Цвет греха. Чёрный - Александра Салиева
Вдох…
Выдох.
Кулаки разжаты.
Вздыхаю. Сдаюсь.
— Хорошо. Давай попробуем.
Всё же иду к нему ближе.
— И как это будет? — оказываюсь рядом с мужчиной.
Он отталкивается от дерева и сокращает оставшееся между нами расстояние. Мне становится не по себе, но вспыхнувшее желание отступить я давлю на корню, вскидываю голову, выжидающе глядя на опекуна.
— Сперва расскажи о том, каким образом ты умудрилась отправить того парня в больницу, — прищуривается собеседник.
Вот же…
— Мы были в спортзале. Он повёл себя по-хамски и я разозлилась, — обрисовываю краткую версию событий.
Адем Эмирхан мне и в этот раз не верит, судя по скептицизму, вспыхнувшему в чёрных глазах. Но не спорит. На другом сосредотачивается:
— Я не совсем об этом спросил, Асия, — произносит мягко. — Сама ситуация. В целом. Кто, что и каким образом сделал. Давай попробуем повторить, — предлагает. — Только учти, если и меня надумаешь отправить к хирургам, а я там задержусь, то утром придётся идти в школу пешком.
Последнее сказано с проскальзывающей долей иронии и вызывает невольную улыбку. Наверное, именно поэтому не столь уж и ужасной кажется другая озвученная им мысль. Хотя и тогда я не сразу решаюсь. Прикрываю глаза, погружаясь в мрачные воспоминания. Всего на секунду. Быстро возвращаюсь в реальность.
— Мы были в спортзале, — воспроизвожу то, что подсовывает память. — Я стояла спиной к стене. Он… держал меня за горло, — моя левая ладонь сама собой касается шеи, как если бы то была не я, а кто-то другой.
По крайней мере, ощущения ничуть не менее острые. Почти душат. Пусть я и не давлю, как было тогда. Да и от плохой ассоциации быстро избавляюсь. Невозможно помнить о чём-либо в достаточно степени в принципе, едва опекун разворачивает меня спиной к дереву, перехватывает моё запястье, отводя то в сторону, а вместо собственной ладони мне на горло ложатся его пальцы. Совсем не так, как я обозначаю. Осторожно. Едва осязаемо. А я всё равно вздрагиваю. И перестаю дышать, когда чувствую, как они плавно скользят вдоль моей шеи, вероятно, призывая к спокойствию, но вместе с тем вызывая мириады морозных мурашек, расползающихся по коже до самых кончиков пальцев на ногах.
— Примерно так? — комментирует собственные действия мужчина.
Киваю.
— Хорошо. Что-нибудь ещё?
Моё сердце колотится всё быстрее и быстрее. Кислород в лёгких заканчивается, но новый вдох я совершаю с такой осторожностью, будто собираюсь пересечь минное поле, и лишний раз не стоит шевелиться.
На дальнейшее долго не решаюсь. Но выполняю. Беру бывшего мужа моей матери за руку — ту, что пока свободна. Укладываю её себе на бедро. На самом деле, нужно значительно ниже и не поверх юбки, но слишком уж бесстыдно то будет выглядеть, а мои пальцы и без того сводит судорогой, стоит представить себе нечто подобное в исполнении находящегося рядом.
— Примерно так, — откровенно лгу. — Не совсем, но…
Не договариваю. Мои пальцы, всё ещё сжимающие мужскую руку, давят крепче. Как и его, усиливая хватку на моём бедре. Мне стоит отпустить. Но не получается.
Ну а то, о чём недосказала…
Уверена, он и так понял.
— Хорошо. Пусть так. Всё?
Разумеется, нет.
Но не сообщать ему ещё и об этом?
Разве что:
— Ближе, — дополняю самой безобидной частью из всего, что оставляю при себе. — Он был ближе.
Жалею спустя всего секунду. Несмотря на то, что мужчина выполняет ровно то, что я произношу. И дело вовсе не в том, как это может выглядеть со стороны.
Куда девать все эти новые внезапные ощущения?
Совсем не те, которые стоило бы ощущать…
Чувствовать его дыхание на себе — почти преступление, отзывается глубоко внутри чем-то греховно запретным, слишком манящим, как самая постыдная тайна, которую я могла бы хранить. Ведь совсем ничего не стоит податься самой ещё чуточку ближе. Не оставить вовсе никакого расстояния. Просто, чтобы узнать, каким он будет — вкус прикосновения чужих губ к моим губам.
Глава 8.2
Но то, конечно же, всё внутри меня.
В действительности:
— Дальше, Асия, — произносит он. — Что было дальше?
— Я попыталась его оттолкнуть. Но у меня не хватило сил. И я ударила его первым, до чего дотянулась, — отзываюсь. — Попалась… гантель, — каюсь и в этом.
Мои слова звучат жалким полушёпотом. Я сама их почти не разбираю. Не уверена, всё ли произношу вслух, или же часть остаётся лишь в моих мыслях. Удары сердца грохочут в ушах куда громче, чем собственный голос. Как и пульс, бешено толкающийся по венам — почти пламя в моей крови, столь обжигающий. Сколько ни уговариваю себя запихнуть поглубже неуместные мысли и ассоциации, удаётся откровенно паршиво. Я едва соображаю. Всё в моей голове слишком запутывается.
— С этого места мы, пожалуй, попробуем иначе, — выносит вердикт услышанному мужчина.
Едва ли его голос слышится намного громче моего.
Или же у меня теперь и со слухом проблемы…
— Иначе?
— Да.
Не знаю, по какой причине, но он едва уловимо морщится. Отодвигается. Не очень далеко. Но всё же вполне существенно. А может мне так кажется из-за резкого порыва ветра, проскользнувший между нами неожиданно прохладным потоком, который вызывает новые мурашки по телу, ведь его ладони по-прежнему на мне, где и прежде. Как и моя, сжимающаяся поверху мужских пальцев. Так и не разжимаю. А ещё ловлю себя на мысли, что мне неожиданно нравится… чувствовать чужое тепло.
Я схожу с ума?
Определённо…
— Лучшая защита — не допустить нападения вовсе, — не сразу разбираю встречное, но честно пытаюсь усвоить, несмотря на то, что вовсе не лекцию ожидала. — Например, не оставаться с сомнительными личностями, особенно, противоположного пола — наедине.
Невольно фыркаю и многозначительно смотрю на него, вскидывая подбородок.
— В таком случае, мне стоит выселить тебя? — срывается с моих губ со смешком. — Не только из сада. Из дома тоже. Ну, или позвать подружек.
—
