научиться ложиться спать по звоночку, впрочем, для этого у Рида был собственный метод.
– Не думаю, что это уместно, – покачала головой Джиллиан и снова принюхалась, ловя ускользавший сквозь сигаретный дым аромат… печенья? Вафель? Чёрт пойми, что это было, но желудок снова дал о себе знать, напомнив голодной болью.
– Господи, порой я тебя не понимаю. Изо всех сил стараюсь найти объяснение твоим поступкам, но попросту не могу, – со злым смешком неожиданно проговорил Бен, глубоко затянулся и досадливо покачал головой.
– Здесь нечего искать. Слухи расползаются точно змеи из разбитого вивария – быстро и беспощадно. На нас уже косо смотрят, недоумевая, почему вместо жены господина Губернатора по городам и весям с ним таскается похожая на неё женщина. Ещё парочку таких сплетен, и вместо общественной любви к нам появится множество вопросов.
– Серьёзно? Это единственное, что тебя волнует?
– Да. – Джил пожала плечами. А как, чёрт побери, иначе, если все последние месяцы её жизнь принадлежала исключительно Риду: его будущему, настоящему и прошлому. Она вздохнула и посмотрела в усталые глаза Бена. – Миром правит некомпетентность и безразличие. Всем плевать, насколько верна информация, они лишь хотят поскорее сделать скандальные выводы.
– Если ты хочешь подискутировать, то я не настроен вести пустую полемику.
– Здесь нечего обсуждать. – Джил с нежностью огладила край синей папки. – Мы управляем машинами, но не собственными мыслями, верим в бредовые идеалы и боремся за фальшивые ценности. Воюем против всего сразу и лавируем среди чужого эго, потворствуя своему. Но иногда происходит чудо. И посреди театра, где все дёргают за ниточки свои манекены, появляется удивительный человек. Тот, за кем идёшь не по приказу или ради выгоды, а потому что хочешь. Потому что ты веришь, интуитивно знаешь – вот оно. Ему не надо ничего доказывать, не надо придумывать, врать или притворяться. Он поразителен сам по себе.
Она прервалась, не в силах посмотреть на замершего Бена. А тот ловил каждое слово и искал то самое, единственное. Но вместо него Джиллиан произнесла:
– Так будет с тобой. Ты достоин блестящей карьеры, и я не позволю ни тебе, ни себе упустить этот шанс.
Хотя, конечно, хотелось совершенно иного: плюнуть на всё и просто целовать поджатые губы, очерчивать жёсткую линию бровей, исследовать упрямство слишком крупного носа и царапаться об обязательную щетину. Господи, Джил была готова сделать для него что угодно – развернуть вспять вселенную, собрать новый узор из галактик, лично завоевать Капитолий, но…
– Ясно, – последовал короткий ответ, и стало понятно, что Рид хотел чего-то иного.
Снова передёрнув плечами, Джил вернулась к бумагам и попыталась вчитаться в скачущие перед глазами буквы, но не выдержала и десяти минут. Пропитавший салон навязчивый аромат сахара отвлекал и не давал сосредоточиться.
– Ты должен попасть не только в Сенат, – задумчиво протянула она, глядя, как справа проплывает вывеска огромного донатса. И тут Джиллиан осенило.
Пончики! Так пахли те самые пончики с апрельской остановки – сладко, терпко, чуть подгоревшим маслом и рассыпчатой глазурью, ягодным джемом и кофе. Горячие, сочные, блестевшие карамелью. Джил почувствовала, как свело желудок, но решила договорить.
– Ты рождён для этого, за тобой идут даже те, кто впервые увидел. Не испорчен политикой, не пытаешься быть наигранно толерантным и несёшь бремя ответственности, к которой готов… которой не боишься.
– Удивительное дело, – неожиданно зло протянул Бен, стряхнув пепел в открытое окно, – ты не доверяешь даже команде, но не сомневаешься во мне. Почему?
«Потому что я тебя люблю. Потому что ты мой маяк. Потому что не будет тебя, и этот мир окончательно слетит с катушек, а я вместе с ним…»
– Потому что динозавры – вымерший вид. Ты последний, – просто ответила Джил, а затем пожала плечами. – Но ты неправ. Я сомневаюсь, потому что сама врала слишком много, чтобы не понимать – кто-то врал больше.
Бен хмыкнул,
