Няня для дочки миллионера - Анастасия Соловьева
— Пасту с фрикадельками. И мороженое, — тычет она пальчиком в меню.
— Тебе нельзя сладкое, — отрезает Владимир.
Лара смотрит на меня слегка расширенными от удивления глазами. Ей дико от того, что ребёнку запрещают есть мороженое. Да и я считаю, что от одной порции ничего страшного не случится.
— Мне как обычно, — бормочу я.
— Угу. Я подойду к вам позже, — кивает Лара и бросает на Ксюшу сочувствующий взгляд.
Малышка поджимает губы и, сложив руки на груди, отворачивается к окну. Я ожидаю от Владимира каких-то действий, но он тоже молчит и с непонятным выражением смотрит на Ксюшу.
Вздохнув, мягко говорю малышке:
— Здесь есть детская комната. Не хочешь поиграть, пока еду готовят?
— Можно, — бросает она тихо.
— Вы не против? — уточняю у Владимира. Он отрицательно мотает головой. Я отвожу Ксюшу в игровую комнату, где уже веселятся дети, и прошу няню проследить за малышкой.
Машу сестре рукой, она стреляет глазами в Громова, а затем приставляет два пальца к виску и откидывает голову. Ага, поняла, с таким работодателям проще застрелиться.
Сажусь за столик, устремляю на Владимира долгий задумчивый взгляд. Я понимаю, почему он такой. Копирует манеру воспитания своих родителей. Это довольно распространённое явление. А с кого ещё брать пример, если не со своей семьи?
— Немного сладкого ещё никому не навредило. Для Ксюши этот день — особенный, и она просто хочет попробовать то, что давно не ела.
— Я не собираюсь это обсуждать.
— Почему? Никто же не говорит о килограммовых тортах и литрах спрайта. Это всего лишь три шарика мороженого с ягодами.
— Ты всегда пытаешься настоять на своём? — хмурится Владимир.
— Только когда уверена в собственной правоте. А что, это плохо?
— Наоборот.
— Ваш американо, — Лара ставит чашку перед Громовым. — И твой капучино, систер.
— Спасибо.
Делаю глоток кофе. Внешне я остаюсь совершенно спокойной, а внутри бушует настоящий ураган из противоречивых эмоций. Возмущение, гнев, волнение. И шок. Громов завуалированно меня похвалил? Ему нравится, что я не сдаюсь и гну свою линию?
— Ты права, — внезапно говорит Владимир. — За два дня я сблизился с Ксюшей больше, чем за прошлые семь лет. И если ради её счастья мне придётся немного отступить от собственных правил, я на это пойду.
— Спасибо.
— За что? — не понимает он.
— За то, что готовы меняться ради дочки. Я… мне очень нравятся люди, которые пересматривают свои взгляды на жизнь, учатся чему-то новому, растут над собой.
А Паша за восемь лет совсем не изменился, — внезапно понимаю я. Только место работы постоянно менял да насмехался над моим желанием что-нибудь изменить. Он не верил, что я стану хорошей учительницей. Называл мою работу блажью.
Ему нужна мамочка и домохозяйка, а я это… переросла, что ли.
— С тобой всё хорошо? Ты побледнела, — замечает Владимир.
— Я в порядке.
Всего лишь осознала, что временная пауза в отношениях должна превратиться в жирную точку. Вместо ожидаемой боли испытываю облегчение. Словно наконец-то приняла верное решение, и с моих плеч свалился многотонный камень.
Я иду в детскую комнату, чтобы забрать Ксюшу. Она разговаривает с милой девочкой в синем платье. Не хочется прерывать их общение, но Ксюша первой замечает меня и, попрощавшись с новой знакомой, радостно бежит ко мне.
— И кто это был? — спрашиваю я.
— Оля. Она хорошая. А еда уже готова?
— Да.
Ксюша с аппетитом набрасывается на пасту, я тоже изрядно проголодалась и даже не скрываю своего восторга, когда Лара приносит филе индейки с пряными овощами. Время от времени поглядываю на Владимира. Он быстро съедает ризотто, из чего я делаю вывод, что блюдо ему понравилось.
— И по порции мороженого нам всем принесите, — произносит Громов, когда Лара убирает пустые тарелки.
Ксюша от восторга сказать ничего не может, а когда немного приходит в себя — бросается к Владимиру в объятия. Он обнимает её в ответ, по волосам гладит, широко улыбается. Счастливые оба, красивые такие. В груди разливается тепло, пальцы дрожат от нахлынувших эмоций. Я отворачиваюсь, чтобы не смущать Громовых своим вниманием.
Пока Владимир с Ксюшей доедают мороженое, я отлучаюсь, чтобы поговорить с Ларой. Она как раз убирает столик в другой части зала.
— И как тебе на новом месте? — осведомляется сестра.
— Пока сложно сказать. Ксюша просто замечательная, а Громов… непонятный.
— Да у меня от его взгляда сердце останавливается! Чего он такой злой?
— А я откуда знаю? Родился, наверное, таким.
— Не верю. С дочкой он совсем другой. Вон, посмотри!
Владимир корчит смешную рожицу, а Ксюша громко хохочет. И правда, с малышкой он ведёт себя иначе. Смеётся, шутит, на велосипедах катается, вредное мороженое ест.
— Я позвоню на днях. Передавай Лёве привет, — говорю сестре.
Владимир оплачивает счёт и оставляет щедрые чаевые. Лара будет довольна.
Ксюша засыпает в машине, я тоже глаза на мгновение закрываю. Уже темно, усталость давит на веки. Вроде бы ничего не делала, а кажется, будто грузчиком весь день работала. Общение с Громовым эмоционально меня истощает.
— Виктория!
Чёрт, я заснула! Открываю глаза. Дверь распахнута, Владимир смотрит на меня сверху вниз. Мне кажется или он улыбается краешком рта?
— Я уложил Ксюшу спать. А нам с тобой нужно поговорить.
— О чём? — спрашиваю я, выбираясь из машины.
— О дне рождения, конечно. Жду тебя в своём кабинете.
Громов уходит, а я ещё несколько минут стою возле гаража и дышу свежим воздухом. Небо сегодня непривычно звёздное,
