Как спасти жизнь - П. Данжелико
— Я что, заикалась? — спрашиваю, прилагая неимоверные усилия, чтобы сохранить спокойствие.
— Эмм… нет.
Пристыжена подростком, блюстительницей пищевых нравов. Так проходит неделя.
— Тогда да, один набор одноразовых приборов, Доктор Пеппер и большую пиццу на вынос… И не говорите типа. Это непрофессионально.
Как будто я уже в недостаточно паршивом настроении из-за того, что уволена, потому что выполняла свою работу, — надо сказать, довольно неплохо, — так теперь я вынуждена оправдывать выбор еды перед человеком, у которого молоко на губах еще не обсохло.
Добившись своего от девчонки, плетусь домой к Веронике, где в нежном возрасте двадцати шести лет узнаю, что есть такое понятие, как экстренное свидание.
— Что, черт возьми, это значит? — спрашиваю, прислоняясь к спинке кровати и наблюдая, как она наносит последние штрихи, поправляя прическу.
— Он сексуальный корпоративный адвокат, и я месяц не ходила на свидания. Если это не экстренная ситуация, то я и не знаю.
Она встряхивает длинными прямыми каштановыми волосами, убирая их на одной стороне за ухо, и смотрит на себя в зеркало.
— Только погляди, — говорит она, указывая на отражение. — Это мои лучшие годы. Я не могу потратить их впустую.
Да ну, неужели нужно нагнать столько упущенного времени?
Поднявшись с кровати, встаю рядом с ней, — мы отражаемся бок о бок. По сравнению с ней, я выгляжу как кузен Итт. Волосы завязаны в беспорядочный высокий пучок, под глазами залегли темные мешки. На мне потрепанная красная толстовка, настолько выцветшая, что теперь она, скорее, розовая. Я даже в душ сегодня не ходила. О состоянии ног и говорить не буду. Бритье — задача не первостепенной важности. Просто оставим эту тему. Я угодила в лапы уныния, которое не желало ослаблять хватку. Я скучаю по Мэйси. По работе. Но не по ублюдку, что уволил меня.
— Так тебя ни капельки не прельщает пицца с двойным сыром? Хочу сказать… она горячая и от нее тепло на душе.
Она одаривает меня взглядом Вега. Тем, что говорит, я безнадежна. Может, так и есть. Кто теперь знает. Тодд из музея звонил несколько раз, но я не отвечала и не перезванивала. Свидания не в приоритете. К тому же выбор невелик. Те, с кем я выросла на Статен Айленд, либо в тюрьме, либо копы, либо пожарные. Категоричное нет для всех трех вариантов.
— Некоторым из нас время от времени требуется человеческое прикосновение.
Мне тоже. Просто не могу найти того, к кому хотелось бы прикоснуться. Последним был Джимми, два года назад. Он оставил приятные воспоминания, но это не то, по чему я отчаянно скучаю.
— Что ты собираешься делать? — Она беспокоилась обо мне, а я не могла этого допустить. Она не обязана нести это бремя.
— Придумаю что-нибудь завтра… что-то не связанное с продажей моей утвари, потому что, в связи с отсутствием навыков, много я не выручу.
Но проблема заключалась в том, что идей нет. Я в безвыходном положении. У меня был план, который я начала приводить в исполнение, а потом этот придурок прилюдно слетел с катушек. В дополнение ко всем бедам, я скучаю по Мэйси. Прошло всего пять дней, сто двадцать часов, как я видела ее в последний раз, и мне уже ее отчаянно не хватает. Вспоминает ли она меня и думает, что я ее бросила? Потому что это добьет меня.
— Что стало с Брэдом? — спрашиваю Верн на выходе.
— Он говорил о себе в третьем лице, — отвечает она, запирая входную дверь. — Брэд согласен. Брэд хочет снова увидеть Веронику. Типа иу. Очень жутко. — Она не услышит от меня возражений. — Хочешь, чтобы я отменила встречу, и мы позависали? Сестры важнее ухажеров.
— Сестры важнее ухажеров, — повторяю я вслед, и мы ударяемся кулаками.
Я бросаю взгляд на тротуар, где на холостом ходу стоит «Мерседес» S-класса, за рулем которого терпеливо ждет корпоративный костюмчик.
— Неа, иди. Повеселись. Порезвись голышом. Я найду, чем заняться.
— Ты уверена, что не хочешь, чтобы я сообщила о нем в органы опеки?
Она не шутит. Совсем. Если что-то пойдет не так, Вероника та, с кем вы захотите быть по одну строну баррикад. Ее не мучают угрызения совести, если это касается защиты себя и тех, кого она любит. Переступая ей дорогу, вы действуете на свой страх и риск.
— Нет, спасибо. Не желаю, чтобы мы обе оказались за решеткой. Но это очень мило с твоей стороны.
Она пожимает плечами.
— Предложение остается в силе.
Мрачный Жнец причинил достаточно вреда. Хотелось бы поскорее оставить все пережитое позади, но правда в том, что я не могу перестать думать об этом. По-прежнему больно и этому чувству нет конца.
Я думала, мы начали достигать успеха, что у нас завязывалась своего рода дружба, но быть униженной перед больничным персоналом и врачами было очень обидно.
А еще есть Мэйси.
Видимо, дети мне нравятся больше, чем я предполагала, потому что забота о ней была скорее удовольствием, чем тяжкой ношей. Единственный вывод, который можно из этого сделать, — я с нетерпением жду, когда однажды у меня появится свой ребенок.
Правда, от кого?
Несмотря на влажность и жару, пицца остыла к тому моменту, как я возвращаюсь домой, шаркая своими «Аир Джордан». Надо их выкинуть завтра. Каждый раз, смотря на них, вспоминаю сами-знаете-кого, нельзя этого допускать.
Я поднимаюсь по лестнице, толкаю входную дверь, — даже это стоит больших усилий, — и бросаю сумку-почтальонку на пол.
— Я дома! — ворчу довольно громко. Возглас и угроза. Подходите на свой страх и риск! Я редко бываю в плохом настроении, так что это что-то с чем-то.
— Если интересно, у меня есть пицца.
Из гостиной доносится взрыв смеха и это несомненно голос матери. Какого… черта? Беззаботная радость воспринимается, как личное оскорбление. В моем доме кто-то веселится? Нет. Дело в том, что моя мама не смеется. Обычно нет. Не с тех пор, как я ее знаю. Эта непоследовательность в поведении нуждается в немедленном выяснении причины, поэтому не задерживаюсь, чтобы оставить пиццу на кухне. Нет, я прямиком направляюсь в гостиную.
Где нахожу Бонни Джеймс, сидящей скрестив ноги на ковре, который я купила на Etsy, и играющей с Мэйси, у обеих на лицах растянулись улыбки.
Лично я
