Снэк - Эмми Бертон
— Хороший мальчик, Вуки. Хороший мальчик. А теперь, давай, пойдем внутрь, — Вуки не двигается. — Вуки, давай! Мне холодно. Ты замерз. Пойдем!
Он смотрит на меня широко раскрытыми глазами и стоит, дрожа, затем лает пронзительным, требовательным лаем. Он хочет, чтобы я пошла за ним. Черт возьми! Мне действительно не хотелось выходить за дверь.
Здесь чертовски холоднее, чем в левом орешке Таунтауна (прим. переводчика — уникальное животное с планеты Хот, сочетающее в себе признаки рептилий и теплокровных млекопитающих). Я подчиняюсь команде крошечного монарха и делаю два шага, чтобы поднять его. Когда я поворачиваюсь, чтобы вернуться в кафе, внезапный порыв ледяного ветра заставляет дверь хлопнуть, и я внезапно накрываюсь ледяным мокрым одеялом.
— Блядь! — Я думаю, а потом сразу же говорю вслух. Подняв глаза, я вижу, как сила хлопнувшей двери привела к тому, что куча снега оторвалась от навеса и упала на меня. — Вот черт! — Я стряхиваю с себя столько, сколько могу, но часть остается на спине.
Быстро, с Вуки под мышкой, я бросаюсь обратно в кафе. Осторожно, но твердо опуская его на пол, я показываю ему пальцем.
— Черт возьми, пес. Ты не мог вернуться? Мне обязательно было идти за тобой? — Не тронутый моим предостережением, Вуки стряхивает с себя всю упавшую на него влагу. Я делаю то же самое. Мне нужно снять эту влажную одежду и согреться.
Поднимаясь на цыпочках обратно на чердак, я снимаю с собаки куртку и поводок. Его лапы мокрые, как и мои волосы, шея и спина. Мне нужно полотенце. Здесь все еще довольно темно, и я двигаюсь осторожно, чтобы ни во что не врезаться и не разбудить Снэка.
Внезапно загорается свет. Я подпрыгиваю и хватаюсь за грудь, притягивая своего влажного Йорки ближе. Какой-то неразборчивый крик срывается с моих губ.
Снэк лежит на куче подушек в кровати, мягкое свечение прикроватной лампы отбрасывает тени на все красивые выпуклости и впадины его обнаженной верхней части тела. Должно быть, он разделся, пока я гуляла с Вуки. Скажу, что он выглядит съедобно.
Я признаю, что, во-первых, лишена дара речи. И, во-вторых, у меня необузданный голод. Приятный жар наполняет мое сердце. Я шумно выдыхаю.
— Что с тобой случилось? — Снэк хихикает и указывает на мои волосы.
Я, должно быть, ужасно выгляжу. Все мое желание оставляет меня в замешательстве, и я спотыкаюсь и заикаюсь, рассказывая ему о том, что Вуки не шел и мне пришлось за ним идти. Я стаскиваю свитер Снэка и осматриваю его на предмет повреждений. Он не выглядит слишком мокро. Я вешаю его на стул сушиться.
Когда я снова смотрю на Снэка, меня поражает смена его настроения. Его улыбка исчезает, глаза становятся темными, а взгляд — тяжелым. Он слегка ерзает в постели и позволяет своему взгляду скользить по всему моему телу. Оставшаяся на мне одежда, майка и узкие джинсы, не оставляют большого простора для воображения. Его пристальный взгляд заставляет меня чувствовать себя еще более обнаженной.
Снэк откидывает одеяло с той стороны кровати, на которой я спала, и похлопывает по матрасу.
— Тебе нужно согреться. Ложись в постель. — Голос Снэка низкий и серьезный. Ложись в постель. Те же самые слова, которые он сказал прошлой ночью. Почему-то я не думаю, что сегодня утром он имел в виду одно и то же. Все во мне хочет броситься вперед и скользнуть под простыни. Магнитное притяжение к нему очень сильно.
— Э-э… хорошо. — Я снова запинаюсь на словах. — Я, эм, я вытру лапы Вуки и протру волосы полотенцем. — Я указываю через плечо, а затем разворачиваюсь на месте, чтобы пройти в ванную. — Сейчас вернусь.
— Не задерживайся слишком долго, — кричит Снэк, когда я закрываю дверь.
О… Мой… Бог. Что происходит? Что-то должно произойти или он просто хочет поговорить. Неужели я представляю, как он оглядывал мое тело? Я думаю, что хочу, чтобы что-то произошло. Это нормально, учитывая, через что ему пришлось пройти? Я снимаю промокшие джинсы, машинально вытираю волосы полотенцем и вытираю влажные участки тела. Я вытираю лапы Вука, как могу. Взглянув в зеркало, вытираю пятна туши из-под глаз. Пописать! Мне нужно пописать. Я делаю это быстро, а затем встаю, чтобы вымыть руки. Делая это, я снова смотрю в зеркало и причмокиваю губами. Сухость во рту.
Наверное, и утреннее дыхание тоже. Открыв аптечку, я осматриваю ее в поисках зубной пасты и в мгновение ока нахожу немного. Я также вижу две зубные щетки, но не знаю чьи они, поэтому выдавливаю немного пасты и скребу ее по зубам пальцем, а затем размахиваю ею. Сплюнув, снова смотрюсь в зеркало. Я ловлю себя на том, что мне трудно дышать. Я понимаю, что не тороплюсь из-за неуверенности в том, что произойдет, когда я выйду из ванной.
Снэк кричит через дверь с беспокойством в голосе.
— Ты в порядке?
— Э-э, да, иду! — Такие слова вроде как заставляют меня смеяться. Потому что я практически кончаю (прим. переводчика — «coming» игра слов «иду» и «кончить/закончить»). Все, что потребовалось, — это несколько взглядов и мрачно произнесенные слова Снэка, что я промокла. Думаю, что у меня неприятности. Потенциально хорошие неприятности, но неприятности.
Я поднимаю Вуки и открываю дверь ванной. Я почти боюсь встретиться с ним взглядом, опасаясь, что сгорю раньше, чем подойду к нему. Бросив Вука на одеяло, я проскальзываю между простынями, сначала задом, но не раньше, чем украдкой смотрю на Снэка. Он визуально отслеживает каждое мое движение.
Как только я оказываюсь в постели, меня мгновенно тянет назад в объятия Снэк.
— Ты замерзла. — Снэк пыхтит мне в волосы возле уха.
— А ты — нет. — Я сглатываю. Даже не так. Снэк теплый, даже горячий. Его руки обнимают меня за талию, движутся вверх и касаются нижней части моей груди. Я выгибаю спину от ощущения, которое вызывает его прикосновение.
Мои соски напрягаются и твердеют почти болезненно. Он обхватывает мою грудь своими большими теплыми руками. Его большие пальцы восхитительно скользят по моим возбужденным соскам, вызывая еще большее бурлящее желание в моей груди.
Потянувшись назад, я провожу рукой вниз по изгибу задницы Снэка и по верхней части его бедра.
