Его запретная малышка - Ольга Дашкова
— Кто от вас бегает? Я? А что случилось?
— Ты не ходишь на мои пары.
— Это все?
— Маша, пойдем, поговорим как взрослые люди.
— Взрослые люди сначала говорят, что у них есть семья, жена, а может, даже и дети, а уже потом трахают. Вы мне это забыли сказать, Денис Олегович, три месяца назад? Запамятовали? Свежий воздух выдул светлый образ жены?
— Черт, Маша, все не так, совсем не так.
Вот не вынесу, если сейчас он начнет оправдываться.
— Не стоит объяснять как, я переживу. Поверьте мне.
Не выношу лжи, это от папы, наверное.
Но ведь я понимаю и знаю себя, скажи он мне тогда, что есть жена, ничего бы не изменилось. Я сама хотела того, что случилось. Но так было бы честнее.
Глава 17 Денис
— А ну, иди сюда.
— Прекратите меня хватать, кто вообще дал вам это право? Отпустите быстро!
— Культурная какая, еще на «вы» обращается.
Маша шипит как змея, вырывается, тащу ее по коридору, она упирается каблуками в пол. На нас странно смотрят студенты, понимаю, что не должен так вести себя в университете, но эта девчонка может вывести кого угодно из равновесия.
Должен с ней поговорить, чтоб выслушала спокойно, а не затыкала мне рот колкостями. Неделю не ходит на пары, а мои попытки что-либо выяснить у её одногруппниц сводятся к флирту.
Дергаю первую попавшуюся дверь — открыто, заглядываю, там никого, заталкиваю ее в небольшой кабинет, прижимаю к стене.
— Что вы себе позволяете, Денис Олегович? Мы вроде с вами не в деревне и не в лесу, где вы могли меня хватать и тащить куда попало.
— Я уже жалею, что мы мне там, так бы взял прут потоньше, да отстегал как сидорову козу.
— Какую еще козу? Что ты такое себе позволяешь? Иди жену свою стегай и воспитывай, а ко мне не лезь.
Ах, вон оно что, Маша знает про жену. Черт, некрасиво, конечно, получилось, но сам виноват, надо было сразу все объяснить и сказать. Но она реально вскружила голову своей непосредственностью, дерзостью вперемешку с нежностью и страстью.
Убойный коктейль. Убойная Маша.
— Нет у меня никакой жены, — сжимаю плечи, она сейчас такая сексуальная, карие глаза сверкают гневом, на щеках румянец, часто дышит, облизывает губы, а я не могу удержаться, чтоб не поцеловать ее.
Хватаю за шею, тяну на себя, впиваюсь в губы, мну их, засасываю, облизываю, проникаю языком в рот. А меня словно бьет током, когда ее холодный язычок соприкасается с моим. Я помню, как она ласкала меня той волшебной ночью, ей это нравилось, как она облизывала член, посасывала головку.
Твою же мать.
У меня и сейчас член стоит лишь от ее присутствия рядом, от тонкого цветочного аромата и вкуса губ.
Из груди вырывается стон, а потом вскрикиваю, резко отстраняясь от девушки: она укусила меня до крови, чувствую во рту металлический привкус.
— Ты совсем с ума сошла?
— Если ты еще раз так сделаешь, я откушу тебе язык и оторву член, которым ты трешься об меня, маньяк чертов! Я, что, похожа на девицу, которую можно вот так схватить и лапать?
— Совсем недавно ты ничего не имела против моего члена, тебе он даже нравился.
— Это все, что вы хотели мне сказать, Денис Олегович, или будет еще какая-то ценная информация?
Вот же заноза в заднице, а не девчонка. Стираю с губ кровь, смотрю на ладонь. Сначала она меня обозвала «хамлом», потом залепила пощечину, сейчас пустила кровь, что дальше? Вырвет мне сердце и сожрет теплым?
— Послушай, Маша, все, что произошло тогда, летом, — даже говорить трудно, словно я подросток и обидел соседскую девочку, но я ведь на самом деле не хотел так быстро уезжать, так сложились обстоятельства.
— Интрижка — это называется так, адюльтер, если в вашем случае. Вы были на природе, свежий воздух, экологически чистые продукты, алкоголь. Забыли о существовании жены, с кем не бывает, это такая мелочь. Вы повелись на мою задницу, я — на накачанный торс и татухи. Мало ли с кем я еще расслаблялась этим летом, поверьте, на раскладушке в деревне не загорала, были другие пляжи.
Это что сейчас такое происходит?
Она пытается сказать мне, мол, с кем она только не была, не один я такой, кто расслабился с ней этим летом?
Ой, с огнем играешь, Маняша, с огнем.
В груди противно колет, сжимаю кулаки, готов сейчас по губам пухлым надавать за такие слова, это все неправда, она не такая, чувствую.
Ревную дико, таких эмоций я еще не испытывал.
Всегда был разумным и рациональным, но вот рядом с этой девушкой все летит к чертям. Как ей теперь объяснить, что к отцу летал, у него был сердечный приступ, и никакая жена тут ни при чем.
— Все сказала?
— Нет.
— Говори.
— Пошел ты на хер.
— А вот это очень грубо, придется заняться не только учебой, но и твоим воспитанием.
— Отпусти! Отпусти сейчас же!
Маша снова сопротивляется, выворачивается, прижимаю ее к себе, надо успокоить ее, в таком взвинченном состоянии ведь не поймет и не поверит. Горячая, ревнивая девочка, я с ней сам как в аду на раскаленной сковороде жарюсь.
— Маш, послушай, все не так, как ты надумала в своей прекрасной головке, — вот, я уже оправдываюсь за то, чего не было.
— Я не хочу ничего слышать, отпусти, — говорит уже тише, не вырывается, но напряжена.
— Мне так было хорошо той ночью.
Провожу пальцами по лицу, убирая волосы, задевая губы, девушка отворачивается, но, взяв за подбородок, я заставляю ее смотреть на себя. У нее глаза цвета крепкого чая с огоньками пламени того костра, через который мы прыгнули.
— Я виноват, что уехал и ничего
