Учитель моей дочери - Надежда Мельникова
Бешеный взгляд его потемневших глаз заводит до сумасшествия. И я выгибаюсь ему навстречу. Его руки уже на груди. Низ живота скручивает от дикого голода.
— Вкусная, — добравшись до шеи, целует нежную кожу, — давай прямо здесь, — шутит Тихонов, игриво подмигивая.
Он понимает, как мне плохо, и работает как антидепрессант и успокоительное в одном флаконе. Алексей мог бы заработать миллионы, помогая несчастным женщинам в их депрессии и проблемах с мужьями. Тихонов поддерживает меня, отвлекая вот таким вот странным, сладострастным способом. И я прикусываю губу, хихикая и еле сдерживаясь, через силу отказывая нам обоим в удовольствии. Ненормальное влечение, просто дикая, звериная тяга. Наша страсть ошеломляет.
— Нет, здесь нельзя.
Честно говоря, я и сама на грани. Если бы не Маргаритка, которую надо забрать через десять минут, я бы уже плюнула на то, что мы в городе. Тихонов сильный, опасный, запретный… Как я могла говорить ему твёрдое «нет», уповая на мораль и «правильность», когда сейчас готова скулить, мечтая почувствовать растекающийся по венам кайф от его мощного вторжения в моё тело.
Но мы на улице, и скоро мне нужно быть в школе, чтобы забрать дочь. По телу расползаются электрические волны. У меня по-прежнему всё очень плохо, но в объятиях Тихонова я прямо сейчас ощущаю блаженство.
Чтобы забраться на него и смотреть в глаза, мне пришлось широко расставить ноги. Сидеть в такой позе не слишком удобно, но мне приятно ощущать, как он держит меня за бедра, как гладит и сжимает ягодицы, удерживая на себе. Отпустив меня на секунду, Тихонов открывает окно и закуривает. Затем одну руку возвращает на бедро, другой придерживает сигарету, философски задумываясь и выпуская дым в сторону.
И снова возвращается к моему лицу, продолжая смотреть.
Я никогда не хотела курящих мужчин, я вообще не люблю запах табака. Но сейчас начинаю непроизвольно ёрзать. Это придает Тихонову какой-то особой порочности, усиливая мужественность.
А он водит по мне взглядом, раздевая и бесстыже пожирая глазами цвета изморози.
Я впервые вижу его так близко. Именно вижу, разглядываю и вкушаю. Мне очень нравится его красивая родинка возле носа, небольшие морщинки на лбу и в уголках глаз, гладко выбритое лицо. У него идеальные нос, глаза и губы, по которым хочется водить пальцем, очерчивая контур.
— Сколько у тебя таких мамочек, как я? — задаю вопрос, который меня давным-давно мучает.
Сложно поверить, что его так сильно переклинило именно на мне.
Ведь и раньше мамы приводили детей в школу, и наверняка среди них были те, что вызывали в нём сексуальный голод. От этой мысли живот скручивает спазмом, хочется задушить учителя на месте.
— Не знаю, не считал, — отстраненно отвечает Тихонов, внимательно следя за моей реакцией.
Он играет со мной? А я ревную. Мне претит мысль, что я, ответив на его пристальные взгляды, ему просто попалась. Рандомно. А могла отреагировать другая. Сегодня он очень сильно помог мне. Но меня волнует, хотя и не должно, как много нас таких, нуждающихся в его внимании? Как часто он выбирает "новую жертву"?
— Ты с мужем спишь? — задаёт он не менее жестокий вопрос и прищуривается, продолжая курить и гладить меня.
Я вся провоняю сигаретами. Но меня это мало волнует. Наши взгляды глаза в глаза обостряют чувства, как кориандр углубляет вкус блюда. Он не считал. Шутит или серьезно? Правда или уловка для того, чтобы вывести меня на какой-то новый, более глубинный уровень. Спрашивает про мужа, значит, волнует. А вдруг и вправду этих мамочек было много? Его ответ действует на меня так же токсично, как алюминий и марганец влияют на растения. С Ваней было не так, с Ваней было просто.
— Конечно, сплю, он же мой муж.
Учитель недобро щурится, выбрасывая в окно сигарету.
— Пятый урок закончился, пора ехать. — Резко пересаживает меня на пассажирское кресло и заводит мотор, отъезжая от фонаря и серого здания без окон.
Глава 9
— Состав числа пять? — спрашиваю у Маргаритки, улыбаясь ей.
— Один и четыре, два и три, — от зубов тарабанит малышка.
Обожаю смотреть, как она, сидя за кухонным столом, старательно выводит крючки и буквы. Учёба ей даётся легко, и дочурке очень нравится ходить в школу. По закону в первом классе домашнего задания быть не должно, но учительница для закрепления пройденного всё равно пишет нам несколько пунктов с чтением, письмом и примерами по математике. Однако рабочего места у Маргаритки по-прежнему нет. Неоднократно говорила об этом мужу. Нужно организовать ей нормальные стол, стул и лампу для того, чтобы выполнять уроки. Дальше ведь будет сложнее, но он лишь отмахнулся, сказав, что всё детство лепил уроки на кухне и нечего привыкать к особому комфорту. «Мы не из богачей. И должны быть благодарны судьбе, что есть хлеб и даже масло, чтобы намазать на булку!» Отличный подход, учитывая, какую сумму я обычно плачу за свет и интернет в конце месяца.
Дочурка выполняет домашнее задание, выданное на выходные, а я мою посуду, тщательно намыливая грязную кастрюлю. Взглянув на ту гору, которую ещё надо протереть мочалкой, мне становится грустно. Ваня, как обычно, за компьютером. Правда, сегодня он целых полчаса посвятил своей дочери, чем очень меня удивил, а Маргаритка так сильно радовалась, что я не могла не любоваться её улыбающейся мордашкой.
Когда она счастлива, и мне хорошо. Она очень любит папу. И она для меня самое главное в жизни. Сегодня суббота, и нам не надо в школу, как и завтра. Я помогаю ей читать: она подносит букварь к мойке, и вместе мы произносим слова по слогам. Громко, смеясь, поддразнивая друг друга. Вода шумит, я гремлю кастрюлями и тарелками.
— Оглохли, что ли? — Сует мне в лицо трубку возникший из ниоткуда муж. — Ору уже полчаса. К телефону тебя, мужик какой-то. Может, сосед снизу: моетесь вечно так, что воды на полу по щиколотку. Затопили, наверное.
Я не хочу брать трубку мокрыми руками, а Ваня
