Другая единственная - Колесникова Наташа
— Давай виски, Паша, только без содовой, грамм пятьдесят, самое то с утра, тонус поднимает, — сказал Морин, присаживаясь в кресло.
Самарин достал из бара бутылку и хрустальные бокалы, плеснул в них ароматный напиток чайного цвета, сел в другое кресло у стены, напротив Морина, протянул хозяину престижного мебельного магазина в Сокольниках бокал. В десять приходил Ягодин, полчаса оживленного разговора расставили точки над ¡, контракт был подписан в присутствии Лены и юристов обеих сторон. Теперь пришел Морин.
— Паша, говорят, фирма Булыгина весьма проблематична, весьма, так сказать. С твоим уходом…
— Да нет, Вилен Андреевич, там солидный запас прочности.
— Благороден, Паша, ценю. Но что такое запас прочности, ты мне скажи? Я работаю с тобой, я имею прибыль, всем нам хорошо. Но теперь я буду работать с Игорем, но не знаю, буду иметь прибыль или нет. Я могу рисковать, а могу и нет. Ты скажи, зачем мне рисковать, если есть человек, который дает мне прибыль? Я с ним хочу работать. Если так подумают и другие партнеры Булыгина — а они так подумают, уверяю тебя, — то где тот запас прочности будет?
— Вилен Андреевич, я отвечаю теперь только за себя.
— Я понимаю, Паша, понимаю. Я звонил Пете Булыгину, спросил: зачем он зарезал курицу, которая несет золотые яички? А он повел себя странно. Весь в каких-то депутатских делах, законопроектах, даже толком не знает, что у него в фирме творится. А кто на хозяйстве остался? Бахметов, который был партийным секретарем, и твой помощник Игорь, который твои указания исполнял. Скажи мне, Паша, зачем я буду рисковать и работать с такими людьми?
— Значит, хотите со мной?
Морин хлебнул глоток, блаженно зажмурился, потом резко придвинулся в Самарину.
— Паша, мы можем работать по каталогам, заранее проверенным схемам, это надежно, но не столь выгодно.
Однажды я сильно рисковал, когда согласился на твое предложение купить сразу большую коллекцию испанской мебели. И получил большую прибыль!
— Не очень-то вы рисковали, Вилен Андреевич, скорее всего рисковали я и мои испанские друзья.
— Да, конечно, но все-таки! Я изменил своим правилам, побежал впереди… паровоза и выиграл этот забег. Потом еще, еще, и я на коне! Кстати, не только я. Теперь скажи мне, пожалуйста, зачем я должен сотрудничать с другими людьми? Я не хочу. А Булыгин пусть на себя пеняет.
— Я думаю, Вилен Андреевич, мы с ним как-то договоримся, все же «Центурион» не чужая мне компания, там много хороших людей работает.
— Не получится, Паша, не получится, уверяю тебя! Если я хочу работать с тобой, другие тоже… Кстати, Ягодин тоже хочет?
— Он был у меня перед вами.
— Вот козел! И тут опередил! Все, хватит ля-ля, давай о деле, Паша. Если Ягодин уже заключил с тобой контракт, медлить нельзя.
— Давайте, Вилен Андреевич.
Глава 13
Два мира, две системы… Вдалбливали это в головы советским школьникам, студентам, подразумевая мифический социализм и реальный капитализм. Они были правы в формулировке, только не понимали, что дело вовсе не в общественном устройстве, а в самих людях. Действительно, человечество раскололось на два мира, две системы. В глобальном смысле на самом деле их очень много, миров и систем, но главных — два мира. В одном люди живут и радуются жизни, хотят любить и быть любимыми, счастливыми в этой жизни. В другом — хотят казаться таковыми, дабы добиться славы, успеха, а потом и в личной жизни обрести счастье. Одни живут и радуются жизни, если повезет, конечно, со второй половиной, у них небогатые квартиры, но это не преграда для счастья, у них скромные дачки, на которых они сажают овощи и пируют с хорошими друзьями, отечественные «Жигули», разумеется, они хотят лучшего, но счастливы и тем, что Бог дал. Другие ценой неимоверных истязаний собственных личностей все-таки достигают и славы, и успеха, у них элитные коттеджи, виллы на престижных курортах, а счастья как не было, так и нет. Потому что в погоне за славой и успехом разрушено самое главное — личность. Они все — моральные уроды. И уже не способны понять, как же оно выглядит, простое человеческое счастье.
