Влюбись в меня, Воробышек! - Янина Логвин
Не знаю, почему я спросила. Наверное потому, что не могла прочесть ответ в синих и цепких глазах парня, но догадалась – он не из тех, кого можно заставить сделать хоть что-то против его воли. И тем не менее было удивительно, что случайно столкнувшись в этом дне, мы продолжали находиться вместе, оба запутавшись в обстоятельствах наступившего вечера.
– А ты догадливая… Рита.
– А ты, оказывается, гордый.
– В меру. А ты?
– А я – нет. Не очень. Не знаю.
Я ответила и поспешила отвернуться, надеясь, что гость не заметил моей оплошности. Когда ты весь состоишь из неуверенности и противоречий, не очень-то разумно в этом признаваться.
Я любила читать, поэтому в комнате было много книг и разных девичьих штучек, вроде небольших кукол – диснеевских принцесс, расставленных на открытых полочках шкафов, фигурок лошадей, светодиодной гирлянды и вороха мягких игрушек в углу – их мне принес Ёжик, потому что жить без них не мог, но переехав в комнату к Степану, хотел казаться взрослым.
Оглядевшись, Воробышек взял одну из них и повертел в руках. Криво усмехнувшись, вернул на место и поднял бровь.
– Плюшевый слон? – посмотрел на меня. – А у тебя здесь миленько, Золушка, – хмыкнул на последнем слове. – Не хватает штор с рюшами и послушной горничной. Ни за что бы не сказал, что это спальня девчонки, участницы женского топлесс-протеста. Похоже, зря я думал, что знаю девушек.
Он совершенно меня не знал, но я не собиралась с ним спорить. С тех пор, как восемь лет назад Даша вышла замуж за Андрея Воронова, и наша семья переехала в новую и большую квартиру – эта спальня стала для меня личной зоной комфорта. Я не приглашала сюда незнакомых парней, и уж точно сегодня никого не ждала в гости.
– А где же чулан твоей злой сестры? – добавил Данил. – Той разрисованной, лохматой неформалки, которая сначала завладела чужим букетом, а потом хитростью решила меня на себе женить?
– Что? – я с удивлением взглянула на парня, но он лишь неопределенно пожал плечами: мол, попробуй, поспорь. Пришлось не очень убедительно фыркнуть: – Глупость какая! И ничего я не решала.
– А мне послышалось на улице, что у тебя ко мне серьезные чувства. Ну, еще бы, я же такой милый и скромный парень, заурядной наружности. Хорошо разбираюсь в политике и интересуюсь космосом. Ты не оставила мне никаких шансов, девочка, только влипнуть с тобой в приключение и оказаться здесь.
В спальне горела гирлянда, освещение было приятным для глаз и не резким – мне нравился приглушенный свет, и я понадеялась, что гость не заметил жар стыда на щеках.
– Очень смешно. Я… я говорила вовсе не о тебе.
Но смешно не было ни капли, и Воробышек со мной согласился. Достав руку из кармана, посмотрел на фоторепродукцию картины на стене, по роману Фрэнка Герберта «Дюна», и устало провел ладонью по волосам.
– Я это понял. Не понял только… а впрочем, неважно. Пожалуй, это даже интересно.
Я подошла к шкафу и достала чистое белье. Включила негромко телевизор –музыкальный канал, и пока парень лениво рассматривал все, что было открыто взгляду – мои книги на полках, фоторамки и небольшие фарфоровые статуэтки, которые я старалась привозить из путешествий, – приготовила для него постель и посмотрела на часы.
Время было уже позднее, но еще не глубокая ночь, чтобы прямо сейчас укладываться спать. Во всяком случае я не заметила, чтобы Воробышек зевал. Пришла пора оставить парня одного, но просто взять и уйти показалось неловко. В итоге, приблизившись к нему, я предложила:
– Здесь есть теплый балкон, ты можешь посмотреть на город – вид из окна очень красивый.
– Что, уже хочешь сбежать… Рита?
Не знаю почему, но Даня словно привыкал к моему имени, каждый раз выделяя его в связке слов. Хорошо, что фоном для нашего диалога звучал телевизор, иначе бы я еще больше прислушивалась к мужскому голосу и к своим мыслям – снова совершенно неуместным и необъяснимым, заставляющим удивляться некоторым вещам.
Например, почему наедине с этим малознакомым Воробышком я продолжаю чувствовать себя достаточно свободно, ведь шок от побега с театральной площади и встречи с полицией прошел, а мне всегда сложно давалось общение с уверенными парнями. Я просто избегала их.
Почему продолжаю замечать, что он выше меня, потрясающе сложен физически и привлекательный внешне. Уж точно симпатичнее многих знакомых парней. Разве я сама не убедилась в машине, что папа прав, и Воробышек – еще один ветренный и непостоянный тип с улыбкой обаятельного сердцееда, которую он охотно продемонстрировал моей семье за столом.
Представляю, что подумали родители, сложив дважды два – нас вместе в машине и мою некрасивую историю с компроматом. Видимо, решили, что я потеряла от парня голову, и побоялись мне сделать больно. А чем еще можно объяснить тот факт, что они оставили Данила в нашем доме.
Но я не потеряла голову, нисколечко. А всего лишь признаю очевидное, вот и все. А мысли… это просто мысли, я ведь не слепая. Завтра мы с Воробышком разбежимся и больше никогда не встретимся. В этом и заключается причина моей смелости.
– Ну… не так, чтобы очень, – ответила парню. – Все-таки это моя спальня, если помнишь. Мою младшую сестру зовут Соня, она живет в соседней комнате и до сих пор пинается во сне, так что лучше пусть уснет.
– Шутишь? Без подробностей? – Даня криво ухмыльнулся. – Ромашка, у меня тоже есть сестра. Я знаю, какие они любопытные. Лучше скажи, что не хочешь отвечать на глупые вопросы подростка-тинейджера и ломать голову, как объяснить, откуда у тебя взялся жених. Я слышал, как она допытывала тебя у подъезда.
Я вынуждено согласилась, тоже не без легкой улыбки:
– Возможно.
А вот парень вдруг перестал ухмыляться и отвернулся.
– Ладно, показывай, давай, свою лоджию и красивый вид, – пробухтел под нос. – В конце концов, какое мне дело, что ты там придумаешь!
Я отодвинула шторы и открыла дверь, ведущую на балкон. Чтобы больше не раздражать гостя своим присутствием, развернулась, взяла с полки книгу, которую читала, достала из шкафа
