Нина - Илья Владимирович Авраменко
Нина не сочла нужным отвечать, молча уставившись на стену перед собой. А следователь выдвинул ящик стола, порылся там и наконец достал картонную коробку из-под презервативов. Он высыпал из нее на стол что-то звонкое и блестящее. Нина невольно наклонилась к столу, чтобы разглядеть эту горку.
- Посмотрите, Нина Ивановна, здесь его нет?
Перед ней на исцарапанной столешнице лежала россыпь нательных крестов. Большие и маленькие, белые и желтые, один деревянный, а один - черный, из полированного камня. Нина догадалась, что все они когда-то висели на золотых цепочках, как и ее крест. Цепочки исчезли, а вот крестики забрать милиционеры почему-то не решились. Хотя среди них были и серебряные и даже пара золотых.
И вдруг она узнала свой крестик. Он был совсем простенький, но другого такого в этой коробке не оказалось.
- Вот он, - Нина осторожно отодвинула его пальцем от общей кучи.
- Вы уверены? Это же обычная штамповка, алюминий. Смотрите, ошибка может иметь самые катастрофические последствия, - серьезно предупредил следователь. - Вы знаете, что вместе с чужим крестом человеку передается чужая судьба? У меня был интересный случай. Один подследственный на свободе был обычным человеком, таксистом. Однажды он вез пьяного, тот загадил ему всю машину, но расплатился долларами. Во время уборки таксист подобрал в салоне своей "Волги" потерянный золотой крест. Тогда, в восьмидесятые, это была ценная находка. Но он не продал его, а стал носить сам. Через неделю или две его начали таскать в убойный отдел, допрашивать по поводу того самого пьяного. Оказалось, наш таксист подвез серийного убийцу. Так вы знаете, что случилось потом с этим таксистом? Прошло время, и я снова встретился с ним. Но он был уже не свидетелем, а обвиняемым. И обвинялся по сто пятой статье! Представляете?
- Я могу его забрать? - спросила Нина, зажав свой крестик в кулаке.
- Пожалуйста, - следователь снял очки и протер стекла носовым платком. - Вот видите, Нина Ивановна, мы же можем установить взаимопонимание. Давайте продолжим. Итак, с кем встречался ваш муж…
Нина не отвечала, да она уже и не слышала никаких вопросов. Странное оцепенение охватило ее. "Пусть будет что будет, - мысленно повторяла она. Все равно это когда-нибудь кончится. Пусть будет что будет".
Видимо, такое поведение не понравилось следователю. Возможно, он ожидал какой-то благодарности. Но не дождался. И, когда он ушел, Нину отвели в карцер.
Она устало прислонилась к сырой кирпичной стене, но из-за железной двери последовал окрик:
- Не опираться!
Стоило ей присесть на железную скамейку, как окрик раздался с новой силой:
- Встать! Садиться до отбоя запрещено.
Нина послушно встала. Она поняла, что теперь не сможет сделать ни одного свободного движения. Лишение свободы, вот как это называется. Лишение свободы.
Глава 14
В карцер Нину отправили не из-за того, что она молчала. Следователь, закончив допрос, переговорил с оперативным дежурным насчет некоторых особенностей оформления задержанных и ушел. Оперативный дежурный вызвал обоих сержантов, и толстого, и прыщавого, и устроил им разнос с выволочкой и особо жестокими обещаниями. После чего ушел. А сержанты, вернувшись к себе, отправили вредную задержанную в карцер. Просто так, для "воспитательной профилактики правосознания", как выразился младший сержант Прокудин, разглядывая в зеркале свое травмированное распухшее ухо.
Так уж устроен этот мир. Сержанты мучают задержанных, капитаны орут на сержантов, полковники обещают вывернуть матку капитанам, а генералы тихо-спокойно, одним росчерком пера превращают полковников в отставников, что и является самой страшной карой. И только генералов никто не гонит в три шеи, никто им матку не выворачивает, никто не обещает сгноить их в круглосуточных нарядах, и уж тем более никто не посадит генерала в карцер.
Потому что генерал должен сидеть в своем кабинете, в кожаном кресле, и спокойно работать с документами.
Один такой генерал как раз задумался над очередным документом, когда его побеспокоил вкрадчивый голос из селектора:
- Владимир Макарович, к вам заместитель генерального директора телекомпании "Медведь".
- Кто это? - нахмурился генерал, который терпеть не мог телевизионщиков, газетчиков и прочих журналюг.
- Иван Ефимович Бобровский.
- Да-а? - сразу оттаял генерал. - Пусть заходит.
Этого репортера генерал помнил еще по своей старой работе. Хороший репортер, сообразительный. Всегда все согласовывал, акценты расставлял верные, в духе требований. Таких репортеров сейчас мало, все нынче с норовом.
Бобровский вошел в кабинет, приветливо улыбаясь и держа одну руку за спиной.
- Что прячешь? Гранату? - спросил генерал, вставая навстречу гостю и протягивая ему руку. - Мне докладывают, ты растешь.
- Исключительно благодаря сотрудничеству с вами, товарищ генерал-полковник, - ответил журналист и ловким движением поставил на стол плоскую бутылку зеленого матового стекла.
- Реми Мартин! - уважительно произнес генерал. - Растешь, я вижу, растешь стремительно!
В прежние времена генералу случалось выпивать с Бобровским. Под рюмочку хорошего коньячка решались любые вопросы. Пили они армянский и дагестанский, позже - "наполеон" польского разлива. А нынче - пожалуйста, французский.
Генерал не стал откладывать дегустацию и выставил на стол две дежурные рюмки.
- Давай, Ванюша. За твой успех.
- За наш, - многозначительно поправил Бобровский.
- Значит, заместителем генерального стал? Как это ты вовремя подгадал. Как раз к предвыборной кампании.
- В жизни, товарищ генерал, самое главное - это в нужный момент оказаться в нужном месте.
- Что же, место твое очень даже нужное. Хорошо, что старых друзей не забываешь. Как говорится, будем действовать согласованно. Правильно я понимаю? Хорошие люди должны помогать друг другу.
Бобровский кивнул:
- Для ваших хороших людей, Владимир Макарович, у меня всегда найдется эфирное время.
Генерал понял, что сейчас журналист чего-то попросит. Недаром он так легко пообещал свое содействие.
- Как здоровье после покушения? - запоздало поинтересовался генерал. Болит рука-то?
- Ерунда, элементарный ушиб. Задел локтем об лестницу. Я, кстати, хотел с вами об этом поговорить. В отношении этой стрелявшей. Нины Силаковой. Вдовы Ветра.
- Давай.
Бобровский крутил между пальцами тонкую ножку рюмки, разглядывая на свет остатки коньяка.
- Тут вот какое дело… деликатное, Владимир Макарович. Я заявление по этому случаю не писал. Вы понимаете, я ее знаю очень давно. Эту Силакову. Мы даже дружили… Она баба всегда была на нервах, с придурью…
- По ней и видно. Нормальные бабы за киллеров замуж не выходят.
