Темный час (ЛП) - Фостер Дилейни
ГЛАВА 21
Однажды утром, когда мне было двадцать лет, я ехала в кампус из дворца, потому что, в отличие от Лиама, отказалась от водителя. Погода портилась из-за надвигающейся снежной бури, когда у моей машины лопнула шина. Три разных человека остановились, чтобы предложить мне помощь. Я потратила больше времени, доказывая незнакомцам, что у меня все под контролем, чем на то, чтобы поменять колесо. В итоге я провалялась в постели неделю с пневмонией, но я научилась сама менять колеса. Мне не нужна была ничья помощь. Я была способна позаботиться о себе сама. Упрямство — это был мой токсичный недостаток. Хотя я предпочитала называть его «решительность».
Когда я изначально приехала в Нью-Йорк, я понятия не имела, чего ожидать. Я не знала правды о том, зачем я здесь. Именно поэтому я собрала наряды на все случаи жизни. Мне не нужно было, чтобы Чендлер покупал мне платье, но по какой-то причине я хотела, чтобы он это сделал. Что-то внизу живота покалывало при мысли о том, что я позволю этому мужчине заботиться обо мне.
Он даже взял еду на вынос из ресторана, где пахло раем, когда мы проходили мимо. Клянусь, мой желудок урчал всю обратную дорогу до его дома. Это о многом говорит, учитывая всю суету вокруг нас в середине дня. Мы сидели у кухонного острова и наслаждались мирной трапезой. Никаких вопросов. Никаких споров. Только я, он и стейк на дровах, который был лучше, чем секс, по крайней мере, секс в моем понимании. Он даже открыл для меня бутылку вина, пока сам пил пиво.
— Ты собираешься показать мне платье? — Спросил он.
Я отрезала кусок стейка: — Это сюрприз.
Он отпил пиво из своей бутылки: — Ты, кажется, полна ими.
Ты тоже.
— Да? Ну, вот еще один. — Я думала об этом с той минуты, как он рассказал мне о девушках. Мое сердце болело за них. Оно разрывалось при мысли о том, что кто-то еще может чувствовать хоть малую толику той безнадежности, которую чувствовала я, когда меня только привезли сюда. Только, как описал Чендлер, им не так повезло, как мне. Их злодеи были больше похожи на монстров. Они не получали еды, платьев и мягких кроватей. Им снились кошмары. Это съедало меня. Отчаяние гложет меня. Я должна была что-то сделать.
— Ты не должен мне угрожать, — я вспомнила его шепотом сказанное предупреждение в торговом центре. — Я не собираюсь убегать. Что бы вы с Греем ни делали с теми девушками, которым Братство причиняет боль, я хочу помочь.
Я не могла сказать девочки, которым причиняет боль мой отец. Эта боль была еще слишком свежа.
Его взгляд удерживал меня с такой яростью, с такой интенсивностью, что я боялась, что потеряюсь в нем.
— Ты ничего не можешь сделать.
— Ты взял меня не просто так.
— Да, и причина была в том, что мы переоценили твоего отца, — он отвел взгляд, словно ему было больно смотреть в мои глаза, когда он говорил мне правду. — Еще четыре дня, принцесса. Все закончится через четыре дня. — Он допил пиво и поставил бутылку на стойку. — Если я тебе понадоблюсь, я буду в своем кабинете. Это дверь рядом с моей спальней. — Он отодвинул свой барный стул от стойки, сполоснул тарелку, затем загрузил ее в посудомоечную машину. — Думаешь, ты сможешь держаться подальше от неприятностей?
Мудак.
Если он имел в виду мое нападение на дверь его спальни, или неудачную попытку приготовить еду, или угон такси… ладно. Да. Я поняла.
— Я постараюсь, — сказала я ему, когда он направился к лестнице.
Я поела, выпила второй бокал вина, потом третий. Я убрала свою тарелку и поставила ее вместе с его тарелкой в посудомоечную машину. Чендлер не был похож на книжного ботаника, но у него было несколько книг в твердых переплетах, сложенных стопкой на комоде, как я полагала, исключительно для украшения, потому что обложки соответствовали его декору. Я взяла ту, что лежала сверху, под названием «Если бы она знала» Блейка Пирса, а затем устроилась на диване. Не успела я оглянуться, как перевернула последнюю страницу и выпила еще два бокала вина. Солнце садилось, и за окнами мелькали огни города. Мои кости болели, когда я встала и потянулась. Казалось, что я не читала книги целую вечность. Чендлер был в своем кабинете и занимался своими делами. Я свернулась калачиком на диване с хорошей книгой, попивая вино.
