Начбез и его Бес - Дарья Волкова
Ну что ж. Артур Балашов от него никуда не убежит. А у Марата есть, о чем поговорить с Миланой Балашовой. У них остался один невыясненный вопрос. Сейчас они его и выяснят. Просто поговорят. И никаких глупостей.
Дистанция и разговор. Марат теперь знает, как себя вести с этой девчонкой. И чего от нее можно ждать.
– Что же, спасибо за комплимент. А теперь к делу. Я бы хотел с тобой кое-что обсудить, – Марат сложил руки на груди.
– Какое совпадение. Я тоже хотела с тобой кое-что обсудить, – она зеркальным жестом тоже сложила руки на груди. Чуть ниже груди, если точнее.
Марата вдруг кольнуло восхищение. Несмотря на все те неприятности, в которые он вляпался из-за этой девушки, он вдруг именно сейчас осознал, что у Миланы Балашовой, кроме избалованности и раздутого самомнения, есть еще и характер. И какой характер. Похоже, дедов.
А еще ему подумалось о том, что жест сложенных на груди рук трактуется в языке тела очень по-разному. В его случае сложенные на груди руки с напрягшимися мышцами, в сочетании с широко расставленным ногами и прямым корпусом выдают сдерживаемую агрессию. А в ее, учитывая чуть ссутулившиеся плечи – защиту.
Боишься меня?
Вот и правильно. Бойся.
– То, что произошло между нами в кабинете твоего отца в день его свадьбы, могло иметь последствия, – произнес Марат ровно.
– И какие же? – она пыталась копировать его тон. Но не слишком успешно.
– Ты могла забеременеть.
Марат с удовольствием наблюдал за тем, как мгновенно вспыхнули ее щеки. И тут же выругал себя за это удовольствие. Ну, они же, в самом деле, в разных весовых категориях – взрослый тридцатилетний мужик с солидной школой жизни за плечами и восемнадцатилетняя девчонка-первокурсница. Смешно и даже глупо ему радоваться тому, что заставил ее покраснеть. Великая заслуга, как же.
– А… Это… – она нервно заправила прядь волос за ухо. – Нет, этого не случилось.
– Ты делала тест?
– Нет, – румянец на ее щеках стал еще гуще.
– У тебя была после этого менструация?
– Да! – выкрикнула она. – Доволен?!
– Да. Я услышал, что хотел. Теперь готов выслушать тебя. Только по возможности быстрее, Мне еще нужно побеседовать с твоим братом.
Милана никак не отреагировала на его слова, даже не кивнула. И они так и продолжали стоять друг напротив друга молча. Скрестив на груди руки. Взрослый могучий мужчина и тонкая юная девушка.
А потом девушка опустила руки и сделала шаг к мужчине. Не успев даже обдумать, Марат сделал шаг назад.
– Это плохая идея.
– Но я…
– Что бы ты ни задумала, эта плохая идея.
Милана сделала еще шаг, и Марат выставил перед собой руки.
– Если ты не собираешься мне ничего сказать, я ухожу.
– Но почему?! – всхлипнула Милана. – Почему, Марат?!
– Мне кажется, мы в прошлый раз все с тобой выяснили. Ты же сказала, что все поняла.
Он говорил. И ему было тошно. Он смотрел на свои выставленные вперед руки – и ему было тошно. Он смотрел в ее лицо, в глаза, которые уже явно набухли слезами, и ему было очень тошно. Марат не любил женских слез. И он никогда, никогда раньше не выставлял перед собой руки, чтобы защититься от восемнадцатилетней девчонки. К такому спарринг-партнеру Марата жизнь не приготовила. Все это не просто унизительно. Это как-то… как-то совершенно не по-мужски – вот эта вся ситуация, в которой он сейчас оказался. И что бы Марат ни сделал – не станет лучше. Никому.
– Хорошо, – она судорожно вздохнула, отвела руки назад, сцепила их за спиной. Натянулась кожа на ключицах, тонкая кофточка четко обрисовала девичью грудь. Безо всякого намека на белье. – Тогда у меня будет к тебе одна просьба.
– Говори.
– Поцелуй меня. В последний раз. На прощание.
– Нет.
Лучше в этой ситуации сделать невозможно, а вот хуже – запросто.
– Пожалуйста.
– Это очень скверная идея.
Они ничего не ответила. Просто сделала еще пару шагов вперед, пока не уперлась в его выставленные вперед руки. Взяла его ладонь – и поцеловала. Прямо в самый центр ладони.
Марату никогда в жизни не целовали руки. А она взяла его руку и прижала ладонью к своей щеке.
– Тогда вот так. Вот так же можно? Я чуть-чуть… вот так постою… еще немножко. На прощание. Пожалуйста.
Что его в этот момент сорвало – Марат так и не понял. Но в следующую секунду он уже держал Милану в своих объятьях, запускал пальцы в ее тяжелые гладкие волосы. И целовал.
В голове стучало непрерывным грохотом: «Не смей! Ты в доме Балашова! Сюда в любой момент могут зайти! Остановись! Уходи!».
А сердце в это же время тяжело и с оттяжкой бухало: «На прощание. В последний раз. Еще несколько секунд, и я уйду».
Одна из секунд и в самом деле оказалась последней.
Послышался звук открывшейся двери. Громкий мужской возглас. Марат оторвался от Миланы, рефлекторным движением задвинул ее себе за спину. И оказался лицом к лицу с Антоном Балашовым.
***
О том, что случилось после, Марат вспоминать не любил. А когда все же вспоминал – то всегда испытывал чувство, очень похожее на боль. Сильную душевную боль. И эти воспоминания, когда они все же подкрадывались, он старался как можно быстрее прогнать. Но получалось не всегда.
Вот Антон Балашов с багровым лицом орет Марату, чтобы он убирался. Применять меры физического воздействия его шеф почему-то не стал – хотя Марат уже потом, позже, размышлял о том, что в том состоянии бешенства, в котором находился Антон Балашов, тот был способен на все. И что тогда делать? Драться с собственным начальником, пусть он и станет в ближайшее время бывшим? Драки избежать удалось. А вот разговора не получилось. Сам Балашов орал на пределе голосовых связок. А Марат… Что Марат мог сказать в свое оправдание? Чем смог бы объяснить, какими словами? Это не то, что вы подумали, Антон Борисович? Так ведь именно то.
Он выскочил из дома Балашова, быстро сел в машину, выехал
