Обещаю, больно не будет (СИ) - Коэн Даша
Отлично. Идеальный кандидат, на призыв у Басова нервного тика и непрекращающейся изжоги.
— Кино?
— Ресторан, — парировала я.
— Отлично! Я знаю один очень хороший в самом центре, там подают лучшие в городе морепродукты.
— Ты говоришь про «Корюшку»? — уточняю я и ухмыляюсь, поражаясь тому, как ладно всё складывается.
— Да, про неё. Уже была там?
— Только мечтаю.
— Я готов исполнить любой твой каприз.
— Тогда завтра в восемь. Адрес, куда за мной заехать, пришлю сообщением. Договорились?
— Договорились, — захлёбываясь восторгом, выдал Янковский, и я отключилась.
А затем встала с кровати и подошла к шкафу. Открыла дверцу и заглянула внутрь, прикасаясь к одной из вешалок, на которой висело платье. Я только на днях закончила его шить: алое, с полностью открытой спиной, пышной шифоновой юбкой и высоким воротом, который я вручную расшивала стеклярусом не один вечер.
Приложила к себе платье и покрутилась в нём у зеркала. Улыбнулась своему отражению и выдохнула.
— Не страшно. Я со всем справлюсь.
Глава 17 – Не больно
Ярослав
Как на первое свидание собираюсь, честное слово. Не хочется себе признаваться, но даже внутренне как-то потряхивает. Кручу в голове варианты наших разговоров, её вопросов, моих ответов и захлёбываюсь внутренним напряжением. Оно шарашит по мозгам стальной кувалдой и рвёт нервные окончания.
Как давно со мной не было подобного мандража? Уже и не припомню.
— О чём задумался, Яр?
Разворачиваюсь и слепо впериваю взгляд в Олега Караева. Он же сам хмуро полирует меня исподлобья, но только это и выдаёт его невесёлые настроения. В остальном же он спокоен, впрочем, как и я. Мы оба словно два дремлющих вулкана.
— Особо ни о чём, — вру я, не моргнув и глазом, — просто перезагружался на панораму города.
— Чудесно сочиняешь. Мне нравится.
— Не понял.
— Вот и я не понял, Ярик, какого художника с тобой творится с понедельника?
— А что со мной творится? — улыбаюсь я, пожимая плечами, и сажусь за свой рабочий стол в новом, комфортабельном офисе, что наша фирма открыла в этом городе всего пару месяцев назад.
— Ладно, опустим все эти жеманности.
— Не вопрос..., — но договорить мне Олег не даёт.
— Я хочу, чтобы ты уехал в Москву.
— Ещё что хочешь? — внутренне ощетиниваюсь я.
— Только это.
— Нет, — жёстко рублю я и сам себе поражаюсь. Ещё неделю назад я бы усвистел отсюда, сверкая пятками, а сейчас готов приклеить себя промышленным клеем к асфальту, как долбанутый на всю голову экоактивист.
— Я просто хочу напомнить, что все твои запросы выполняет наша общая служба безопасности, Яр.
Я раздражённо поджимаю губы и носом выдыхаю своё недовольство. Терпеть не могу, когда беспардонно лезут в мои дела.
— Олег, ты хочешь совершить ту же ошибку, что совершил мой дед? — но Караев будто не слышит предостережений и рубит новый вопрос.
— Кто такая Вероника Истомина?
— Никто.
— Уверен?
— Абсолютно.
— Допустим, я тебе поверил. Допустим, Яр. И не надо смотреть на меня так кровожадно. Ок? Знай — я всегда на твоей стороне, парень. Просто мне не хочется снова переживать с тобой то, что было три с половиной года назад, когда ты синий в дугу материл какую-то неизвестную мне Истому.
Отвожу взгляд. За рёбрами новый атомный взрыв. Прошлое и настоящее вступают в термоядерную реакцию и разносят меня изнутри, оставляя лишь призрачные тени. Больше ничего нет.
— Всё нормально, Олег, — выдавливаю я из себя, хотя слова раздирают глотку в клочья.
— Ну я и вижу, — хмыкает Караев, а затем резко меняет тему разговора. — Кстати, Либерман прислал два билета в оперу, он там будет с семьёй и с господином Левандовским. Помнишь такого?
— Тот самый омич? — припоминаю я.
