План по захвату профессора (СИ) - Федченко Варвара

— Красивый мужик, — лаборант кафедры высказала вслух мысли всех трех сплетниц.

— Так взялась бы: вытащила из этого болота, закодировала, приголубила. Я б взялась. Если бы не мой семидесятилетний юбилей через два месяца. И дед. Тоже мой.

Пожилые преподавательницы рассмеялась, а лаборант серьезно ответила:

— Я не потяну. Я уверена, что он того стоит, но я не ломовая лошадь, я точно не потяну.

Галина Васильевна не принимала участие в этом разговоре. Когда часть коллектива удалилась в курилку, она и вовсе ушла в свой кабинет. Андрей пошел следом.

Баба Галя стояла у окна, широко расставив ноги в старых смешных ботинках. Когда-то эта поза вызывала ужас у студентов: так все узнавали, что она не в духе. Только в те времена вместо сношенных на одну сторону ботинок были модные туфли на высоких каблуках. Муж-членкор, имевший связи, доставал ей модную одежду и духи "L'Air du Temps". Все и все вокруг нее пахли этим ароматом. Пятнадцать лучших, славных лет кафедры, когда был собран костяк коллектива, написаны основополагающие монографии, изданы учебники, которые актуальны до сих пор, выпущены самые лучшие ученики, защищались эталонные диссертации… Все эти пятнадцать лет пахли "L'Air du Temps". Вот уж действительно, дух времени*.

В пять часов вечера город уже окутывала тьма. На фоне темного окна остро выделялись покатые плечи пожилой женщины и высокий начес на седых поредевших волосах. Топорщились края шали, дрожала на неощутимом сквозняке одинокая, выбившаяся из прически прядь. Нагорный ощутил жалостливое сочувствие к ее одиночеству и старости. Он любил в себе эту сентиментальность и нисколько ее не стеснялся.

— Галина Васильевна, у вас что-то случилось?

Заведующая вздрогнула, но не повернулась.

— Это личное.

Андрей занял свое любимое место под книжными полками и сложил руки на груди, намекая, что время у него есть.

— Жду, когда один близкий человек поздравит. Жду и боюсь, что про меня забыли.

— Позвонит. Обязательно позвонит, — уверенно сказал Андрей и старушка благодарно кивнула. — Я хотел с вами поговорить насчет моей ассистентки…

Баба Галя повернулась, опустила очки на кончик носа, всматриваясь в лицо профессора.

— Ох, Андрей, была бы моя воля, я бы ее… Охотница за мужиками, вот она кто! Прошу тебя, не ввязывайся в эту классическую историю учителя и ученицы…

Старушку прервала трель сотового.

— Алло? Да, хорошая моя, — она сильнее прижимала телефон к уху, вслушиваясь, боясь пропустить даже одно слово. — Спасибо! Спасибо тебе!

Баба Галя потеряла всякий интерес к Андрею, и он молча вышел из кабинета, решив поехать домой. Настроение после разговора стало совсем не праздничное. Такие нелестные комментарии от Галины Васильевны пробудили в нем еще больший интерес к личности некой Марии Владимировны. Кажется, надо все-таки ее наказать, как и обещал. А то пригрозил, розгой помахал, а по факту ничего не сделал.

В коридоре ему попался уже совсем нетвердо стоящий на ногах Евстигнеев. Нагорный, проявив дружескую чуткость и человеческое сострадание, загрузил его в свою машину и довез до дома. Точнее до студенческого общежития, где обитал доцент.

На крыльце общаги щебетала группка студентов. Евстигнеев икнул, оживился и слишком резво для своей кондиции выпрыгнул из машины. Точнее выпрыгнул он только в своем воображении. А в суровой (то бишь трезвой) реальности он вывалился на свежий снежок как мешок колхозной картошки. Андрей вздохнул и, проклиная свое обостренное чувство солидарности, вышел помочь коллеге. В человеке на земле студенты не опознали молодого преподавателя, а вот со стоявшим на своих двоих Нагорным поздоровались.

— Так, М-михайленк-к-о, — заорал Евстигнеев, тыча пальцев в кого-то на крыльце. — Т-ты мне когд-д-да реферат сдашь?!

Михайленко наиграно шлепнул себя ладонью по лбу.

— Антон Михайлович, простите вы мне этот реферат, бога ради! Ну, хотите я вас до комнаты донесу? Или за бутылкой прямо сейчас сбегаю? Или пива вам утром принесу?

