Судьба - Наталья Евгеньевна Шагаева
– Я забираю Илюшу, – говорю я, глубоко вдохнув, чтобы не сорваться и не убить ее.
– Да, конечно, мы же договорились, что ты заберешь его утром, на две недели. Я помню, – она не смотрит на меня, продолжая писать в телефоне.
– Нет. Ты меня не поняла. Я забираю его прямо сейчас! – не выдерживаю, кричу.
– Ну сейчас, так сейчас. Какого хрена ты орешь? Я не глухая. Успокойся, – Елена поворачивается ко мне, кладет руку на мою ногу и начинает ее поглаживать. – Не нервничай. Ты такой ревнивый. Знаешь, я не жалею о своем поступке. Это стоило того. – Рука Елены медленно ползет к моему паху.
Похоже, наркота вообще отшибает ей мозги и инстинкт самосохранения. Пора ей кое-что объяснить!
Резко сворачиваю на обочину. Останавливаюсь. Хватаю ее запястье. Сжимаю. Ей больно, она кривится, но молчит, с вызовом смотрит мне в глаза. Подается ко мне, облизывает свои надутые губы.
– Хочешь сделать это здесь, прямо на дороге? Вспомнить старые времена? Так ты же знаешь, я только «за». Давай, сделай это жестко, как ты любишь, – тянется к моему лицу. В нос бьет запах алкоголя с примесью ее тошнотворных духов. Хватаю ее за волосы, отстраняю о себя.
– Не льсти себе! Ты путаешь чувство отвращения с ревностью. Мне все равно, кто тебя имеет, мне глубоко плевать на то, что ты травишь себя дурью. Просто отдай мне ребенка, и ты – свободная женщина, можешь катиться на все четыре стороны. Он все равно тебе не нужен, – шиплю ей в лицо, отталкивая от себя.
Прикуриваю сигарету. Открываю окно, впуская холодный свежий воздух, которого сейчас катастрофически не хватает. Елена откидывается на спинку сиденья и начинает смеяться. Ее смех переходит в истерику и рыдания. Вот и вторая стадия нашего диалога. Все как всегда! Ничего нового! Сейчас пойдут взаимные упреки, оскорбления и угрозы.
Раз. Два. Три. Четыре. Пять!
– Да тебе всегда было плевать на меня! Признайся, ты никогда меня не любил. Ты женился на мне ради своей выгоды, – истерически кричит она. Хочется просто зажать уши руками. – Ребенка ты никогда не получишь! Даже не мечтай! Развод – тоже! И даже не пытайся ничего предпринять! Иначе ты вообще больше никогда не увидишь Илью. И своего бизнеса не увидишь! – что я и говорил. Она до ужаса предсказуема.
Никак не реагирую на ее слова, продолжаю курить и смотреть в окно на проезжающие мимо машины. Все это я слышал миллион раз. Елена неоригинальна в своих угрозах. Но стоит сказать, что ее угрозы не беспочвенны. Если она захочет, ее папаша все это организует. Поворачиваюсь к ней. Смотрю, как черные мокрые дорожки слез катятся по ее лицу. Она размазывает их. Я даже жалости к ней не чувствую! Ничего не испытываю, кроме отвращения!
Она успокаивается. Берет мои сигареты, прикуривает. Ее трясет. Действие кокса заканчивается.
– Елена, не смей мне угрожать! Ты шантажируешь меня ребенком. Это ребенок. Не игрушка, не котенок. Понимаешь? Ребенок. Твой сын. Нельзя с помощью него манипулировать мной, – пытаюсь объяснить ей, что она мать. Но вижу, что мои попытки тщетны. Это бесполезно. Она любит только себя. – Елена, я предупреждал тебя насчет наркоты? Предупреждал! – опять закипаю я.
– А тебе-то что? Ты сам сейчас сказал, что тебе на меня плевать.
– Мне не плевать на нашего сына! Я не хочу, чтоб его мать была наркоманкой!
– Не преувеличивай! Я не наркоманка! Я просто хотела немного расслабиться. Ты сам в этом виноват. Ты не живешь со мной. Уже год не спишь со мной. Я устала! Понимаешь, устала! – она опять начинает рыдать. Но ее слезы меня не трогают, больше раздражают.
– И сколько раз в неделю ты расслабляешься? Или лучше спросить, сколько раз в день? От чего, позволь спросить, ты так устала, а, Елена? От чего, твою мать, ты устала?! – опять срываюсь я. Подаюсь к ней, заношу кулак, бью в спинку кресла рядом с ее лицом. – Сука!
Елена вся сжимается. Зажмуривает глаза. Закрывает рот руками, заглушая свои вопли. Отстраняюсь от нее. Выхожу из машины. Тру лицо руками, пытаясь прийти в себя. Закрываю глаза, начинаю глубоко дышать.
Я устал от этой женщины. Но она в этом не виновата. Виноват только я. Елена всегда была такой, она не поменялась. Я осознавал, на ком женюсь. Но меня это не остановило. Все зашло слишком далеко.
Возвращаюсь в машину. Елена. Сидит молча. Смотрит в одну точку, тихо всхлипывая. Вот и третья стадия: полная отрешенность, уход в себя. Слава богу, я ждал эту стадию. Теперь можно спокойно доехать до дома, она не скажет ни слова.
Останавливаюсь возле ворот. Глушу двигатель. Елена сидит в той же позе. Набираю номер няни, прошу выйти ее вместе с Илюшей к машине. Елена поворачивается и долго смотрит на меня. Вздыхает и говорит:
– Через две недели я улетаю на Бали. Может… – она останавливается, опять вздыхает, молчит около минуты, потом продолжает: – Я тут подумала. Может, мы попробуем начать все сначала? Помнишь, как в наш медовый месяц? Как будто ничего и не было. Я прощу всех твоих шлюх. Может…
– Нет, Елена, не может. Что ты несешь? Ничего не вернуть. Да и возвращать-то, собственно говоря, нечего, – прерываю ее бред. Она отворачивается от меня, долго смотрит в окно.
– Значит, я права. Дело не в наркотиках, не в моем характере. Или в чем-то другом. Ты просто меня никогда не любил, – тихо говорит она, не поворачиваясь ко мне.
Я молчу. Что я могу ей сказать? Она права. Я не любил. А есть ли вообще эта любовь? Только Елена ошибается, она тоже не умеет любить. Даже собственного ребенка она так и не научилась.
Из ворот выходит Ирина Александровна, неся спящего Илюшу на руках. До чего мы дошли, дергаем ребенка среди ночи. Выхожу из машины, забираю сына. Целую моего мальчика в пухлую щечку. Аккуратно кладу его на заднее сидение. Предлагаю подвезти няню до дома – нам все равно по пути. Елена выходит из машины. Подходит к воротам. Оборачивается.
– Две недели, Роберт. Через две недели Илюша должен быть дома! Надеюсь, ты не будешь ничего усложнять. И да, кстати, мой отец приглашает нас в среду на ужин. И ему очень не понравится, если я приду одна. Это и в твоих интересах тоже, – она разворачивается и уходит.
Я остаюсь стоять возле машины. Усмехаюсь сам себе. В моих интересах. Черт бы побрал эти интересы. Я так сильно увяз во всем этом, что уже, кажется, никогда не выберусь.
***
На
