Будь моей ошибкой - Мария Фирсова
— Да и пошли вы все к черту, — хмыкнула она, забрасывая сумку себе на плечо. — Живите, как хотите, кататься еще сюда, в этот гадюшник много чести.
Тимофей прижимался ко мне, вздрагивая на каждом вздохе. А я молила лишь об одном — пережить эту ночь. В голове царил хаос из непонимания, отвращения к матери Тимофея, боли и слез, которые так и не сорвались с ресниц.
Устроившись на диване, я долго не могла заснуть. Таращилась в потолок, крутилась. Потом, прижав колени к груди, как-то заснула. Но сон выдался нервным, темным и… проснулась оттого, что чьи-то руки крепко обнимали меня за шею. Приоткрыла глаза и в темноте сумела разглядеть детский силуэт. Тимка прижимался ко мне всем тельцем, уткнувшись носом в плечо. Забавно сопел и казался таким маленьким, что я невольно улыбнулась. Странное дело, жизнь — вот так, через необъяснимую призму давала мне скупой шанс почувствовать себя мамой. И пусть ребенок рядом был не родным и не младенцем, но в своем сердце ощущала только нежность, хотелось заботиться, опекать. Я обняла Тимофея, подоткнув одеяло, и, кажется, смогла немного раствориться в своих мыслях. На душе стало спокойнее, страх медленно отступал.
А утром мы, не сговариваясь, быстро позавтракали. Правда, спасибо старенькой соседке Кузьминых, она заботливо в начале восьмого принесла нам яйца и молоко, объяснив, что на все это заработал Артем. Он частенько помогал ей мыть пол и выносить мусор. Я только покачала головой, лишний раз отмечая, что все слова Тамары были пшиком.
Мы с Тимохой не говорили больше об отце, только ждали момента, когда сможем его увидеть. Каждый думал о чем-то своем, сканируя взглядом дверь палаты. Я старалась держать себя в руках, но то и дело прикусывала губу, впиваясь ногтями в ладони. И когда позволили войти — застыла на месте. Мне было страшно, я до дрожи в коленях хотела убедиться, что с Артемом все в порядке и в то же время боялась взглянуть в его глаза.
— Здравствуйте, — не узнала я собственный голос. До того он показался писклявым, чужим.
Артем поднял на меня взгляд, а в моей груди все завибрировало. Я втягивала носом воздух, боясь, что сорвусь: разревусь, как дурочка, или брошусь к нему на шею.
Тимка прижимался к руке отца щекой, поглаживая пальцы. Я видела, что костяшки сбиты, что на скуле красуется огромный синяк, голова перевязана, да и в целом Кузьмин выглядел паршиво. Но главное — он был жив. Улыбнувшись, все-таки подошла к нему и тоже протянула руку. Коснулась плеча, глядя Артему в глаза. Не нужны были слова, по крайней мере, сейчас. Мы понимали, что, наверное, эта своеобразная черта — наши исходники. И просто не будет никому, но… На мгновение я прикрыла глаза, прислушиваясь к своему сердцу. Кажется, когда-то оно треснуло пополам, разделяя мою жизнь на «до» и «после», и вот это «после» настало именно сегодня.
Глава 10. Артём
Обнаженные ветви деревьев царапали стекло. В тусклом свете, что просачивался из пустого больничного коридора, тени казались устрашающими. Они создавали картины на стенах палаты, расчерчивая кривыми линиями пространство.
Я попытался повернуться на бок, но боль пронзила тело, словно его проткнули тысячи спиц. В который раз мне приходилось прикусывать губу, чтобы не застонать от бессилия. Мерзкие ощущения, когда даже пошевелиться не можешь, нервировали, но ничего другого не оставалось, как сдаться. Я вглядывался в потолок и медленно сходил с ума. Наверное, стоило радоваться тому, что остался жив, но чувствовать себя немощным перед обстоятельствами было тождественно понятию «слабак».
Я сам-то не смог защитить себя, а чего уж говорить о ком-то ином. А если бы что-то угрожало Тимохе или Оле, чтобы я сделал тогда? Снова бросил в отморозков костылем?! Бред! Я почти готов был сдаться, мысленно отпуская все чувства на волю, но они… Черт возьми, они, будто бы воздушный змей в отсутствие ветра, никак не желали улетать.
Кто-то прошел по коридору, за окном послышалась сирена реанимобиля, а я прикрыл веки. Ждал утра. Знал в глубине души, что оно многое изменит, только вот в какую сторону еще не осознавал.
И когда рассвело, когда увидел сына и Олю, едва не задохнулся от эмоций. Плакать хотелось, словно на меня неземное счастье обрушилось. Обнять их попытался, но едва рукой пошевелил, видимо, не стоило геройствовать, и надо было соглашаться на обезболивающее. Тимка обнимал меня, устраивая голову на груди, а она — женщина, которая жила в моей голове, смотрела таким взглядом, что у меня все узлом сворачивалось внутри. Больше всего я хотел почувствовать их тепло, прижать к своему телу, раствориться в них двоих.
— Как ты, Артем? — спросила тихо Оля, касаясь робко пальцами моей руки.
— Не в лучшей форме, — медленно произнес я, стараясь, чтобы голос хотя бы звучал бодро. А вышло так, будто на смертном одре нахожусь. Голос чужим показался, скрипучим, как петли калитки на заборе сада.
— За сына не волнуйся, я буду с ним, пока ты не поправишься.
Я только брови, кажется, изогнул в немом вопросе. Почему-то верил, что Тимку Тамара забрала, знал, что соседки в случае чего должны были с ней связаться, а получилось вон что. Какой я нафиг мужик — мало того угодил в больницу, так еще и родного сына, как обузу, повесил на чужие плечи.
— Оль, давай я друга попрошу или соседку, они присмотрят за ним…
— Соню? — фыркнула Ольга, скривив губы.
Я лишь улыбнулся. Успела, значит, познакомиться. Даже представлять боялся, чего Сонька могла Ольге рассказать. Наверняка много и в красках, с легким флером своих фантазий.
— Тим, в тумбочке мои брюки, — обратился я к сыну, — достань из заднего кармана мелочь. Сбегай, купи себе в автомате шоколадку. Нам с Ольгой Петровной надо поговорить.
Тимка кивнул, не сказав даже слова поперек. То ли парень резко повзрослел, то ли желание получить сладость превалировала.
Дождавшись, когда сын покинет палату, я поманил пальцем Олю ближе. Она присела на стул рядом с постелью и вложила свои тоненькие пальчики в мою раскрытую ладонь. Я так крепко сжал их, словно боялся, что она исчезнет, как мираж.
— Тамара приезжала, — начала Оля, — ругалась.
— На меня?
— Да, не ожидала от нее подобного. Ладно на тебя зла, но Тимку-то за что?!
— Отыгрывается, — выдохнул я с горечью, ощутив, как сердце начало биться о ребра. — Оль, правда, я не хочу, чтобы у тебя были проблемы из-за нас.
— Кузьмин, — подалась она чуть