Евстигнеев, приосанившись в руках удерживающего его Андрея, выдержал минуту, имитируя раздумья.

— Угов-ворил, бутылка и заб-были!

— Антон Михалыч, уверен? Завтра будешь жалеть об этой минуте слабости, — мягко осадил его Нагорный и обернулся к студентам. — А вы идите по своим делам. Куда вы, кстати, так дружно собрались?

Пока доцент икал и думал, думал и икал, Андрей Евгеньевич успел рассмотреть ребят и понял, что здесь присутствует большая часть третьего курса.

— Да, к-куда? — сказал максимально строгим тоном Евстигнеев и тут же добавил. — Возьмите н-нас.

— Там, куда мы идем, не наливают, — выкрикнул кто-то смелый, и все рассмеялась.

— В театр мы идем, — староста поправила лямки рюкзака.

— Похвально. Но с чего бы?

Современные студенты не были склонны к консолидации на добровольной основе. И этот факт привлек внимание Нагорного.

— М-михайленко, отвеч-чай Анд-дрею Евгеньч-чу! — неожиданно взбодрился доцент и чуть не выпал из рук Андрея.

Студенты переглядывались и прятали глаза.

— М-михайленко, я тебе прощ-щу реферат! Гов-вори!

— Мы… С Марией Владимировной, — сдался парень и получил недобрый взгляд от старосты.

Исключительно благодаря стальной выдержке и крепко сжатым челюстям Нагорный смог не выдать победный рык. Попалась, лиса!

— Хотите с нами, Андрей Евгеньевич?

Староста спросила исключительно из вежливости. До начала спектакля был еще час, и в планах у группы было зайти по дороге в недорогую кафешку. Кажется, все студенты одновременно представили Нагорного в его кашемировом пальто и костюме с запонками, поедающего пирожки с одноразовых бумажных тарелок и запивающего той слабо окрашенной жидкостью, что звалась там чаем и стоила двадцать два рубля.

Девушка попыталась взять свои слова назад.

— Хотя вам, наверное, некогда… Да и мы торопимся. Сначала собирались в кафе зайти, и только потом… Кафе тут такое, студенческое, там… Дешево и…

Девушка говорила все тише и невнятнее, чувствуя, как от ироничного взгляда профессора ее щеки покрываются румянцем.

— В кафе пиво продают? — неожиданно спросил Нагорный.

— И разливное, и бутылочное, — закивали студенты.

— Я с вами прогуляюсь. Купим любезному Антону Михайловичу утреннюю дозу антидота. Михайленко, проводите, пожалуйста, его до комнаты. И не зачета ради, а мужской солидарности для.

Несмотря на то, что до кафе было всего два квартала, Нагорный успел по дороге выяснить все, что его интересовало. Оказывается, ассистентка работала и, нельзя не признать, работала усердно и с энтузиазмом. Нет, конечно, он понимал, что как-то она взаимодействует с группой. Но предположить, что девяносто процентов семинаров проходят внеаудиторно, по сути, на базах практик, он не мог. Музеи, театры, выставочные центры, галереи, фонды, лаборатории, архивы… Мария Владимировна дала ребятам выбор, и они его сделали. Как могли самостоятельно штудировали учебники, а во время семинаров ходили на экскурсии к потенциальным работодателям. Он и сам придерживался такого подхода: те, кому надо, возьмут от педагога все. А у тех, кто "высиживает" диплом, развить интерес с профессии ни один дидактический фокус не поможет. Молодец, лиса!

Но наказать ее все-таки надо. Для проформы. И просто потому, что хочется.

— Я одобряю то, как ассистент проводит семинары. Но она не уведомляет меня о их форме, времени и местах проведения. Как раз сегодня у меня есть желание поприсутствовать на вашем внеаудиторном занятии. Признаюсь, у меня были другие планы… Но Антон Михайлович, ввиду своего плачевного состояния, лишил меня компании на вечер… Так, какой театр? И во сколько спектакль?

Староста мялась. Нагорный молча ждал. Едва заметная полуулыбка и вежливое выражение лица всегда давали нужный эффект. Девушка сдалась.

— Малый театр, на Полунина. В семь начало.

Как только Нагорный попрощался и сделал пару шагов в сторону пешеходного перехода, в чате группы уже появились предупреждающие записи, обращенные к Марии Владимировне.