(Не) моя свадьба - Диана Рымарь
Он заказал в ресторане ужин, расстарался по полной программе. И рыбу выбрал, и мясо, разные салаты – практически на любой вкус. Но она его просто проигнорировала. Сварила молочную кашу, ее и ела.
Сыну тоже сварила какую–то коричневую муть, обозвала это гречневой кашей, хотя по мнению Баграта, это ничего общего с обычной гречкой не имело. А Пашка лопал за обе щеки и просил еще, как будто в жизни ничего вкуснее не пробовал. Любитель гречки, будь она неладна.
Однако совместный прием пищи был далеко не самым худшим моментом сегодняшнего вечера. В остальное время Милана с Пашей вообще вели себя с ним ужасно.
Баграт попросил, чтобы Милана показала, как надо играть с ребенком, а она вместо детальной инструкции молча посадила перед ним Пашку и сказала:
– Играй…
Вот только, когда он приблизился к малышу, тот истошно заорал, расплакался, пришлось вернуть матери.
Вот такая реакция на отца. Видно, Пашка еще не простил его за то, что забрал его у матери. И от этого Баграт чувствовал себя гаже некуда.
Вроде все вышло, как он хотел, а толку пока ноль.
Однако сам факт того, что Милана с Пашей под его крышей, отчего–то был Баграту приятен. Сыну место рядом с отцом. А его мать? Пусть тоже будет тут.
«Ничего, завтра дела пойдут лучше», – убеждал он себя.
Где–то слышал, что дети долго зла не помнят. Сын постепенно к нему проникнется.
А Милана к завтрашнему дню успокоится, поймет, что вчера перегнула палку, и начнет худо–бедно общаться с Багратом.
Глава 16. Второй день в его квартире.
Милана проснулась резко, неожиданно. В уши врезался Пашкин недовольный писк – самый действенный будильник на свете.
Она приподняла голову, но не дернулась телом – привычка, выработанная месяцами засыпания вместе с сыном. Он продолжал лежать на ней, чуть повернул голову, устраиваясь удобнее. Вроде бы спал, но продолжал пищать даже сквозь дрему. С ним такое бывало уже не раз – с тех самых пор, как десны покраснели и набухли, предвещая рост первых зубов.
Она огляделась и даже спросонья не поняла, где находится. Огромный мягкий диван был явно чужим, поскольку сильно превышал в размерах тот, что стоял в ее гостиной.
И тут воспоминания навалились разом.
Она же теперь узница замка Ив!
Пусть камера ее удобна, но суть дела от этого не менялась.
И тюремщик у нее имелся строгий… Хоть сейчас его в комнате не видно.
Милана заметила на своих ногах покрывало, которого не было, когда она засыпала. Баграт укрыл, что ли? И свет приглушил.
Паша снова завозился, захныкал громче. Милана поднялась, понимая, что сон окончен. Часы показывали час ночи, и без того ребенок долго проспал.
Она понесла сына в спальню, покормила, сменила подгузник, посадила на большую кровать.
– Пашенька, давай еще немножко поспим? – ласково обратилась к сыну.
Тот посмотрел на нее с недовольством, глаза его мгновенно увлажнились.
– Что, десенки болят, да?
Малыш скривил губы и издал первый хнык, намекая, что готов разреветься в полную силу. И началась обычная ночная свистопляска, к которой Милана успела давно привыкнуть, но от этого легче не стало.
Помазать десны обезболивающим гелем, дать холодный грызунок. Дать второй грызунок, поскольку первый не понравился и был отброшен. Найти любимую соску, поиграть, еще раз переодеть и так по кругу.
Через час Паша начал клевать носом. Милана напоила его и попыталась укачать.
Но мамины руки ночью малыша не устраивали. Он хотел в свои качели, где обычно засыпал в такое позднее время. А качелей–то в квартире ее тюремщика и не нашлось.
Баграт купил для детской много разного: резную белую кроватку, комод с пеленальным столиком, кучу совершенно не подходящих Паше по возрасту игрушек, даже огромную плюшевую гориллу, которая важно восседала в углу комнаты. А вот про качели не подумал.
Она пыталась положить сына в кровать и качать так, но он зарыдал, потянул к ней руки и посмотрел так жалобно, будто она как минимум бросила его насовсем.
Пришлось Милане воспользоваться старинным способом – ходить с ним по комнате и укачивать. Так она успокаивала его раньше, когда он был совсем малюткой. Но с тех пор прошло несколько месяцев, малыш успел подрасти и теперь весил значительно больше.
О, как же ей хотелось ворваться в спальню к Баграту, вручить ему сына и сказать: «Хотел нянчиться, так нянчись! Чего дрыхнешь, скотина такая?»
Возможно, она так и сделала бы, наплевав на собственные принципы и нежелание просить у него помощи. Но Паша вчера наглядно показал, что Баграт ему не нравится. Стоило ему приблизиться к сыну, как тот заходился плачем. Толку с его помощи не будет, еще больше расстроит ребенка.
К трем часам Паша успокоился, уснул.
Милана аккуратно положила его в кроватку, улеглась на постель рядом. С полчаса подремала, и снова резко проснулась от детского плача.
Веселье продолжалось несколько часов к ряду. И за все это время Баграт даже ни разу не вышел из своей спальни поинтересоваться, что происходит. Неужели не слышал плача за плотно закрытой дверью?
«Это же надо так самозабвенно дрыхнуть!» – думала Милана зло и желала ему страшных кошмаров.
Ей удалось как следует усыпить сына лишь в полседьмого утра.
Вымотанная морально и физически, Милана уложила его в кроватку и на цыпочках вышла из комнаты. Сходила в душ, чтобы хоть немного прийти в себя. Завернулась в пушистый желтый халат, который по счастью догадалась захватить с собой, и пошла на кухню.
Борясь с усталостью, она налила себе чаю и достала телефон.
Вчера он еще работал, хотя пережил столкновение со стеной, когда Баграт швырнул его. А вот сегодня не хотел нормально загружаться, несмотря на то, Милана всю ночь продержала его на подзарядке.
–
