Ты сильная (СИ) - Татьяна Васильевна Киселева
— Хорошо пап. Я обязательно выслушаю его, — пообещала Катя.
Побыв ещё немного с родителями, она отправилась домой. У калитки встретила соседку. Клавдия Абрамовна зыркнула исподлобья и ехидно пропела, — Радёшенька поди, что мужа-то сплавила. Ишь прикатила, загоревшая вся. Поди кавалера себе нашла там на югах-то?
— Может, и нашла, не ваше это дело! Лучше бы за своей внучкой следили, чтобы она по чужим койкам не прыгала, — рявкнула Екатерина и зашла во двор.
— Вот и приехала домой. Добро пожаловать в ад, Катенька. — горько прошептала она. Настроение и так подпорченное после разговора с родителями, вконец испортилось.
Отомкнув двери, Катя переступила порог своего дома. Тихо, чисто и неуютно.
Нет, в их доме было всегда уютно, этот уют они создавали вдвоём с Женькой. Обсуждали каждую вещь, что приобреталась для дома, с любовью обустраивая семейное гнёздышко. И в этот их уголок им всегда хотелось возвращаться. Всегда, но…
Но сейчас Катя чувствовала себя не по себе, она оставила чемодан в прихожей и прошлась по дому. Заглянула в холодильник, он и вправду был полон. И не только привычными продуктами, но и любимыми деликатесами, которые они себе изредка позволяли.
В спальне глянув мимолётом на идеально заправленную кровать, открыла шкаф. Практически все свои вещи муж забрал, остался только костюм, в котором Кате Женька больше всего нравился и домашняя одежда, опять же из того, что нравилось, да и покупалось для него ею, Катей.
Она горько вздохнула и, достав с антресолей сумку, упаковала оставшиеся вещи. Доставая из шкафа последнюю футболку, она поднесла её к лицу. Хоть та и была стираная, Кате показалось, что она сохранила запах мужа. Уткнувшись лицом в футболку, женщина зарыдала. Минут через пять рыдания стихли, Катя встала с кровати, на которую опустилась, когда плакала и пошла в ванну. Бросила футболку в стирку, умылась холодной водой и направилась на кухню. Заварила себе кофе и набрала телефон мужа. Он снял трубку в ту же секунду, словно ждал её звонка.
— Да, Катя, слушаю тебя. С приездом…
— Ковалёв. Забери свои вещи всё полностью или я вынесу их на мусорку. И продукты тоже забери, твоей беременной пассии они пригодятся больше…
— Зачем ты так Катя? Если не хочешь, их есть, не ешь. Дети пусть едят, я всё же их отец. Вещи заберу, если ты не против, я подойду минут через двадцать? Я хотел бы поговорить с тобой. — голос у Женьки был глух, было понятно, что ему тяжело даётся разговор.
— Можешь подойти. А насчёт разговора? Не вижу в этом необходимости.
— Я скоро буду, — прервал её Евгений и отключился.
А Катя замерла с телефоном в руках. В её душе боролось желание его увидеть и страх. Страх, что она не выдержит и начнёт его умолять не бросать её. Она взяла в руки чашку с кофе и мелкими глотками стала его пить, пытаясь успокоиться, собраться с силами. И ей почти удалось это к приходу Евгения.
Женька с жадностью смотрел на Катю. Она похудела и загорела, а волосы, наоборот, выгорели на южном солнце и стали светло-золотистыми. Кате всегда шёл загар, и Женька с трудом сдерживал себя от того, чтобы не наброситься на жену с поцелуями. Боже, как же он соскучился по ней.
— Здравствуй, Катя. Замечательно выглядишь, — выдавил он из себя.
— Спасибо. А ты не очень, молодая жена спать не даёт? Или неспокойная совесть? — язвительно ответила ему Катя. Она ехидничала, а у само́й сердце оборвалось, Женька сильно похудел, оброс, под глазами тёмные круги и вообще он выглядел сильно уставшим.
— Скорее совесть, — усмехнулся Евгений, — Я запутался Кать.
— Так распутывайся, я-то здесь, причём! Я тебя не запутывала.
— Катя, ты прости меня, пожалуйста. Я знаю, что сделал тебе больно, но выслушай меня, прошу тебя. Это важно.
— Хорошо, я выслушаю тебя, только скажи вначале, когда суд?
— Суд? Повестки, пока не было. Так что я тоже не знаю, когда будет суд — Женька не смог признаться Кате, что Никита по своим связям попросил судью забыть про его заявление на максимально возможный срок, с тем чтобы дать так необходимое им время.
— Понятно. Слушаю тебя. — Катя вздохнула и села в кресло, опустив глаза вниз. Смотреть на мужа ей было больно.
— Кать, очень тебя прошу, выслушай всё. Поверь, я знаю, как тебе будет тяжело, но мне тоже нелегко говорить об этом…
— А можно без предисловий? Покороче как-то! — оборвала его Катя.
Женька глянул на неё, и Катя содрогнулась от той боли, что плескалась в его глазах.
— Боюсь, покороче не выйдет. В январе, когда ты с детьми ездила на Кремлёвскую ёлку, я с Никитой и Лёшкой встречался в «Аллегро». Я тогда выпил там достаточно прилично, но сильно пьян, всё же не был. Никита предложил, остаться у него ночевать, но я дурак не согласился. Машину оставил на стоянке, вызвал такси и уехал домой. Ты помнишь, наверное, я тебе звонил, когда ехал.
Помнила ли Катя? Конечно, помнила, она тогда ещё посмеялась, — Ах, значит так, Ковалёв. Кошка из дома и мыши в пляс. Точно, только кафе или сауна с девочками тоже была?
Он ей тогда ответил, — А как же, сауна тоже была. Она прямо за углом, ты же знаешь. Только нас туда не пустили, обидно Кать. Вот еду домой несолоно хлебавши. Я соскучился, возвращайтесь скорее.
— Ну вот, приехал я домой, принял душ и нагишом вышел из ванны. Я ещё помню, достал из холодильника бутылку пива. Открыл её и выпил. А потом пошёл спать.
Проснулся от звука женского плача. Я Катя спросонья подумал, что это ты. Напрочь отбило, что вас дома нет. Я потянулся к тебе…
Катя вздрогнула, а Женька тут же поправился.
— Я думал, что к тебе, ногу на неё закинул, прижал к себе в шею целую, шепчу, — Ну ты, что родная, приснилось что? А она плачет и отталкивает меня. Глаза открываю, а это Ирка. Я с постели вскочил, гляжу на неё, — Ты что здесь делаешь? — спрашиваю. А сам вижу, что у неё синяки здоровые везде, на бёдрах, на запястьях, шея и грудь вся в засосах. А на простыне пятно кровавое. Мне даже стало, — Это я сделал? Я с тобой так? — спрашиваю. А она плачет и головой мотает. А тут бабка её в
