Ты моя проблема (СИ) - Высоцкая Мария Николаевна "Весна"

Закидываю несколько поленьев в разгоревшийся огонь, сидя на корточках. Ксю стоит за спиной. Я не вижу ее лица, но несложно представить, какие эмоции оно отражает.

— Переночуем здесь, а утром я отвезу тебя к Марике.

— Зачем? — ее голос становится холоднее.

— Поговоришь. Делать из этого тайну теперь нет смысла. Чем раньше ты скажешь, что знаешь, тем быстрее самой станет легче.

— Откуда тебе знать?

— Это очевидные вещи.

— Нет. Час назад я узнала, что мои родители врали мне всю жизнь. Это нелегко принять.

— Согласен. Но делать сейчас из себя мученицу…

— Я не делаю! — повышает голос. Психует.

Поворачиваюсь. Смотрю на ее раскрасневшиеся щеки и медленно выпрямляюсь.

— Конечно нет, — пальцы сами тянутся к ее лицу. Ксю вздрагивает, но очень быстро делает маленький шаг мне навстречу.

— Я совсем тебя не понимаю, Денис Соколов.

Она облизывает губы и смотрит так… завороженно. Иначе… В зрачках голубых глаз отражаются языки пламени разгоревшегося камина.

— Я сам себя не понимаю…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

34

Ксю кусает нижнюю губу. Впивается в розовую кожу зубами, еще немного — и она разгрызет ее в кровь. Молча отходит в сторону. Складывает руки на груди и смотрит в окно, делает вид, что внимательно наблюдает за тем, что творится на улице. А у самой пальцы нервно постукивают по предплечьям. Она на взводе. Натянутая струна.

— Знаешь, — все же решается на ответ, — либо между нами происходит что-то адекватное, либо давай пообещаем друг другу больше не общаться. Совсем. Даже если видимся — не здороваться.

Она говорит размеренно, вполголоса. В глаза не смотрит.

— Не хочу больше чувствовать себя… как все время до этого…

— Не пожалеешь?

— О чем?

— О чем-то адекватном? — огибаю диван, присаживаясь на спинку.

Ксюша качает головой. Растирает лицо ладонями.

— Я просто устала. А с тобой… с тобой я никогда ничего не понимаю, Денис.

Она ловит порыв и подходит ближе. Останавливается совсем рядом. Теперь уже смотрит в глаза. Вскользь касается своих распущенных и завитых волос, откидывая пряди за спину.

— Я не хочу тебе ничего обещать, Ксюша, — вытягиваю руку, дотрагиваюсь до матовой кожи ее запястья, веду выше, к сгибу локтя.

— А я, наверное, ставлю условие. Ты либо со мной, без всяких Крис и остальных селедок… Либо мне лучше сейчас уехать домой. А тебе — больше ко мне не приближаться…

Не то чтобы я офигел… Просто чаще всего все мои отношения — это вереница бесконечных знакомств, встреч и расставаний. Девицам плевать, есть ли у меня кто-то. А если и есть, их вполне устраивает роль так называемой любовницы. Никаких обещаний и полная свобода действий.

Главный вопрос в другом: если я впишусь в новый для себя формат, смогу ли сдержать данное слово? Насколько хватит моей так называемой «адекватности» в новых отношениях? Насколько сильно я раню ее, если решу резко все закончить? А я себя знаю, я могу… и в этот момент ее чувства — последнее, о чем я буду думать.

Она ведь и примерно не представляет, куда лезет и с чем ей придется столкнуться. Несмотря на мою малую вовлеченность в светскую жизнь, я остаюсь публичной личностью. Сплетни, желтые истории, больные фанатки забитый график…

Но, если не брать в расчет внутренние сопротивления разума, во мне откликаются ее слова. Залетают в самое сердце. Безумно импонирует настойчивость и резкость ее заявлений. Она не мямлит, а четко высказывает свою позицию, не подстраивается… и это безумно влечет.

— Подумать могу? — губы сами растягиваются в улыбке.

— Только здесь и сейчас.

— Подойдешь? — вытягиваю руку, хочу перехватить ее ладонь.

Ксю не позволяет, отдаляется.

— Не могу. Ты не дал ответ…

— Это открытый шантаж?!

— Вероятно, он, — пожимает плечами.

