Притяжение (СИ) - Мария Летова
Мысли угрожают прикончить этот вечер так же, как предыдущий, но мне достаточно снова столкнуться взглядом с глазами лежащего передо мной мужчины, чтобы понять, как сильно мне хочется проверить границы его терпения.
Подобрав юбку платья и перебросив ногу через литые бедра, седлаю их так, что ширинка синих джинсов со всем содержимым оказывается у основания моих разведенных бедер. Кружевные резинки чулок отлично дополняют картину, которую Кирилл изучает, глядя вниз. Туда, где наши бедра так чертовски волнующе соединяются.
Он слегка разводит колени за моей спиной, и мне становится еще комфортнее.
Его глаза становятся полуприкрытыми, когда нависаю сверху и прижимаюсь носом к шее, беззастенчиво знакомясь с запахом кожи.
Втянув воздух, прикрываю глаза и прижимаюсь к теплой коже губами.
Тело подо мной слегка напрягается, дыхание рядом с ухом превращается в долгий выдох.
Боже, он пахнет мужчиной. Терпко. Возбуждающе!
Пальцами сильнее сжимаю спинку кровати над его головой. Когда смотрю в лицо своего пленника, оно такое горячее, что мои бедра непроизвольно двигаются. Кирилл приоткрывает губы, и я прижимаюсь к ним своими, впервые в жизни целуя его сама…
Толчок эрекции между моих бедер заставляет подогнуть на ногах пальцы. Горячий язык находит мой, я сбегаю, боясь, что это выйдет из-под контроля. Что еще чуть-чуть, и мне захочется оказаться не сверху, а снизу, но это ни к чему хорошему не приведет!
Я не хочу проверять… только не сейчас…
Выпрямляюсь, тяжело дыша. Диссонанс угрожает разорвать меня напополам.
Кирилл вдыхает носом, от этого его крылья дрожат. Руки по-прежнему за головой. Глядя на меня, хрипло говорит:
— Все нормально. Просто расслабься.
Положив руки ему на живот, тяну вверх тенниску, оголяя проступающие на животе кубики пресса. Игнорируя бугрящуюся ширинку, концентрируюсь на контакте нашей кожи. Его кожа гладкая, каменные мышцы под ней — ощущение, которое будоражит, как и все остальное.
Дергаю за тенниску, намекая, что хочу ее снять. Кирилл приподнимается, используя свой пресс, и выпрямляет руки. Стаскиваю с него футболку, бросая ее на край кровати, пока он падает на подушки, возвращаясь в исходное положение.
Его грудь почти безволосая, под пупком узкая дорожка темных шелковистых волос, по которой я провожу пальцами, тормозя у пояса джинсов, ниже которого их не опускаю. Они возвращаются назад и гладят выступающие грудные мышцы, мощные ребра. Носом прижимаюсь к центру груди и снова вдыхаю.
Рука Кирилла выскальзывает из-за головы и приземляется на матрас рядом с моей стопой.
Вздрогнув, принимаю вертикальное положение и откидываю с лица волосы.
— У тебя есть тату? — спрашиваю нетерпеливо.
Зажав пальцами второй руки переносицу, он делает долгий выдох и говорит:
— Есть.
— Где? — облизываю губы, на которых все еще горит след его языка.
Убрав от лица руку, роняет ее также — на матрас.
— Нужно снять штаны, — поясняет без веселья или подтекста.
— Ясно… — опускаю глаза на его ширинку.
Я колеблюсь всего секунду, потом берусь пальцами за пуговицу. Вожусь с ней и ширинкой, задевая костяшками горячую, изогнутую под плотной джинсой длину, не получая в ответ никаких упреков, только тишину и движения тела, позволяющие стащить с Кирилла Мельника штаны и оставить его в одних серых боксерах.
Я не пытаюсь отводить от них глаза. После всех манипуляций со штанами, из-под резинки выглядывает налитая кровью головка возбужденного члена, и его размеры отлично соотносятся с остальными параметрами этого тела.
У меня в животе тянет…
Кирилл за мной наблюдает, проводя рукой по волосам и хватаясь ладонью за спинку кровати.
Мышцы его бедер отчетливой линией выделяются на их внутренней стороне. Над коленями тоже. Сидя между ними, провожу пальцами по покрытому густыми темными волосками бедру чуть ниже края трусов, спрашивая с легким замешательством:
— Что это такое?
Его тату — черная полоска шириной в пару сантиметров, кольцом опоясывающая ногу.
— Мне было девятнадцать, я поспорил с другом, — слышу короткое пояснение.
— Ты, видимо, проиграл? — вскидываю на него глаза.
Его губы на секунду изгибаются в улыбке.
— Да, я проиграл. Условием было набить тату, я не хотел долго думать. Выбрал то, что могли сделать за один сеанс.
— Выбор странный, — говорю, чувствуя, как подкатывает к губам улыбка.
— Я был под марихуаной, — сообщает он.
Запрокинув голову, я смеюсь.
Мое веселье он никак не комментирует, просто наблюдает, как вожу пальцами по черной полоске, которая теперь кажется мне пазлом, просто прекрасно вписывающимся в общую картинку.
В ней есть что-то дерзкое. Что-то порочное.
Я не знаю, какой он в сексе. Мысли об этом заводят. Немного пугают. Но мне до скручивающего изнутри волнения хочется воплотить в жизнь тот анекдот, который показался ему таким несмешным.
В качестве извращенной насмешки, которая будет понятна только нам двоим…
Заглянув в его глаза, позволяю улыбке стечь со своего лица. Перескакивая глазами с него на мои руки, которыми оттягиваю вниз серые боксеры, Кирилл вымученно бормочет:
— Блять…
Глава 22
Кирилл
Кабинет мэра ничем не отличается от пары других мэрских кабинетов, в которых мне приходилось бывать. Другие города, чем-то похожие на этот, правда, проекты там были плевком в сравнении с тем, который холдинг развернет здесь. Я не смотрю на этот проект, как на что-то теоретическое. Он будет реализован, потому что его доверили мне, а второго шанса забраться почти на самый верх мне не дадут.
Собственно говоря, этот проект определит мое будущее. Я наступил не на одну башку, чтобы получить свой шанс. Желающих увидеть, как башку раздавят мне — тоже хватает.
Я слишком быстро оказался там, куда многие добираются всю жизнь, и этот факт бесит даже моего босса. Даже несмотря на то, что он мой тесть. Он строил свой холдинг всю жизнь, я могу его понять. В его системе ценностей я тот, кто всего лишь оказался в нужном месте в нужный час, не прикладывая к этому никаких усилий. Так оно и есть.
Давая мне шанс, мой тесть каждый раз надеется, что я его просру, а когда этого не происходит, продолжает тестировать меня дальше.
— Отличный выбор, — мэр Чернышов отодвигает в сторону ноутбук с выведенной на экран интерактивной картой города.
— Благодарю, — отзываюсь, сидя на противоположном конце длинного стола для переговоров.
Захлопнув крышку бука, Чернышов бросает на стол блокнот, в котором последние десять минут делал активные пометки, и смотрит на меня из своего кресла.
Его манеру общения и поведения никак не назовешь пассивно-агрессивной. Он не прячет свое мнение за доброжелательностью. Это второе наше общение, и мне уже понятно — если этого Чернышова что-то