Это было почти нормально.
День четвертый:
Иногда я представляю его…
воображаю себя.
ГЛАВА 22
Вчера она провела весь день и вечер, свернувшись калачиком в углу моего дивана, читая какую-то хреновую книгу, которая лежала для украшения. Гребаный предмет для разговора, а она поглотила его за несколько часов. Я знал, потому что выходил из своего кабинета, чтобы проверить ее каждые тридцать минут.
Что привело меня сюда: сегодня после работы я вошел в свою квартиру с сумкой, полной дерьма из Barnes & Noble, и все потому, что мой член никак не мог оставить эту женщину в покое.
Она сидела на том же месте, смотрела какое-то шоу с британским акцентом и мужчинами с нелепыми бакенбардами.
Я устроился рядом с ней, поставив сумку на пол между ног: — Я вижу, ты поняла, как работает телевизор.
Ее тело расслабилось, и она с улыбкой повернулась ко мне лицом: — Это заняло у меня всего пять дней, но да. — Эта улыбка была ядовитой, чертовски заразительной.
Я действительно был засранцем. Я мог бы показать ей, как работать с телевизором в первый же день.
— Если ты смотришь такое дерьмо, то я рад, что ты не догадалась об этом раньше.
Она закатила глаза, и я рассмеялся.
— Пойдем со мной. Я хочу тебе кое-что показать. — Я схватил сумку с пола, а затем нажал кнопку включения на пульте, когда встал.
— Что в сумке? — Спросила она, следуя за мной наверх.
— Вечно эти гребаные вопросы. — Я звучал раздраженно, но это было не так. Я услышал, как она вздохнула у меня за спиной, и это заставило меня улыбнуться.
Мы прошли мимо моей спальни и кабинета, остановившись в конце коридора у двери на лестничную площадку. Я достал ключ из кармана и отпер дверь, а затем повел нас на крышу.
Вся крыша была покрыта искусственным газоном. С одной стороны стояла беседка с гирляндами и секционным креслом под открытым небом. С другой стороны стоял круглый стол с четырьмя стульями. Посередине находился газовый костер с адирондакскими креслами. Но настоящим центром внимания были стеклянные перила высотой пять футов, окаймлявшие край.
Ее глаза расширились, когда она все это увидела. — Чендлер, это великолепно.
— Это не Vessel, но я думаю, что вид здесь просто великолепный, — я положил книги на стол.
Мы находились на высоте двадцати двух этажей, откуда открывался прекрасный вид на Гудзон и весь Хадсон-Ярд. Городские огни были похожи на светлячков, танцующих в темноте. Гром прокатился по беззвездному небу.
— Еще через три дня ты вернешься домой, в свою постель, и все это станет воспоминанием, — добавил я.
Она ухмыльнулась, подойдя к стеклянному ограждению, повернулась спиной к городу и лицом ко мне. — Я думаю, ты недооцениваешь силу своего присутствия.
Черт. Эта женщина была узлом в моей груди, затягивающимся с каждым днем, и я не остановлюсь, пока не распутаю ее, кусочек за кусочком.
Она раскинула руки в стороны и откинула голову назад, глядя на небо. На ней было белое платье, застегивающееся спереди на все пуговицы. Без лифчика. Никогда, блядь, не было лифчика. Я уже начал думать, что у нее его нет. Ветерок, проносившийся над крышей, трепал ее соски и сдувал платье с бедер. Вот из этого дерьма и состояли влажные мечты. К черту телевидение. Я хотел сидеть здесь часами и смотреть на нее. Голую. Пока я буду дрочить, а она смотреть, потому что… блядь. Это была одна из самых сексуальных вещей, которые я когда-либо видел. Снова раздался раскат грома, как будто даже вселенная застонала при виде нее. Вселенная не могла получить ее. Она была моей.
