Счастье любой ценой - Айрин Лакс

Я никогда не задумывался, что мы с братом — это нечто особенное. Когда окружающие смотрят на близнецов, усмехаются, мол, вы как две капли воды.

Но я всегда чувствовал нас, себя и брата, раздельным и разными.

«Как могли нас перепутать? Да никак!» — думал я.

Но тогда меня припёрло так сильно, что я решил сыграть в Славика.

В ту ночь я радовался, что мы так похожи, что сложены примерно одинаково, что я ношу такую же причёску, как брат.

Радовался, потому что наше внешнее сходство дало мне возможность насладиться близостью Янины, желанной для меня. И бесился, ревнуя, ненавидя брата за то, что мы так похожи.

Потому что Янина постанывала его имя, отдаваясь ему, а не мне.

А после того, как моя гнусная ложь вскрылась. Да, секс… насильственный и острый, с обоюдным оргазмом.

Но Янина смотрела на меня с такой ненавистью, что мне впервые захотелось перекроить своё лицо. Чтобы она не видела в нём моего брата.

Меня нисколько не отпустило.

Наоборот, стало ещё хуже. После того случая Янина поставила условие моему брату, потому что в их дом мне был закрыт вход.

Меня не приглашали на семейные посиделки, как это бывало раньше. Меня предельно вежливо и холодно отодвинули в сторону. В их доме и жизни мне не было места.

Когда я узнал об аварии, я едва не подох от беспокойства. Но первым делом я подумал не о родном брате, а о его жене.

Янине повезло. Она отделалась лёгким сотрясением, несколькими синяками и ссадинами. Только кожу глубоко поранило на щеке. Ей наложили швы. Сейчас на месте раны шрам в виде полумесяца.

Чуть позже меня накрыло осознанием того, что я потерял родного брата. Мне стало стыдно, и я корил себя за те случайно брошенные слова.

Мне всё-таки не хватало Славки, я скорбел.

Но я не мог не думать о том, что из нас двоих остался я один. А он как будто просто отошёл в сторону, освободив мне дорогу к желаемой цели.

Прости, брат. Но из нас двоих я всегда был негативным снимком. Был и остался им, потому что Янина для меня стала ещё желаннее.

Я совершенно по-скотски наслаждался каждой минутой, проведённой рядом с ней.

Я был кощунственно рад тому, что надо было заниматься устройством похорон и последующих поминальных дней, потому что так я виделся с Яниной.

Автомобиль уже очищен. Я бросил взгляд на циферблат часов, понимая, что нужно ехать прямо сейчас, если не хочу опоздать на рейс.

Но вопреки всему медлил, смахивая редкие снежинки с лобового стекла.

Злился на самого себя, потому что нужно было оставить Янину, и это было мучительно больно.

Глава 23. Владимир

Мне не хотелось оставлять Янину в таком состоянии.

Не хотелось отпускать её вообще. Но надо было. Потому что она шарахалась от меня в сторону, как от прокажённого.

Я сам виноват. Мой поступок был отчаянным шагом едва не свихнувшегося от тоски по недоступному.

Ублюдское лицо, которое я видел каждый день в зеркале, выводило меня из себя. Мне начало претить своё собственное отражение, потому что на меня смотрел не я, но Славка.

Угрюмый, нахмуренный, с вертикальной морщиной между насупленных бровей. Этой морщины никогда не было у моего брата. У меня была…

Моя тяга к Янине — неправильна и аморальна. И как же мне плевать на моральные аспекты! Я словно медленно, но верно схожу с ума.

Ещё немного — и я окончательно свихнусь. Схвачу Янину в охапку и перееду жить в другой город, туда, где никто не знает нас.

Мне нужно только её согласие, жест, слово или хотя бы отчаянный взгляд с молчаливой просьбой: «Забери меня у всего…»

Но я не дождусь этого. Кажется, что никогда не дождусь…

Раздались торопливые шаги и поскрипывание снега. Шаги быстрые-быстрые, как будто кто-то бежит.

Я обернулся, успев увидеть, как девушка нелепо взмахнула руками, прежде чем растянуться на заснеженной тропинке. Удивлённо спросил, не веря глазам:

— Янина? Янина, чёрт!

Мгновением позже метнулся, поднимая её. Не знал, что сделать первым: то ли отряхнуть снег с волос, то ли с тела…

— Ты раздета? Дурочка! Ты что творишь, а? — разозлился и сердито встряхнул её, вылетевшую на улицу в одном свитере и в джинсах. — Хорошо хоть сапоги догадалась натянуть! Ну?

«Чёрт. Что она творит? А я… Я сам что творю?»

Понимаю, что мне на всё плевать: на рейс и на родителей, на их разукрашенное красным и золотым Рождество.

Потому что Янина остаётся здесь, в городе. Я просто не смогу сделать шаг в сторону.

Тем более сейчас, когда Янина вылетела раздетой и что-то силится мне сказать.

Я торопливо стянул с себя пальто, закутав её в него, и замотал шарфом голову.

— Ты ещё не улетел? — едва слышно спросила она.

Я не смог удержаться, притянул её к себе, опершись спиной о свой внедорожник.

— Не улетел, как видишь. Ты же остаёшься. А я не могу вот так… Я никуда не полечу. Мне нужно хотя бы знать, что с тобой всё в порядке…

Янина грустно рассмеялась:

— Со мной не всё в порядке. Я просто…

Я смотрел на её бледное лицо и обескровленные губы, силящиеся что-то сказать. Янина внезапно подалась вперёд, цепляясь пальцами за мою рубашку, и начала торопливо говорить:

— Мне очень тяжело. Я понимаю, что нечестно грузить тебя своими проблемами. Неправильно даже думать о том, о чём думаю я постоянно. Но я так зациклилась на этом, что просто не могу вырваться из этого порочного круга. Я пытаюсь, но не получается. Я знаю… Я