Его трудное счастье - Таша Таирова
Мимо дома промчалась машина командира дивизии, значит, скоро раздастся низкий гул тяжёлых самолётов и со стороны аэродрома потянется длинная колона машин с грузами. А затем появятся те, кого так долго и преданно ждали. Мальчишки во дворе затеяли битву снежками, лаяли собаки, смеялись женщины. Во всех окнах ярко горел свет. Казалось, что даже на Новый год не было так шумно. Да и не было, кому было шуметь? Детям? Или жёнам, которые каждый день бегали то на почту, то на узел связи узнать хоть что-то, услышать хотя бы несколько слов, но произнесённых родным голосом? Нина вздохнула и сильнее укуталась в шаль. А ведь он не простит. Она до сих пор помнила тот взгляд, когда он спросил об отце ребёнка. Убитого ребёнка, как он тогда сказал. А потом признался в своей проблеме. Дура, какая же дура! Ну расстались бы они, ну и что? А теперь? Ни мужчины, ни детей. Никогда…
— Алёнка! — услышала она звонкий голос соседки. — Наши садятся!
Нина прислушалась. Да, садятся. Вот и всё. Городок бурлил, кричал, смеялся. Ждал… и только она твёрдо знала, что была лишней на этом празднике жизни. Прошлого не вернёшь и не исправишь…
* * *
— Ну, медицина, желаю вам иметь в жизни много забот!
— Ну ты, Олег, даёшь! — Вегержинов толкнул кулаком улыбающегося офицера, руководящего выгрузкой. Тот поправил бессменные солнцезащитные очки и усмехнулся. — Как ты можешь желать нам такое?
— Эх, кончиты! — под общий хохот ответил майор. — Это хорошее пожелание! Если у человека много забот, значит, он здоров. А у больного есть только одна забота: выздороветь. А вам и без этого дел по самые помидоры. Пошёл!
Кучеров вдохнул морозный воздух и улыбнулся. Год прошёл, а будто только вчера грузились в самолёты, затем ждали команды, а потом был долгий перелёт к месту их дислокации. И вот они уже дома. Дома… Только вот нет никого дома, не ждёт его никто, только родители с замиранием сердца всегда терпеливо ждали его звонков и писем. Ну да ладно, сейчас несколько дней на обустройство и надо писать рапорт на учёбу, благо на подготовку к поездке в столичный госпиталь есть ещё полгода. Но учиться просто необходимо.
— Ну что, Кучер? — Воеводин, следивший за выгрузкой, передал пакет документов подбежавшему сержанту и похлопал себя по плечам. — Блин, отвык я от родной погоды! В Азии и в Боснии как-то потеплее было. Куда прёшь! — Майор выругался и замахал руками, направляя тяжёлую бронированную машину в нужном направлении. — Ладно, Валентин, до встречи, пошёл я своих балбесов строить.
Они пожали друг другу руки, и Воеводин быстро ушёл в сторону огромных самолётов, по опущенным рампам которых медленно спускалась гудящая техника. Десантники рядами выходили из кажущихся бездонными салонов, неся за плечами рюкзаки и оружие.
— Махина! — восторженно произнёс Вегержинов. — Что год назад я любовался этим, что сейчас. Лишь бы не просрать всё это в ближайший десяток лет.
— Откуда такие мысли, Алексей?
— Да что-то мне не нравятся новости, что последние месяцы до нас доходили. Ты после выгрузки куда?
— В лазарет, — коротко ответил Кучеров. — Мужики пусть по домам расходятся, всё-таки год с жёнами и детьми не виделись.
— А ты? К Нине не пойдёшь? — Вегержинов посмотрел на друга, увидел кривоватую ухмылку и бодро заметил: — Ну тогда погнали, а женатики пусть по домам разбредаются. Везучие черти! Правду говорят, что человеку должно повезти три раза: от кого родиться, у кого учиться и на ком жениться. Вот пускай со своими везунами разбираются, а мы с тобой ящики распаковывать будем до состояния «что упало, то устало». А потом мы с тобой, брат, задачку одну порешаем.
— Ты меня уже напрягаешь, Вегер. Какую задачку ты решать собираешься?
Алексей закинул голову вверх, посмотрел в тёмное небо и тихо ответил:
— Ты, Валентин, горло начмеду перегрызи, но добейся, чтобы тебя в столицу на учёбу отправили. А я решил в магистратуру родной академии податься. Знаешь, если уж быть хирургом, то первым. Где-то в хвосте телепаться — не для меня, а вот «Организация медицинского обеспечения войск» — это моя тема. А как стану начальником госпиталя, тебя к себе перетяну, будешь у меня нейрохирургическим отделением руководить.
— А почему ты думаешь, что в хвосте останешься?
— Потому что только на войне понял, что ты всегда на три шага впереди будешь, Валька, потому что у тебя золотые руки. А у меня так, позолоченные слегка. А вот что-то организовать, построить, запустить в работу, бумаги правильно оформить — это моё. Знаю, что ты сейчас скажешь.
— Что?
— Что я кому-то дорогу перешёл.
— Не глупи. Начальник тоже должен представлять, чем и как хирурги дышат. И не только хирурги. А ты нашу кухню изнутри знаешь. Так что если твоё решение твёрдое — так и должно было случиться. Рапорта когда писать будем?
— Как называемый отпуск в три дня закончится. Да и с Димычем встретиться надо.
Валентин улыбнулся и заметил:
— Димычу не до нас скоро будет. Думаю, что недолго ему в одиночках бегать осталось, недаром телефон обрывал в последние недели. Его Людочка ждёт. Правда, она ещё не знает, что именно её ждёт. — Офицеры засмеялись, вспоминая, как Воеводин с шальной улыбкой рассматривал купленное тоненькое кольцо.
Рядом раздался скрип тормозов, они побросали рюкзаки в подъехавшую машину и направились в санчасть — надо принять груз и распределить его по помещениям, разбирать всё будут уже завтра.
* * *
Люда глянула в низкое февральское небо и тихо сказала:
— Знаешь, я, наверное, в общежитие буду перебираться. Мне едва хватает денег на жизнь со стипендии и полставки, отдельная квартира, хоть однушка и моя по праву, мне уже не по карману, буду сдавать. Есть и плюсы от такой жизни, конечно. Останусь навсегда стройной, потому что питание у меня трёхразовое, пирожок во вторник, среду и четверг. Большего себе позволить не могу.
— Люд, я всё прекрасно понимаю. Но ты же догадываешься, что в общаге тебе будет не так спокойно?
— Знаю, а что делать? И на химию я завтра решила не идти.
— Ты рискуешь, Люд. — Валя натянула варежки и пристально посмотрела на подругу. — Помнишь,
