Отец поневоле (СИ) - Данич Дина

— 17 Полина -

Когда просыпаюсь, за окном уже смеркается. Оглядываюсь по сторонам и замечаю на столике мои таблетки. Выходит, их привез Володя? Или Назар сам съездил?

Сколько же я спала?!

Протерев глаза, выбираюсь из-под пледа, которого вроде бы не было, когда я засыпала, и озадаченно смотрю на него. Бывший муж позаботился?

Это так странно — видеть в его взгляде боль и злость вперемешку, но при этом получать вот такие ненавязчивые признаки беспокойства и заботы. Что же за отношения у нас были? Что меня толкнуло на измену? Неужели я и правда могла так поступить?

Все ответы там, за белой стеной. И мне жизненно необходимо вернуть свою жизнь. Даже если там что-то мало приятное, я должна знать. Надоело вслепую барахтаться.

Назара нахожу в его кабинете. В комнате горит лишь приглушенный свет и лампа на его столе. Бывший читает какие-то бумаги, а рядом стоит люлька с Платоном.

Судя по всему, они одни. Потому что в квартире стоит гробовая тишина. Значит, Оля ушла?

Я замираю на пороге, не зная, как привлечь к себе внимание и при этом не побеспокоить сына. Но стоит сделать шаг вперед, как Назар сам поднимает голову.

— А, это ты… — он устало растирает лицо ладонями, и в этот момент я понимаю, что не так уж он и бодр, как хочет казаться.

— Где твоя… Оля? — тихо спрашиваю, подходя к сыну.

— Оля? Домой уехала.

Голос бывшего сейчас не звучит напряженно или холодно. Скорее, именно измотанно.

— Это из-за меня, да? Я могла бы поехать к себе, чтобы…

— Успокойся, — Назар на корню пресекает мою попытку сгладить ситуацию. — Оля — няня Платона, — добавляет он, рассеянно глядя на те же документы.

А я ошеломленно осознаю его слова. То есть между ними… ничего нет? Или он не это сказал?

— Вы не женаты? — ляпаю то, о чем подумала изначально.

— Нет.

— Почему сразу не сказал?

— А я обязан? — усмехается Назар. И я тут же понимаю, насколько глупо звучит моя претензия. Наверное, для него действительно все выглядит именно так — неверная жена, скрывшая ребенка не достойна какого-то человеческого понимания. Это я отрезана от нашего прошлого. А он — нет. И, вероятно, наш разрыв дался ему непросто.

— Прости, конечно, нет. Мне всего лишь хотелось правильно понимать ситуацию. И если мое появление как-то внесло раздор между тобой и няней Платона…

— Да хватит уже! — неожиданно взрывается Назар, но тут же осекается, бросив опасливый взгляд на сына. Но тот только вздыхает и продолжает сладко сопеть. — Не переоценивай свою значимость, Полин, — добавляет он уже куда тише.

Его слова больно бьют по нутру. Почему? Я не знаю. Пока он мне чужой человек. Я не помню ничего из нашего прошлого, наших чувств. Но все равно этот холод в его голосе заставляет внутри все сжиматься.

— Извини…

Я не знаю, что еще сказать, но бывший только качает головой и отмахивается.

— Ладно, хорошо, что ты проснулась. Нам надо кое-что обсудить.

Страх липким комком собирается в груди. Что еще? Сейчас он скаже, что мне не место рядом с сыном, после того, что я сделала? Выгонит к родителям?

— Что? — тихо спрашиваю, затаив дыхание.

— Это касается безопасности, — хмурится Нахар. — Твоей и Платона.

— А что с ней не так?

— Ты куда-то влезла, Полина. Влезла очень серьезно, так что сейчас вопрос безопасности стоит остро — в основном, потому что ты не помнишь ничего, и поэтому я не знаю от кого вас защищать.

— А нас надо защищать? — растерянно спрашиваю.

— Судя по твоей записке, да. И раз уж пока ты не можешь рассказать как было дело, придется переехать.

— Нет! — тут же реагирую, вставая между мужем и люлькой. — Я не оставлю сына! Понял? Ты не заберешь его у меня!

— Я и не собираюсь, — раздраженно фыркает он. — Хотя ты сама бросила его у меня на пороге.

— Значит, у меня не было выхода, — упрямо возражаю.