Да, это два мира, две системы. И многие стремятся во что бы то ни стало попасть в другой мир, там самые красивые женщины, там самые большие деньги, там слава… А первый мир, нормальный, человечный, истинно христианский, только для неудачников. Некрасивых женщин и неудачливых мужчин.
Отнюдь! Оказывается, в этом мире есть настоящие красавицы, о которых другому миру только мечтать приходится, есть настоящие мужчины, и есть настоящая любовь и настоящая жизнь. Есть жены военных летчиков, которые знают, что их мужья самые красивые и самые талантливые на свете, провожают их на учения, положив в сумку пару скромных бутербродов, а потом ночь не спят, беспокоясь за любимого. Есть жены подводников, омоновцев, которые страстными объятиями встречают своих мужей из дальних командировок. Ибо действительно ждали, верили… И ни дорогие коттеджи, ни престижные иномарки им не нужны были, только любимые люди, вернувшиеся живыми и здоровыми. А есть еще и вечная Маргарита, любящая своего Мастера, несмотря на все его неудачи.
А в Голливуде среди миллионеров много ли таких счастливцев? А среди простых и скромных людей мало ли красавиц и настоящих мужиков, о которых голливудским звездам только мечтать можно?
Два мира, две системы… Правы были тупые идеологи советской системы, только не соображали, что же это значит на самом деле.
Лена стремительно вошла в кабинет, оперлась ладонями на его стол.
— Паша, ты молодец. Все получилось классно. Скоро наша фирма вытеснит Булыгина с этого рынка.
— Два мира, две системы… — с усмешкой сказал Самарин. — Ты тоже так думаешь, Лена?
— Конечно, проходили в школе. Но у нас еще не совсем капиталистическая система, хотя и близка к этому. А почему ты спрашиваешь?
— Да просто так, к слову пришлось. Значит, так, Лена. Контракты заключены, надо работать. Звони Фернандо, пусть готовит отправку, ассортимент я уточню чуть позже, это раз. Кредит банка обеспечь, потом посчитаем и переведем деньги в Барселону, это два. Через три дня груз прибудет в Москву, позаботься о том, чтобы Морин и Ягодин обеспечили получение груза, его доставку на свои склады.
Лена наклонилась, успела поймать губами его губы. И пусть он был коротким, этот поцелуй, но она смогла сказать им все, что хотела. Добавила словами:
— Паш, я рада, что все это случилось. Через три дня мы будем немного богаче, но главное в другом. Фирма наша заявит о себе в полный голос, к ней потянутся другие, мелкие, клиенты. Ты понимаешь это?
— Разумеется, Лена. Работай, а мне нужно подумать над ассортиментом конкретно для каждого магазина. Один в Сокольниках, другой в Крылатском… Приятно, что они доверяют мне, но ведь нужно оправдывать их доверие.
— Конечно, Паша…
Лена отстранилась, шагнула назад. Вспомнила, что хотела поговорить с ним о том, как он попал в «Центурион», что за секреты связывают его с Булыгиным… Почему Булыгин сказал вчера, что он был бы трупом, если бы не пришел в его фирму, что это может означать? Надо было все это выяснить, но слишком много работы было впереди сегодня, и нельзя отвлекать Пашу от работы над ассортиментом. Это самый главный процесс, тут маэстро от мебели и сантехники не следует мешать, если хочешь, чтобы новая фирма встала на ноги.
— Хорошо, я все сделаю и доложу тебе.
— Спасибо, Лена.
Она шагала к двери, думая, что он мог бы оценить ее поцелуй, мог бы сказать хоть что-то… нормальное, что бывает между мужчиной и женщиной. Но получилось — поцеловала бронзовый бюст, не более того…
Идиот, нахал!
— Твоя бабушка очень симпатичная, мне она понравилась.
— Паша…
— И все было вкусно…
— Паша…
Красная «рено» свернула в кусты и остановилась.
