Анечка (СИ) - Анина Татьяна

– Вау, – выдохнула Аня. – Ты крут!

– Нереально, – усмехнулся Шиша.

Как только они выехали на трассу, что вела в сторону родного посёлка, у Шиши заскулило сердце, и стала накатывать ностальгия. Он почти тринадцать лет не был в этом месте. Трасса за это время обросла новыми заправками, кафе и гостиницами. Всё менялось.

– Ты заедешь к себе домой? – спросила Анечка.

– Зачем? На отчима урода смотреть? – отозвался Шиша, снизив скорость, показал поворот и заехал на дорогу к посёлку. – А почему квартиру не продала?

Это был вопрос. Ведь именно в той квартире, куда они направлялись, мать Анечки её пытала, избивала и всячески насиловала. А маленькая Аня терпела, скрывала это и заболела.

– Психиатр посоветовал не продавать. Нужно смотреть страху в глаза. Я там ремонт сделала, всё изменила. Мать любила чёрно-красные тона, а я всё белым сделала.

– Где сейчас мамаша твоя? – рыкнул Шиша.

– Попала в психиатрическую лечебницу, а когда выпустили с собой покончила, – как ни в чём не бывало ответила Аня. – Она всегда была нездорова. После развода совсем худо стало.

– Ничто её не оправдывает, – Шиша ехал медленно, разглядывая первые дома.

Там, где, когда-то были цыганские притоны, шло строительство новых домов. Дорога новая. Они проехали мимо клуба и мемориала. Свернули у старого здания почты, чтобы посмотреть на поликлинику.

Шишу посетил восторг. Он уже был не уверен, что станет игнорировать отчима. Хотелось глянуть на ту улицу, где шкетом бегал.

Выехали на небольшую торговую площадь с множеством магазинов. Дом угловой с аркой из белого кирпича располагался в непосредственной близости со школой. В этом доме жило много знакомых и бывших одноклассников.

И Анечка.

– Слушай, а Трэш здесь? У них же здесь квартира, – интересовался Рома, подруливая к подъезду.

– Нет, давно продали. Никита мать забрал к себе.

– Да, он у нас мастак, всех к себе забирать, – Шиша припарковался. – Пирог с собой?

– Пусть пока полежит, – командовала Анечка, разбираясь с ручкой на двери. – Сейчас сумку брошу, кровать заправлю.

– Анют, солнышко,– заныл Рома, – я реально не могу с ночёвкой остаться.

– Я-то останусь, – ледяной, бескомпромиссный голос.

У Ромы даже мурашки по телу пробежали от такого. А вкупе с пронзительным холодным взглядом, эффект был даже шокирующий.

Давно замечал, ещё в школе, что она так умеет. Зло, строго и даже страшно.

В посёлке было теплее, чем в городе. Дул тёплый ветер, наполняя широкую юбку синего платья, как парус фрегата на море. Аня, как корабль вплыла в подъезд. Шиша припустил за ней, чувствуя себя тем самым двоечником и хулиганом, который покорно плетётся за отличницей и хорошей девочкой.

Запах подъезда был знаком. Смешенные ароматы со всех кухонь, канализация и сырость.

Анечка поднялась на пятый этаж и открыла дверь в свою квартиру.

И хотя свет не был включён, после мрачного общественного подъезда, глаза резало яркостью.

Всё было белоснежным с холодным голубоватым оттенком.

В квартире было две небольшие комнаты. На полу светлый ламинат, потолки все натяжные. Стены в глянцевых обоях, в некоторых местах покрашены. Кухня вся белая и, как морозный узор, тюль на окне. И посуда тоже белая. Маленькая спальня с белым диваном и белым шкафом. А вот в самой большой комнате стояла двуспальная кровать. Чёрная, кованная с высокой спинкой. Но укрыта молочным покрывалом.

Во всю стену, напротив окна висела картина. Это не были фотообои, это было действительно произведение какого-то непонятного искусства в раме и на холсте.

Шиша никогда не понимал абстракционистов, ему ближе был Шишкин, к стати, единственный художник которого он знал по фамилии. Только потому, что у Шишкина всё понятно: где палки, где ёлки. Но в этот раз Рома почему-то присмотрелся к картине.