— Да, он ищет под свой проект прямых спонсоров. Ему нужно закупить в Италии оборудование на десятки ярдов, чтобы получить международную сертификацию. Мы же можем его в этом поддержать и заиметь себе сразу двадцать процентов от будущей прибыли.
— Я не хочу вкладываться в водку, Олег. Я тебе уже об этом не раз говорил. Меня интересует коньячное производство. Зачем тратить свои бабки, если можно получить субсидирование от государства? А оно заинтересовано в импортозамещении того дистиллята, что ввозится к нам из Грузии, Молдовы и Армении.
— Вот теперь я спокоен, Яр. Не совсем ты ушёл в свои реванши.
— Олег, — устало выдохнул я, — не беси меня, ладно?
— Ладно, — мы пожали друг другу руки, и Караев наконец-то покинул мой кабинет. Я же попытался прислушаться к наставнику и сосредоточиться на работе, но через несколько бесплодных часов сдался и покинул офис, направляясь сразу же приводить себя в порядок.
Подстригся. Подравнял щетину. Тщательно выбрал костюм на вечер, останавливаясь на брюках-чиносах песочного цвета, им в тон мягких замшевых лоферах и белоснежной льняной рубашке. Нанёс немного любимого парфюма на шею и надел массивные часы на запястье.
Красавчик!
Улыбнулся своему отражению и твёрдо решил, что Истомина точно не устоит передо мной. Один раз уже упала, падёт и снова. Да, возможно, она и укрепила за эти годы свою крепость, но мне было плевать.
Я планировал взять её, если не штурмом, так измором. И никаких, к чёртовой матери, поддавков.
А потому, я не собирался, как доверчивый олень, дожидаться её в ресторане, гадая, придёт она или нет. Я снова купил огромный букет и снова тех самых пионов, которые она уже однажды не приняла, а затем взял курс на квартиру, где она проживала с Максимовской, мысленно прикидывая, во сколько Истомина должна выйти из дома.
Таким образом, я был под её окнами уже в семь тридцать вечера и занял выжидательный пост в тени огромной плакучей ивы. Спустя ещё минут пять во двор дома заехал какой-то тупой мажор на разрисованной аэрографией спортивной тачке, громыхая басами так сильно, что даже я рисковал выплюнуть лёгкие.
Но уже спустя минуту я забыл обо всём на свете, потому что из своего подъезда вышла Истомина. А у меня от её вида случился форменный вынос мозга. Я даже рот открыл, пожирая её фигуру взглядом.
Не идёт — пишет. Стройные ноги обуты в изящные босоножки на головокружительной шпильке. Волосы собраны в высокую причёску и только пару локонов обрамляют личико. А сама она одета в невесомое облако алого шифона, который при каждом её движении соблазнительно развивался и облегал бёдра.
— Чума, — выдохнул я и глубоко вздохнул, а потом подумал о том, что общение сегодня вечером между нами дастся мне максимально тяжело. Ибо всё, что я хотел сейчас с ней делать, не имело ничего общего с разговорами.
Низ живота тут же резко налился кипящим свинцом, и я тихо застонал, чуть прикрывая глаза и со всей дури вцепляясь пальцами в оплётку руля. Откинул голову назад. Тихо рассмеялся.
— Как это всё пережить и не сдохнуть, м-м?
И теперь не было сомнений — Истомина шла меня потрошить во всеоружии, а значило это только одно — ей было не всё равно. Читай, что неравнодушна. Вывод? Заочно я уже победил.
Улыбнулся сам себе. Внутренне выдохнул всё напряжение, что копил ещё со вчерашней нашей встречи. И только было уже собирался подхватить букет и выйти к ней, как медленно, но верно выпал в нерастворимый осадок.
Потому что из той самой безвкусной, разукрашенной тачки вальяжно выполз парень, наперевес с веником из алых роз, а затем целенаправленно двинул к Истоминой. И она при его виде не растерялась, и даже не удивилась. А растянула губы в очаровательной улыбке и кокетливо помахала ему одними пальчиками. А дальше эта анаконда приняла букет от беспонтового мажора и без колебаний уселась в его стрёмную машину.
Честно? Я охренел.
Смотрел вслед удаляющемуся от меня спорткару и не мог поверить в то, что увидел. Спустя минуту буквально вывалился на улицу и принялся жадно хапать воздух, пытаясь прийти в себя и сопоставить все факты в один логический ряд. А ещё старался игнорировать то, как странным образом ноет за рёбрами.