Резко подаюсь вперед, толкаю ее к стенке, и она впечатывается в нее спиной. Мы задеваем выключатель, и свет гаснет. Я вижу лишь Ксюшины очертания. Теперь комнату освещает огонь в камине. Обхватываю ладонью девичью щеку, прикасаясь губами к шее, там, где с легкостью можно прощупать пульс. У Ксю он зашкаливает.

— Клясться не будем, да?

— Нет, — шепчет, а сама не шевелится.

— Тогда я принимаю твои условия. Поцелуешь?

— Сама?

— Сама.

Приподнимаю ее над полом. Теплые, пухлые губы нерешительно впечатываются в мои.

Целуется она плохо. Но это не проблема. Несмотря на полнейшее отсутствие так называемого опыта… она искрит чувствами. Столько эмоций я не получал еще ни с кем. Просто созависимое притяжение.

С каждой секундой воздух в комнате становится лишь горячее. Мозг перестает контролировать происходящее. Расстегиваю змейку на ее платье, прикасаясь ладонями к коже.

Ксю вздрагивает, отстраняется на какие-то доли секунды. Все слишком быстро. Пара шагов — и мы уже на диване. Она дрожит в моих руках. Щеки покрываются румянцем. Губы блестят от поцелуев. Она невероятно сладко пахнет. От нее сносит крышу. То, что было запретно, теперь мое целиком и полностью.

Ксю вздыхает. У нее помутившийся взгляд. Растрепанные волосы. Она невероятно красивая. Необычная, не такая, как все. Тени языков пламени танцуют на ее лице. Играют с идеальными чертами.

Вулкан желаний закручивается пуще прежнего. Контроль летит к чертям, равно как и платье. Кожа к коже. Вечные контрасты.

Мы целуемся, и с каждой пройденной секундой это все больше напоминает мне пытку. Она ерзает. Обнимает. Прижимается теснее. Что-то шепчет, но ее слова совершенно невозможно разобрать.

Мы начинаем заходить все дальше…

— Полегче, малая, — немного резковато отодвигаю ее от себя на расстояние вытянутой руки…

Ксюша дергается. Ведет плечом. Ее учащенное дыхание вздымает грудь.

— Иначе сейчас произойдет то, о чем ты завтра пожалеешь, — сглатываю, сжимая руки в кулаки.

О том, что она моментом становится бордовой, можно даже не говорить. Несколько раз медленно моргает и отводит взгляд. Уверен, уже успела себя накрутить.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Откидываюсь на диван, так чтобы можно было вытянуть ноги, смещаюсь, чтобы лечь, и сразу притягиваю ее к себе.

Она податливо соглашается, но продолжает молчать. Стягиваю со спинки плед. Завожу руку под ее голову и долго смотрю в потолок. Сердце медленно выравнивает ритм.

Мы просто лежим. Это непривычно. Просто лежать в темноте, когда под боком взволнованно дышит такая красота.

Крышей поехать можно. Закрываю глаза и выдыхаю.

35

Ксю.

Боже, как стыдно… Не останови вчера Денис все, я, кажется, переспала бы с ним. Словно в голову что-то ударило и просто напрочь отшибло мозги.

Это странно, но я не испытывала неловкости или стеснения. Мне не было страшно. Раньше казалось, что первый раз должен быть особенным, а по факту таким должен быть человек, который рядом.

Мое сердце в связке с разумом сделали из Дениса — того самого.

Приоткрываю один глаз. Ден еще спит, что не может не радовать. Вчера на стрессе я была не собой, несла такое, о чем в обычной жизни ни разу бы не заикнулась.

Аккуратно поднимаюсь с дивана, не хочу его разбудить. Быстренько надеваю платье. Оно так и валяется на полу.

Отыскиваю в сумке телефон. Время около восьми, за окном еще даже до конца не рассвело. Сплошная серость. В пропущенных — шесть звонков от мамы и два от отца. Плюс сообщение с просьбой перезвонить ему. Потому что папа переживает. Мама записала голосовое в мессенджере, но прослушать его я не хочу. Знаю, что там будет — крики и обвинения.

Проходя по короткому коридорчику, заворачиваю за угол. Оказавшись на кухне, медленно выдыхаю и даже решаюсь позвонить папе.