На белом фоне были контрастные, чёрные вертикальные полосы. В принципе не понятно, что к чему. Но в правом верхнем углу три рябиновые кисти делали картину совершенно понятной. Это ветки. Заросли тонких деревьев. Без листьев, потому что осень. Чёрные капли, что редко попадались между полос, указывали на то, что чёрными ветки стали после дождя. И ягоды кумачово-красные тоже указывали, какое время года изображено.

Рома попытался ещё раз посмотреть на картину, как в первую секунду, но не смог. Он точно видел осенний лес после дождя, а не хаотично разбросанные линии.

И это завораживало.

Когда ты смотришь на мазню и непонятные чёрточки и вдруг чувствуешь настроение художника.

Рома восхитился. Стоял, глядя на шедевр во все глаза, и внимательно всё разглядывал.

Заметил, что внизу трава, но непростая…

– Нравится? – спросила Анечка.

– Шикарная картина. Где ты её купила? – Рома наклонил голову, чтобы рассмотреть траву. А в ней не трава вовсе, а девичий профиль с волосами вверх. Девушка вроде лежала под кустами и открыла рот.

– Сама нарисовала.

– Ты?! – изумился Рома, внимательно рассмотрев такую загадочную, такую сказочную Анечку. – Ты ртом ловишь капли в осеннем лесу, что падают с рябин.

Аня неожиданно вскинула брови и уставилась на Шишу. В её голубых глазах заблестела влага. Она была ошеломлена.

– Ты это понял? – тихим стоном спросила она.

– Да, – усмехнулся Рома. Чем дольше он смотрел на картину, тем больше деталей открывалось его взору.

Увидел завуалированную прописную букву «К».

– Кто такой «К»? – хитро посмотрел он на Анечку и не выдержал её сентиментального вида, подошёл и сгрёб в свои объятия. Прижал к себе мягкую тёплую девочку.

– Катя Тугарина. Она отвела меня в лес, показала биологическую станцию. А потом мы качали с ней рябины и ловили ртами капли воды. Это самое светлое воспоминания моего детства.

– А я есть в твоих воспоминаниях? – шепнул ей на ухо, и ушко покраснело.

– Ты всегда там. И хорошо, что здесь, – она сама прижалась к нему, обхватив руками. – Я сильно скучала по тебе, мой Ромка.

– Солнышко, – он закрыл глаза от удовольствия, закопался носом в её причёску. – Будем вместе теперь.

Взявшись за руки, они покинули квартиру. Вытащили поднос из машины и пошли в школу на праздник, который обязательно закончится дракой, но Рома вдруг подумал, что это даже весело.

Глава 6

Ограду школьную заменили, поставили какие-то тюремные прутья. Да и сама школа, казалась Шише маленькой.

В школе открыли детский сад с отдельным входом, и напротив дверей, кроме парковки и стойки для велосипедов, была огорожена детская площадка, на которой была временная табличка: «На детскую площадку не ходить!» Выпускники этой школы, народ чаще всего неадекватный, пьяный и дремучий. Вполне могут заняться вандализмом.

Ремонт в школе делал её неузнаваемой. Только расположение кабинетов и лестниц Шиша знал наизусть. Дошёл до столовой, огромного такого зала, где была даже сцена. Она часто использовалась для мероприятий, потому что актовый зал больше походил на классную комнату. По дороге он видел знакомые лица, но его никто не узнавал.

Пришёл не только их класс и параллельный, припёрлись те, кто учился младше на год и два.

Анечка исчезла на кухне. Сообщила, что будет поварихам помогать и бросила его одного.

Какие-то женщины накрывали на стол.

Одна из них привлекла его взгляд. Своей шикарной толстой жопой. Он внимательно присмотрелся. У барышни была грудь четвёртого размера и очень тонкая талия. Одежда не из дешёвых обтягивала охренительную, объёмную фигуру, и туфли дорогие на полных, но стройных ногах. Светло-русые волосы уложены в причёску, лицо густо накрашено. И алая помада, как и прежде на губах.

Воровато оглядевшись, не видит ли Анечка, Шиша подкрался сзади к женщине и залепил по её толстой заднице ладонью со всего маха, чтобы было и больно, и приятно, и воспоминания остались.

Тут же увернулся от удара и встал в боксёрскую стойку, ожидая продолжения праздника.