Страшно упрямый - Виктория Падалица
— Из основного долга? — переспросила я, заикаясь. — А что, еще и проценты будут?
— Конечно. Они уже капают, проценты эти. Со вчерашнего дня.
— Да это же грабеж! Так нечестно! — возмутилась я.
— Честно, не честно. Тут я решаю, что честно, а что нет. Ну так что? — нескромным жестом приманил он, указывая на штаны. — Будешь вертеться на моем хуе под музыку? Или сперва отсосешь?
— Иди нахуй, лошара! Сам себе отсасывай!
— Быдловатая ты. — разочаровавшись во мне, бразилец отвернулся.
— Еще какая. Ты меня вообще не знаешь!
— Я таких не уважаю. Мне по нраву принцессы.
— Ну вот и отлично, что мы с тобой не пара.
— Еще как пара. Я не лучше тебя. Поверь. Ты со мной еще намучаешься.
Злорадный смех его пробудил мурашки по телу.
Черт. Вот это я влипла.
И двери заблокированы. Мне не выбраться, даже если удастся ослабить ремни.
Не может быть такого, что все шансы исчерпаны. Я должна придумать способ выйти отсюда. Должен оставаться хотя бы один. Не бывает безвыходных ситуаций. Правда ведь?
— Ждем, ждем. Скоро нас подберут. Минут через пять. Может, через шесть. — напомнил он, будто читая мои мысли и специально нагоняя жути перед предстоящим неведомым.
Так кстати заметив двух парней, трущихся у бара, я начала лупить по тонированным стеклам с криками.
— Помогите! Помогите!
Я взывала к тем парням, но сквозь наглухо тонированные стекла они не увидели меня, хоть и обернулись. Потому что бразилец врубил музыку.
Громко, да еще и с басами. Навертел звук на максимум, а сам быстренько покинул салон.
Чтобы с его ушей кровь не пошла. А мои уши ему не жалко.
Кто б меня услышал сквозь такой грохот… Я и сама себя не слышала. Такое чувство, что эти басы не только разрывали мои барабанные перепонки, но и череп деформировали.
Заткнув уши, благо руки мои были свободны от ремней, и дожидаясь, когда кончится эта пытка звуком, я принялась ругаться на бразильца, который решил покурить возле моего окна и понаблюдать за тем, как я мучаюсь.
— Зачем ты это делаешь, недоумок?! Гандон конченый! Пидарас! Пидарасина!!! — горланила я на надрыве, глядя на то, как он стоит напротив, смотрит на меня и потешается.
Когда те двое зашли в бар, бразилец вернулся в салон и сделал музыку тише. Я опустила руки в надежде, что бразильцу наскучило пытать меня.
Но на этом ужасы, которые предстояло мне вытерпеть, только начались.
Бразилец вернулся не с пустыми руками.
— Скотч. Как ты и хотела. Самый прочный взял. Чтоб не вырвалась.
Продемонстрировав тот самый армированный атрибут, за которым прогуливался в строительный, он рывком перелез ко мне, отстегнул ремни и повалил на сидение.
— Я больше не буду! Пожалуйста… Не надо!
Бразилец насел на меня сверху, удерживая мои руки в одной своей, а другой разматывал скотч, помогая себе зубами.
— Отпустите…! Отпустите! … — задыхаясь от истерики, умоляла я бразильца, со злостью глядя, как он связывает меня.
Зафиксировав запястья вместе, он обмотал их в несколько слоев, чтоб было понадежней, затем принялся ловить мои ноги, которыми я тщетно сопротивлялась.
— За что вы так со мной?! Что я вам сделала?! — за малым не разрыдавшись от всего, что приходилось испытывать, я долго пыталась противостоять ему.
И только после того, как обезоружил меня, лишив свободы, бразилец озвучил причину, которая подтолкнула его на этот шаг.
— Я не терплю оскорблений, детка.
Не моргая глядя на меня, он снова потянул за краешек серебристой ленты, и та резко развернулась перед моими глазами с характерным звуком.
— Этот цвет тебе к лицу. Еще хоть слово про меня скажешь, и я заклею тебе рот. Вместе с носом. Поняла меня?
Я слегка кивнула, ощущая, как у меня задергался глаз.
Да, я боялась бразильца. Но злилась на него больше, чем боялась.
— Точно все поняла? Не придется повторять дважды?
Я послушно покачала головой.
Пришлось уважить его прихоть. Хоть и молчать в такой щекотливой ситуации мне с трудом давалось.
Он зачем-то сфотографировал меня и следом спросил.
— У тебя есть родители?
— Есть. Но они не дадут за меня выкуп. — сразу обозначила я, что от моей семьи он не получит ни копейки, даже если пошлет им фотографию меня в качестве заложницы.
— А мне и не надо никакого выкупа от твоих родителей. Ты сама за себя расплатишься. — заявив это достаточно холодным тоном, он посадил меня, чтобы не лежала, снова затянул ремнями и вернулся на водительское место.
От непрекращающегося страха за собственную жизнь и шока от того, как повернулась моя судьба в одночасье, я не имела возможности расслабиться и поправить дыхание, а уж тем более рассуждать здраво.
В голову не приходило ничего путного.
В принципе, и ущерба как такого, я причинила немного, но с учетом грабительских процентов и неустоек за каждое неповиновение или обидную фразу, я застряла в этой кабале надолго. По сути я уже состояла в рабстве в долгосрочной перспективе, из которого нет выхода более быстрого и легкого, кроме как прямиком в могилу. То есть, на дно реки.
Имело ли смысл надеяться на чудо теперь, и какую судьбу уготовит для меня бразилец, я не знала. Но зато навсегда уяснила для себя, что не нужно было провоцировать бразильца.
Фотографии для бывшего не стоили моей свободы.
Никогда больше не буду заигрывать с особями мужского пола. Для меня все мужчины отныне — закрытая тема. Как только расплачусь и если вообще расплачусь — в тот же день уйду в монастырь. И гори оно все синем пламенем.
Глава 19
Эй, ле, не мороси,
Если че, — закон гласит:
«Не пожимайте чертям лапу»,
Если че — на связи…
Gazan, «Абу бандит».
Спустя хренову кучу минут утомительного ожидания, показавшихся для нас обоих вечностью, к бару подкатил черный Хаммер, приличного вида и года выпуска где-то 2008. Посчитав ниже своего достоинства парковаться у бордюра, этот квадратный кабан совершил остановку на проезжей части.
Приоткрыв дверь бэхи, бразилец приветственно кивнул прибывшим на Хаммере, а затем повернулся ко мне.
— Сейчас мы пересаживаемся вон в ту бричку, и ты ни слова. Вообще. Ни одного слова. Ни звука чтоб не слышал от тебя. — в приказном тоне объяснял он, как следует вести себя при его подельниках, чтобы не нахватать куда больших проблем, чем уже имелись. — Ни с кем не говори. Даже со мной. И никому из них не отвечай, даже если будут настойчиво спрашивать тебя.
