Будет по-моему - Кристина Майер
— Душу мне выворачиваешь, — гладит костяшками пальцев влажные щеки. — Прекрати лить слезы из-за этого утырка.
— Макар, он нормальный. Славка нормальный, просто друг, — спешу объясниться. Злится, что о другом тепло отзываюсь. — Он меня защищает…
— От кого? — глаза сужаются, появляется хищный оскал. Говорить про Меленчука?
— На курсе разное бывает, кто-то может пошутить неудачно, нахамить, — ухожу от прямого ответа.
— Больше никто не посмеет тебя тронуть, у тебя есть я, Золотинка, — твердым голосом. Ему неприятно, что меня может оберегать кто-то другой. Он даже в этом собственник и эгоист. — Любую проблему порешаем, только ничего не скрывай, — требовательно.
— У меня не должно быть друзей?
— Пусть будет рядом, только… твою… — я понимаю, что он глотает матерные слова – прогресс. — Злата, не смотрит парень на девушку, как на друга. Мы так устроены. Инстинкт, понимаешь? Мужику неважно, подруга или нет, все равно в постель затащить хочется, попробовать. И этот… друг твой, — выплевывает зло, — тоже хочет, он даже не скрывает. А я, оказывается, бешено ревнивый… — большим пальцем водит по нижней губе, оказывается, это возбуждает. — Не позволяй другим мужчинам к себе прикасаться, Злата, прошу. Мне убивать хочется, когда других вижу рядом с тобой. Не переводи меня в режим берсерка, — от его признания охватывает волнение, хотя страх тоже присутствует. — Девки любят ревность вызвать, на нервах поиграть, — продолжает он. — Мотивируют непонятно на что. Не нужно провокаций. До тебя я очень голодный и дикий, мне тормоза внутренние отказывают, не срывай меня. Я и так дам все, что нужно.
— Я не собираюсь ничего такого делать
— Знаю, ты у меня правильная девочка, — целует в висок, легко касается губ, будто продолжает успокаивать. — Я клуб снял на восемь вечера, пригласи кого хочешь, хоть весь курс, я друзей подтяну.
Это так неожиданно, что я ничего лучше не придумываю, чем спросить:
— Зачем?
— Отметим твое восемнадцатилетние как следует. Потом ко мне поедем.
— К тебе? — еще больше теряюсь. Ощущение, будто меня, не спросив, посадили на самые высокие «американские горки», я до ужаса пугаюсь на крутых виражах и не уверена, что доеду до конца трассы живой.
— Злата, — привлекает внимание, прямо смотрит в глаза. — Не трону, слово даю, но спать будем в одной постели, — говорит уверенно, давит интонацией. — Возьми пижаму – или в чем ты там спишь.
— Я не…
— Злата, я хочу, чтобы ты привыкла ко мне. Легкий петтинг, и спать тебя уложу рядом с собой, — от его слов мое тело охватывает огнем. Макар так свободно говорит об интиме, как я о еде не говорю.
— Макар… — мне нечего сказать, я не должна соглашаться, но мне хочется сделать этот шаг.
— Какой бы я голодный ни был, силой не возьму, — продолжает уговаривать, хотя просительных нот в голосе в помине нет. — Ты сама захочешь, я подожду… — биологический возраст Кайсынова сильно уступает психологическому, я будто со взрослым мужчиной рядом нахожусь. Чувствуется жизненный опыт. Хищник умело загоняет жертву в свое логово, все его слова, касания, запах, дыхание, тон голоса вызывают волнение… там, внизу, так приятно стягивает, скручивает…
— Хорошо, — соглашаюсь я…
Макар
Вовремя напоминаю себе, что у Златки сегодня праздник. Взрослая теперь моя девочка, и я без всякой головной боли и тормозов могу ее везде… целовать. Пока только целовать. Думать только членом с ней не получается, Золотинка все мои жилы в своих маленьких кулачках держит и натягивает их до разрыва. Утрамбовать ее однокурсника желание не проходит. Все, что касается Златки – я бешеный и неуравновешенный. Но бля… Она меня слезой остановила, будто под дых мне скоростной поезд врезался. Эмоции, плещущие в ее колдовских глазах – мои личный фетиш, но только не боль и страх. От этих эмоций меня загибает. Больнее, чем ей, в тысячу раз. Нужно учиться сдерживать свои звериные порывы. Не могу же я ее дома закрыть и никого к ней не подпускать. Хотя идея и кажется заманчивой, но я захлебнусь в ее боли и одиночестве.
Сахаров, как и обещал, сам меня находит. Дерзкий, смелый. Понимал ведь, что я раздавлю его, но заступился. И как бы меня ни крыли собственнические инстинкты, за это я могу его уважать.
— Я поговорить, — пацаны кидают на нас вопросительные взгляды.
— Отойдем, — Златка только моя забота, могу поделиться мыслями и проблемами с Тимом и Демьяном – они семья, остальные стоят особняком.
— Я не претендую на Алаеву, — смело глядя в глаза.
— Претендуешь… но знаешь, что я не уступлю, поэтому отступаешь, — не собираюсь щадить его самолюбие. Пусть спасибо скажет, что мои кулаки до сих пор в карманах.
— Я отступил, потому что Злата видит во мне только друга.
И это тебя спасает. Не хочу даже думать о том, что она могла с кем-то замутить любовь. От одной мысли глаза кровавой пеленой застилает.
— Из френдзоны тебе лучше свои шары не выкатывать, — выплевываю каждое слово. Мне стоит огромных усилий согласиться на их «дружбу». — Еще раз протянешь к ней свои руки, разговор не закончим.
Старается прятать агрессию, понимает, кто тут вожак, но хищная натура не позволяет до конца склонить голову. Нормальный парень, только пусть не суется на мою территорию, жалко будет его сломать.
— Кто на курсе самый борзый? Пофамильно, — требую я. Брови на его переносице сходятся, он не понимает вопроса. — Кто Злату цепляет? Она сказала, ты не даешь ее в обиду, — поясняю, скрипя зубами. Защита Золотинки – моя обязанность.
— Меленчук… Таракан, — я не въезжаю, что за дела происходят? Золотинка тут еще месяца не учится… Сахаров между тем продолжает: — Дрочит ее на каждом семинаре. Она вечно у доски отвечает, отдувается за весь курс, он пока ее не завалит, не успокаивается, — я ничего не говорю, но в голове набатом бьет кровь.
Какого хрена происходит? Почему Злата промолчала? Напрягает, ребра выворачивает, раздирая сердце и легкие, что о ее проблемах я узнаю от других. Хочу доверия, чтобы делилась своими мыслями, разговаривала
