До мурашек (СИ) - Сакру Ана

Пожимаю плечами и отворачиваюсь к окну. Чувствую левой половиной лица, как то и дело смотрит на меня. Воздух в салоне всё прогревается. Плотнеет. Ещё чуть- чуть, и я не смогу его вдохнуть и буду только пытаться захватить ртом.

Мы вообще не говорим, но нам всегда был совсем необязательно разговаривать.

То, что происходит сейчас между нами на невербальном уровне слишком ощутимо и однозначно. И это не надо никак пояснять.

Если бы я была против, я бы не вышла ночью к нему - мы оба это знаем. Если бы я была против - я бы хотя бы предложила посидеть на лавочке у моего дома, а не села без лишних разговоров в его машину. Если бы я...

Я только не понимаю, почему мы выезжаем из поселка, а не сразу едем к нему.

- Куда мы? - спрашиваю хриплым, подводящим голосом.

Взгляд падает на Лёвкину руку на рычаге передач. Зачарованно рассматриваю его длинные пальцы с овальными, ухоженными ногтями, выступающий узор вен на внешней стороне ладони, бледную полосочку от недавно снятого обручального кольца...

- Есть пожелания? - выгибает светлую бровь и снова полосует моё лицо обжигающим взглядом.

- Нет...- качаю головой.

- Тогда на качели на смотровой, тысячу лет там не был.

- Над обрывом качели? - фыркаю, улыбнувшись. Слишком уж неожиданный ответ, - Ночью страшно на них.

- В этом и суть, разве нет? - нахально подмигивает Лёвка.

Смеюсь, чувствуя, как нити опутавшего напряжения ослабевают и дают глубоко, сладко вдохнуть. Лёва точно взрослел всё это время? Кажется, что нет. И я, похоже, такая же становлюсь рядом с ним.

29. Гулико

На смотровой площадке кромешная тьма. Лишь красная луна и крупные звезды светят в небе, а в долине, видной как на ладони, расстилается ковер из мерцающих огней поселка - горящих окон и фонарей. Светящиеся точки сверху - светящиеся точки снизу, словно отражение в воде, и мы будто застреваем посередине этих двух миров в черной полосе, заканчивающейся обрывом.

Выпрыгиваю из машины первой.

Гравий шуршит под ногами, под распахнутую ветровку сразу пробирается зябкий ветерок, и я снова вжикаю молнией до упора. Обняв себя руками, иду к краю площадки, чтобы посмотреть вниз. Там чернота, от которой кружится голова. Мне не нужно догадываться - я точно знаю, что тут чертовски высоко. Но так красиво. Огни в долине как с открытки. С трудом угадываю очертания словно игрушечных домов, черные силуэты горной гряды по краям, и огромный звездный купол над головой. Захватывает дух.

Лёва выключает дальний свет, оставляя только габаритные огни. Спрыгивает за мной на землю, хлопает водительской дверью.

Не оборачиваюсь, прислушиваясь к его шагам, которые обрываются где-то за моей спиной. Слышу, как шуршит ветровкой, затем чиркает зажигалка, и в воздухе плывет сигаретный дым.

Помедлив, всё-таки оглядываюсь на Лёву. Присел на капот, наблюдает за мной.

- Красиво, - едва заметно кивает в сторону открывающегося вида.

- Да, очень. Завораживает, - тихо соглашаюсь.

Делаю несколько шагов в Лёвкину сторону, но передумываю подходить к нему - слишком уж с явным ожиданием он на меня смотрит, и сворачиваю к подвесным качелям в конце смотровой площадки.

Мы же ради них здесь, да?

Чтобы сесть на качели, приходится подойти к самому краю обрыва. И хоть я знаю, что здесь склон гораздо более покатый, но в темноте это плохо видно, и внутри всё сжимается инстинктивным страхом перед высотой и опасностью. Внутренности будто подскакивают к горлу. Сажусь на гладкую деревянную доску, вцепляюсь повлажневшими ладонями в канаты по обе стороны. Спинки здесь нет – приходится ловить равновесие.

Легонько отталкиваюсь ногой от земли. Мир вокруг начинает медленно плыть. Пропасть с огнями на дне то ближе, то дальше.

У-ух...

Небольшая порция адреналина впрыскивается в кровь, становится жарко. Приближающиеся Левкины шаги сзади... Не оборачиваюсь, закусывая губу. Останавливается за моей спиной. Вздрагиваю, когда резко перехватывает канаты и подтягивает качели к себе.