— Может быть. Но это мы узнаем, когда ты все вспомнишь, — припечатывает Назар. — А пока — мы переезжаем.

— Что? Куда?

— В особняк Адамиди. — Я удивленно смотрю на него. — Да, фамилию мою ты не сменила, Полина, как выяснилось. Так что поедем в родовое гнездо, так сказать, — ухмыляется бывший.

Кажется, от его намеков я краснею. И невольно задаюсь вопросом — я бывала там раньше? А какие у него родители? А отношения у меня с ними были… нормальными?

— Не волнуйся, тебя никто не съест, — добавляет он, заметив мое смятение. — Но родителям пора познакомиться с внуком, о котором они даже не подозревали.

Понимаю, что у него есть право сердиться, есть право ставить мне в укор мой поступок, но это все равно задевает и заставляет злиться.

В том числе и на себя за то, что никак не могу вспомнить прошлое.

— Ты прав. Бабушка и дедушка это хорошо, — покладисто соглашаюсь.

Назар в ответ холодно улыбается, а меня не покидает ощущение ловушки. Будто он знает что-то еще, о чем я даже не догадываюсь.

— Когда мы поедем?

— Завтра утром. Твои таблетки и вещи привезли.

— Володя приезжал? — На мой вопрос Назар реагирует довольно странно — стискивает зубы и мигом мрачнеет.

— Нет, не посчитал нужным. Прислал своего водителя, если тебе это интересно.

— Да, конечно. У него, наверное, и так дел полно, — растерянно бормочу, уже жалея, что решилась спросить. Еще ведь и мое обещание Мише надо выполнить.

— А ты, я вижу, хорошо осведомлена о его распорядке дня…

И снова этот холодный тон, от которого становится не по себе.

— Мы ведь жили в одной квартире, — пытаюсь оправдаться, но, кажется, это лишь усугубляет положение. И кто знает до чего бы мы заболтались, но тут просыпается Платоша, и я, наконец, могу переключиться на него.

Вещи я даже не разбираю, поэтому утром, как только справляемся с завтраком, покидаем квартиру. Оля так и не вернулась утром, так что я смею надеяться, что она с нами не отправится к родителям Назара. Почему мне это важно? Только ли из-за сына?

В машине сажусь назад, рядом с Платошей. Тот сыт и потому довольно быстро засыпает в дороге, а я смотрю на него и кручу в голове одни те же вопросы — почему я не рассказала Назару? Почему скрыла от него беременность? Не была уверена, что он отец или были еще причины?

Столько всего остается за пеленой. И помимо этих критичных вопросов и обстоятельств, я потеряла и нечто бесценное — память о первых неделях сына. Кормила ли я его? Как прошли роды? Как он спал? Когда в первый раз улыбнулся?

Ощущение, что меня обокрали, никак не покидает. Но, увы, мне некому предъявлять счет. В отличие от Назара. Для него как раз-таки очень понятно, кто виноват.

В какой-то момент мы встречаемся с ним глазами через зеркало заднего вида, и я не выдерживаю:

— Ты поверил, что Платон твой после того, как я скрыла его? — и тут же жалею об этом.

Лицо бывшего становится непроницаемым и отстраненным. В итоге я все же отворачиваюсь, а затем слышу ответ, от которого становится больно и горько внутри:

— Платон — мой сын. Я сделал ДНК-тест.

Умом я понимаю все рациональные доводы почему и из-за чего, но какая-то робкая надежда в этот момент аснет.

— Ясно.

До самого дома мы больше не говорим ни слова. И только когда останавливаемся перед воротами я все набираюсь смелости спросить:

— Оля тоже приедет?

— Зачем? — искренне удивляется Назар. — С здесь с Платоном есть кому посидеть.

И говорит он это таким тоном, что я догадываюсь — речь не обо мне.

— А я? Меня ты совсем со счетов списал уже? — возмущаюсь.

— Тебе лучше заняться здоровьем, Полин. И вспомнить, куда ты ввязалась.

На это мне нечего ответить. Да и незачем. Назар очень четко указал на мое место в его жизни. Вот только я не согласна так просто отойти в сторону. Платон — мой сын. А я — его мать. И точка.

Стоит только заехать на территорию, как из дома к нам выходит женщина. Стройная, красивая, ухоженная. Мне очень неловко, ведь я не догадалась спросить у бывшего хотя бы как зовут его родителей.