Стальное сердце - Ника Маршал
— Ох, какой же глупой и наивной девочкой я была, даже вспоминать неловко. — Из меня вырывается нервный смешок. — В общем, если пьяные загулы я еще могла как — то оправдать и стерпеть, то отправной точкой развала наших отношений послужил момент, когда я узнала об измене Антона. — На языке раскатывается горечь от ядовитых воспоминаний. — Это случилось примерно года два назад… почти сразу после того, как Антон получил титул. Я застала его с какой-то девчонкой — фанаткой в раздевалке. Он так увлеченно ее пялил, что и не заметил меня. А я… просто сбежала. Мне тогда показалось, что весь мой мир рухнул… проревела всю ночь, собирая вещи… уехала в гостиницу.
— Антон меня легко там нашел. Узнал причину моего срыва, клятвенно пообещал, что больше никогда и ни с кем… я не поверила, да и не хотела больше верить, отказалась возвращаться. На следующий день Крамор приехал вместе с юристом, который показал мне когда-то по глупости и влюбленности подписанный мною контракт на пять лет. Где один из пунктов гласил, что если я по какой — то причине захочу в одностороннем порядке разорвать контракт и покинуть свою должность раньше срока, то обязана буду выплатить непосильную для меня неустойку.
— Крамор возвышался над растоптанной мной, с гордо вскинутой головой, взглядом полным превосходства и самодовольной улыбкой победителя. Он знал, что теперь я никуда не денусь от него, и буду рядом, словно собака на поводке. Наверное, в тот миг вся моя любовь к этому человеку умерла окончательно.
— Крамор вернул меня в наш дом, который теперь больше напоминал тюрьму. Проглотив злые слезы и подавив в себе обиду, оставшиеся два года до истечения контракта я искусно притворялась послушной, чтобы усыпить его бдительность и не вызывать малейших подозрений о моем истинном плане.
— Когда он сделал предложение на ринге, после очередной победы, с искусственно приклеенной улыбкой мадонны приняла кольцо и ответила-' ДА'. Внутри проклиная все и вся. Все оставшееся время я играла послушною невесту, страстную любовницу и заинтересованного в работе менеджера.
Крамор же… продолжал жить, как и жил: устраивал гулянки, заводил любовниц, о которых теперь я знала, но делала вид, что я такая святая простота, ничего не замечаю, тренировался, и в промежутках между этим клялся мне в вечной любви. Говорил о нашей будущей семье. Смешно. Антон вел беседы о детях, когда от него исходил запах удушливых духов очередной пассии на одну ночь. Меня выворачивало от одной мысли, что я могу забеременеть от этого подонка.
— Я в тайне от Крамора принимала противозачаточные таблетки, с улыбкой на лице, без тени вины, нагло заявляя ему, что это витамины. Меня тошнило от себя, от всей той фальши и лжи, которыми были пропитаны каждый мой жест и вздох.
— Я дни считала, нет даже минуты, до того момента когда наконец смогу вырваться из порочного круга бесконечного вранья. И в тот же день, когда истек срок злополучного контракта, собрала вещи и вернулась домой. Покалеченная и разбитая. Наконец впервые за долгое время я смогла вздохнуть свободно. Ты это хотел услышать, Лева?
— Я… прости меня, Саш… — стиснул меня крепче своими ручищами и начал нежно зацеловывать мое лицо. — Я больше никогда не затрону эту тему. И сам тоже постараюсь тебя не расстраивать, моя девочка.
— Лев, можешь мне кое — что пообещать?
Отстраняется, смотрит серьезно. — Для тебя все, что хочешь, Саш.
— Тогда, не изменяй мне. Не прощу. — Вырывается неожиданно жестко, но искренне и как — то отчаянно.
Я ведь и правда, наверное, окончательно сломаюсь, если и мой Львенок меня предаст.
Лева смотрит долго пронзительно, а потом, не говоря ни слова, отстраняется, встает с кровати и молча выходит из моей спальни.
Что-то я не поняла.
Быков возвращается буквально через минуту. В руках у него какая-то книга.
— А я уж думала, это ты таким молчаливым протестом меня послал. — Выдаю с нервным смешком.
— Просто, хочу тебе кое — что показать. — Быков вкладывает в мои руки книгу, которая оказывается старой потертой Библией.
— Ты решил мне на Библии в верности поклясться? — Взметают мои брови удивленно вверх.
— Открой.
Раскрываю пожелтевшие страницы, книга сама открывается прямо на середине, где я вижу…
— Это же… моя фотография… — прикасаюсь осторожно пальцами к немного потертому изображению. — Я помню эту фотку, ее сделали для доски почета, а потом она куда — то пропала. — Вскидываю взгляд, на ни капли не смущающегося парня. — Так это ты ее спер?
— Ага. — Смеется с облегчением. — Настолько в тебя втюрился, что не сдержался, спиз*ил под покровом ночи. Каждый вечер перед сном, хотя бы так на тебя любовался… пацаны в армии ржали… на зоне перед каждым боем, который мог стать последним, я на твою фотографию, как на икону молился. Там на арене только из-за тебя не сдавался… выживал. Даже сам не знал, ради чего. Только сейчас понял. Не знаю, есть ли судьба или провидение, но я будто всегда чувствовал и знал — МОЯ ТЫ. И моей будешь. Я столько лет люблю тебя, Дубова, что порой сам охреневаю. И чувство это настолько сильное во мне живет и не затухает, что кажется, я просто слеп до других баб. Нет их в моем мире. Мой мир — это ты, Сашка.
Ну и как после таких слов не любить этого мальчишку?
Глава 18
САША
В тренировочном зале ажиотаж. Почти все места на небольших трибунах заняты учениками «Гладиатора».
Спортсмены с разных направлений от мала до велика, взбудоражены предстоящим событием.
Конечно, не каждый день наш город, а тем более местную спорт школу посещают такие звезды. Три бывших чемпиона страны по боксу в разных весовых категориях.
Когда еще выпадет возможность увидеть их вживую и посмотреть на бои с их участием.
Сегодня парни проведут показательные бои против наших учеников. Отличная возможность для ребят проверить свои силы и прочувствовать тот уровень, к которому нужно стремиться.
— Привет, Саша! — На плечо ложится тяжелая рука. Оглядываюсь, встречаясь лицом к лицу с Арсением Гориным — чемпионом в тяжелом весе.
— И тебе не хворать, Арс.
— Ну что, готова к зрелищу? Сегодня мы порвем твоих детишек в клочья. — Чуть нагловатая улыбка растянулась на лице мужчины.
— Я бы на твоем месте так не зазнавалась,