- Держись, - строго и хрипло мне на самое ухо.

От его горячего дыхания, коснувшегося кожи, мурашки бегут по шее к плечам. Киваю.

Оттягивает качели дальше и толкает от себя. Не сдержавшись, восторженно и испуганно пищу.

Потому что звездное небо вдруг сливается с огнями долины, и больше нет верха и низа, только ветер в лицо и ощущение, как утягивает куда-то против земного притяжения.

- Ещё?

- Да!

Перехватывает качели и рывком отправляет их ещё дальше.

Земля уходит из-под ног - остается только черная мерцающая пропасть. И черное мерцающее небо качается над головой. Хохочу, намертво вцепившись в канаты.

- Страшно! - сообщаю на выдохе, не скрывая эмоций.

- Только держись! - тут же грозно ворчит Лёвка сзади.

Я уж и забыла, как он любит иногда покомандовать.

- Ещё?!

- Да!

Отталкивает на полную силу. У меня дыхание перехватывает, слёзы выступают на глазах. Внутренности делают кульбит. Теперь и правда испугалась.

И Лёвка тут же будто чувствует. Резко тормозит качели, перехватывая канаты так, что они едва не перекручиваются между собой. С трудом удерживаюсь на доске из-за рывка, ойкаю. Отпуская верёвки, Лёва обходит качели и становится передо мной. Поднимаю на него влажные глаза.

Внутри до сих пор невесомость, потряхивает. И потому совершенно заторможено реагирую на то, как он раздвигает мне колени, становясь между моих ног. Как, поддев пальцами подбородок, крепко обхватывает ладонью моё лицо. Как наклоняется и прижимается губами к моим губам.

И мир будто сносит. Он снова начинает головокружительно качаться вокруг, закручиваясь в спираль.

Лёва давит языком, проникает в рот, нагло его исследуя. Терпкий вкус чужой слюны шокирует рецепторы, кожу щек царапает короткая щетина, сильные пальцы зарываются в волосы и фиксируют затылок, не давая отстраниться. Наше прерывистое дыхание смешивается, образуя общее влажное облачко пара. Вторая мужская ладонь ложится мне на талию, притягивая ближе, и я рефлекторно выгибаюсь в пояснице, впечатываясь в его напряженное тело.

Ослабевшие руки отпускают канаты качели, ложатся на Лёвкины плечи. Беспомощно обвивают его шею, когда ладонь на моей талии задирает ветровку, футболку и гладит оголившийся живот. Жалимся языками, задыхаясь. Внутри так стремительно становится нестерпимо горячо.

Тоже лезу ему под одежду, жадно трогаю горячий твердый торс, царапаю ноготками дорожку жестких волос под пупком, торможу в нерешительности на натянутой вставшим членом ширинке. К лицу приливает жар. Лёва давит сверху напором, заставляя всё сильнее прогибаться в пояснице и обхватить его уже не только руками, но и ногами, качели тихонечко скрипят подо мной.

Лёвкина рука проникает под резинку моих спортивных штанов, пальцы больно сжимают голую ягодицу, достают между, залезая под тонкую полоску трусиков, трогают мокрую промежность...

- Блять, штаны эти твои...- на хриплом выдохе Лёвка резко отстраняется, и я, качнувшись за ним по инерции, чуть не валюсь с качелей.

Лёвка быстро озирается по сторонам мутным взглядом. А затем наклоняется и снова глубоко и грубовато целует меня, впиваясь в губы и снимая с качели. Так и несёт до машины. Ставит на ноги у задней пассажирской двери, одной рукой продолжая крепко прижимать к себе, а другой распахивая дверь, чтобы через секунду подтолкнуть меня внутрь салона за заднее пассажирское сидение.

30. Гулико

Меня накрывает мучительно- сладким безволием, когда падаю спиной на узкий диван заднего сидения. По телу гуляют знойные, будоражащие волны предвкушения, затуманенный взгляд прикипает к Лёвке, стоящему пока снаружи и стягивающему с меня штаны сразу с бельем. Холодный ночной воздух крупными мурашками покрывает бедра, и тут же мужские горячие руки на моей коже прогоняют озноб. Кусаю губы, тяжело дыша.

Лёвка такой красивый....